Поиск по творчеству и критике
Cлово "AMOR"
Входимость: 4. Размер: 26кб.
Входимость: 3. Размер: 96кб.
Входимость: 2. Размер: 50кб.
Входимость: 2. Размер: 4кб.
Входимость: 2. Размер: 7кб.
Входимость: 2. Размер: 74кб.
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Входимость: 1. Размер: 60кб.
Входимость: 1. Размер: 71кб.
Входимость: 1. Размер: 162кб.
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Входимость: 1. Размер: 1кб.
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 30кб.
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Входимость: 1. Размер: 117кб.
Входимость: 1. Размер: 73кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 4. Размер: 26кб.
Часть текста: — символ, как сей рог. Она Звучит для отзвука. И отзвук — Бог. Блажен, кто слышит песнь, и слышит отзвук». «Кормчие Звезды», I, 606 I Если, поэт, я умею живописать словом («живописи подобна поэзия» — «ut pictura poësis» — говорила, за древним Симонидом, устами Горация классическая поэтика), — живописать так, что воображение слушателя воспроизводит изображенное мною с отчетливою наглядностью виденного, и вещи, мною названные, представляются его душе осязательно-выпуклыми и жизненнокрасочными, отененными или осиянными, движущимися или застылыми, сообразно природе их зрительного явления; если, поэт, я умею п ет ь с волшебною силой (ибо, «мало того, чтобы стихи были прекрасными: пусть будут они еще и сладостны, своенравно влекут душу слушателя, куда ни захотят», — «non satis est pulchra esse poëmata, dulcia sunto et quocumque volent mum auditoris agunto», — так говорила об этом нежном насилии устами Горация классическая поэтика), — если я умею петь столь сладкогласно и властно, что обаянная звуками душа послушно вслед за моими флейтами, тоскует моим желанием печа лится моею печалью, загорается...
Входимость: 3. Размер: 96кб.
Часть текста: об установках современного духа РАЗМЫШЛЕНИЯ ОБ УСТАНОВКАХ СОВРЕМЕННОГО ДУХА I К светилу благосклонному, щедро одаряющему, вечно зачинающему — к этому видимому солнцу за руководством естественно обращаемся мы все, ныне и присно. Но в наше время мы полагаемся на него, коли не обманывает вид вещей и гул голосов, полнее, непосредственнее, самозабвеннее, чем то делали нахмуренные, озабоченные дети девятнадцатого века. И, когда ригористы той старой формации (немного их осталось) пытаются абстрактными построениями и пуританскими сомнениями подорвать наше безусловное доверие к началу жизни неисчерпаемой, полной неожиданностями, преодолевающей и установившиеся представления и предрассудки, тогда мы решительно и вызывающе противополагаем их сухому доктринерству какое-нибудь причудливое изречение вроде афоризма Ницше (который, впрочем, любят повторять, и мирные прагматисты): «Истинно лишь то, что стимулирует, вздымает, укрепляет жизнь». Потому что: «Да здравствует жизнь!» есть наш постоянный, излюбленный припев, а торжественное и праздничное установление культа жизни есть наше фактическое опровержение пессимизма прошлого столетия. Сразу после катастрофы, потрясшей мир, под угрозой назревающего катаклизма, который предрекают гадатели, вопреки всей ненависти и вражде, всем насилиям и неистовствам — вопреки всему этому воля к жизни проявляется отнюдь не ущербной и поруганной, а окрепнувшей, точно помолодевшей, и нарастает потребность испытать, обрести, довести до последних пределов, охватить все, что может предоставить земное существование. И странно: в нас к такому дерзостному любопытству по отношению к жизни присоединяется почти фаталистическая покорность ее смутному непостижимому закону. Нам надоел рационализм, и мы охотно доверяемся водительству того слепого ясновидца, каким является инстинкт. Идеологии нас...
Входимость: 2. Размер: 50кб.
Часть текста: писались на протяжении почти что сорока лет. Литературоведам может быть будет интересно проследить разницу стиля и словаря между самой ранней статьей, которой заканчивается сборник, и самой последней, к восьмидесятилетию Б. К. Зайцева. Статьи писались по разным поводам, перепечатываю я их сознательно почти без изменений. Вычеркнуто только несколько мест из первой статьи о Достоевском, которые встречаются и во второй — о «Бесах». Все эти статьи, кроме посвященной Б. К. Зайцеву, вышли и по-немецки. Статья о Вячеславе Иванове — также и по-итальянски. После долгих исканий я решил назвать свою книгу «Встречи». Встречи бывают весьма разные: мимолетные и вековечные. Бывают и такие мимолетные, что остаются на всю жизнь незабвенными. В моей памяти, уже давно немолодого человека, много самых разнообразных встреч. В предлагаемую вниманию читателя книгу я включил только наиболее для меня важные. Среди них и две встречи с великими тенями прошлого — с Достоевским и Толстым. Обоих писателей я, конечно, читал еще на школьной скамье. И чуть даже не был исключен из школы за то, что отказался отвечать учителю зоологии на вопрос: правильно ли мой товарищ описывает коровий желудок, мотивируя свой отказ тем, что мне некогда слушать неверные ответы, так как я читаю «Анну Каренину». Настоящие углубленные встречи с обоими писателями произошли, однако, позднее, уже после революции, когда я в качестве немецкого профессора готовил курс по социологии русской литературы. Этим объясняется тематика и окрашенность моих обеих статей о Достоевском: первая говорит об отношении Достоевского к России и Европе, вторая — о революционном бесновании России. Понновому увидал я после революции и Толстого. Читая его раньше, я еще не...
Входимость: 2. Размер: 4кб.
Часть текста: Глосса ЛАДЬЯ ЛЮБВИ ГЛОССА И пред престолом море стекляно, подобно кристаллу. Апокалипсис (IV, 6) Ладью любви стремит твое кормило К пещерной мгле моих бескрылых рвении. Куда б ни плыть за мопньей мановений, — Все вновь тобой, единой милой, мило. ГЛОССА 1 Виденьями и знаками меня Ты, окружив, ведешь и возрощаешь; И, ликами надмирного огня Исполнив дух, слепому возвращаешь Сияние немеркнущего дня. И пусть земли усталое светило, Отпламенев, запало за туман: Я знаю — все, что здесь нам было мило, Взойдет, как сев, на бреге верных стран, Куда ладью стремит твое кормило. 2 Я знаю: здесь любовь — цветок тюрьмы, По дебрям гор скиталица ночная; Вотще за ней влечемся слепо мы. Тесна любви единой грань земная, И в мир иной она растет из тьмы. Блажен в лесу и в сумерках забвений Ответивший на зов души родной; Блажен к струям легчайших дуновений Стремящий взор в предел заповедной: Причалит челн к скалам бескрылых рвений. 3 Уже весны благоуханный дух По зыби волн стеклянных сладко веет, И слышит звон и славы новый слух: Там хор поет, там снег вершин белеет, — И к шёпотам твоим твой друг не глух. И к трепетам живых прикосновений, Незримый вождь, чувствительна рука: Под вязью роз ты цепь алмазных звений Сплела, Любовь! Душа лететь легка За молнией мгновенных мановений. 4 Последний знак, и будут два — одно: Зане двоим, кто на одной постели Вкушали нег Господнее вино И смертный оцт, в неразлученном теле Свершиться и воскреснуть суждено, — Коль не вотще Мария умолила Спасителя прославить древний брак! И, щедрая, свой сев отдаст могила, Зане объять не может света мрак, И семя нив Посеявшему мило. AMOR BEATAM ME VOCAT NON PERPERAM DOLENS. EAMNE NOS BEATITUDINEM UT SIMUS UNA OREMUS? AN UT UNA DEO INSERVIAMUS? NUNC AMOR CAELI BEAT. DUM NE BEATITUDINEM TURBES DEI INSCITIA DONUMQUE ODORIS EFFLUAT. ERGO BEATAM ME VOCET DOLOR PIUS. EXIT LIBER DE AMORE ET MORTE * * Любовь счастливою меня зовет ненапрасно страстная. Не о том ли благе, чтоб воедино стать, мы молим? И, став воедино, Господу служить? Ныне любовь небесная счастие приносит. Только бы не оскорбить любви Господней неразумением; только б не утратить даров благоуханий. Потому, да зовет меня счастливою страданье вероносное.
Входимость: 2. Размер: 7кб.
Часть текста: Часть первая. "Aз есмь" α * * * ("Когда лазурь — как опахало... ") β * * * ("Творец икон и сам Икона... ") γ * * * ("Что же, царь, твой взгляд измеря... ") δ * * * ("Как черноогненная кобра... ") ε * * * ("О, Человек! Я, человек, измерил... ") ζ * * * ("Играли сверстники на флейте... ") α * * * ("Когда небесная Земля... ") β * * * ("Кто "Есмь" изрек, нарекшись "Аз"... ") γ * * * ("Аз и Есмь лучит алмаз... ") δ * * * ("Язви, живучая змея... ") ε * * * ("Не первою ль из всех моих личин... ") ζ * * * ("Пир свадебный не веселил... ") Часть вторая. "Ты еси" α * * * ("От кликов ночью лунной... ") β * * * ("Что движется, горит и блещет... ") γ * * * ("Все, что круглится сферою... ") δ * * * ("Тебе хвала, в чьих львиных лапах... ") ε * * * ("Богов блаженных... ") ζ * * * ("Тенью по стопам четы... ") η * * * ("Вождь любящих, звездный Амур... ") θ * * * ("Я есмь, доколе не люблю... ") ακμή * * * ("Что тебе, в издревле пресловутых... ") θ * * * ("Я есмь, доколе я один... ") η * * * ("Свершается Церковь, когда... ") ζ * * * ("Встретив брата, возгласи... ") ε * * * ("В гостеприимном... ") δ * * * ("Когда в сияющее лоно... ") γ * * * ("Из чаши опрокинутой... ") β * * * ("Когда в Едином совершился... ") α * * * ("Так, в сновиденьи новом... ") Часть третья. "Два града" Prooemion ("Потерпи еще немного... ") I. * * * ("Горят под прахом, пеплом, морем, льдом... ") II. * * * ("Былого строченные страницы... ") III. * * * ("Колеблются прапращуров гробницы... ") IV. * * * ("Восстанут исполины пред судом... ") V. * * * ("Растления не довершил Содом... ") VI. * * * ("Торопит Зверь пришествие Блудницы... ") VII. * * * ("Восшедшие вослед Отроковицы... ") VIII. * * * ("На рамена подъемлют Божий Дом... ") IX. * * * ("Ревнуют строить две...
Входимость: 2. Размер: 74кб.
Часть текста: в канделябрах, подсвечниках, бутылках, симпозиальная до утра беседа с друзьями. В. И. был постоянно окружен поклонниками и противниками; из отечественных городов и из стран чужих приезжали поэты, художники, ученые и подолгу гостили в странноприимном доме против Таврического сада, где атмосфера как и в прежние годы была дурманной, но поощряющей «здраво мыслить о земле» и всегда духовно напряженной и возбуждающей творчество. — Все по прежнему. И все же, несмотря на хозяйственную ловкость и светский такт Замятниной, на появление юной красавицы Веры, «среды» в их прежнем значении и смысле с Лидией умерли. «Умерла душа их», говорил Бердяев. Личное горе не заглушило в сердце В. И. живого интереса к людям. В общении с ними главной целью, как и прежде было — вызвать в приблизившейся к нему чужой душе проявление ее особенной единственной ценности, ее основного устремления. Один из молодых друзей поэта, проживший некоторое время на «башне» — философ и писатель Федор Степун — вспоминает: «Более симпозионального человека, чем Вячеслава Иванова довоенной эпохи, мне уже больше не приходилось встречать. В отличие от Андрея Белого, подобно огнедышащему вулкану извергающего перед тобой свои мысли, и в отличие от тысячи блестящих русских спорщиков-говорунов, Вячеслав Иванов любил и умел слушать чужие мысли. В его любви к беседе было не столько пристрастия к борьбе мнений, сколько любви к пиршественной игре духа. Даже и нападая на противника, Вячеслав Иванов никогда не переставал привлекать его к себе своею очаровательною любезностью. За духовною трапезой он порою, словно острыми приправами, угощал своего собеседника полемическими выпадами, но никогда не нарушал при этом чина насладительной беседы. Все публичные и...
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Часть текста: разумеем мы, но шире -- современную душу, породившую это искусство, произведения которого отмечены как бы жестом указания, подобным протянутому и на что-то за гранью холста указующему пальцу на картинах Леонардо да Винчи. Речь идет, следовательно, не о пророчественном или ином значении отдельных созданий нового искусства и не об отдельных теоретических утверждениях новой мысли, но об общей ориентировке душевного пейзажа, о характеристике внутреннего и наполовину подсознательного тяготения творческих энергий. Итак, романтична или пророчественна душа современного символизма? Дальнейшие необходимые разъяснения должны сводиться к обоснованию поставленной дилеммы. Почему непременно -- или романтизм, или пророчествование? Отчего не нечто третье? Оттого, что только в этих двух типах духовного зиждительства искусство перестает быть успокоенно замкнутым в определенных его понятием границах и ищет переступить за пределы безотносительнопрекрасного, то становясь глашатаем личности и ее притязаний, то возвещая суд над жизнью и налагая на нее или, по крайней мере, противополагая ей свой закон. Так или иначе, и сознательно ли предписывая пути жизни, или всем своим бессознательным устремлением отрицая ее во имя жизни иной, искусство, в этих двух типах духовного зиждительства, утверждает себя не обособленною сферой культуры, но частью общей культурной энергии, развивающейся в форме текучей, в форме процесса и становления, и потому или стремится к бесформенности, или непрестанно разбивает свои формы, не вмещая в них...
Входимость: 1. Размер: 60кб.
Часть текста: в Откровении Иоанна. Ф. Степун I Личность и творчество Вячеслава Ивановича Иванова до настоящего времени по существу является очень мало исследованной. Многие его современники, среди них Д. С. и З. Н. Мережковские, Н. А. Бердяев, не говоря уж об А. Блоке и А. Белом, сегодня стали объектом самого пристального внимания не просто среди литературоведов, но и в кругу всех тех, кто интересуется историей русской литературы, тем более, если понимать эту историю с современной точки зрения. Но не так обстоит и обстояло дело с изучением творчества В. И.. Эпоха так называемого социалистического реализма, разумеется, этого не предполагала. Однако в те годы, когда в пределах СССР господствовал марксизм-ленинизм, и на Западе почему-то о творческих установках В. И. вспоминали очень редко. По настоящему интерес к этой фигуре возник, по сути дела, только начиная с 1980-х годов. Это может показаться странным. В 60-х и 70-х годах ещё были живы крупнейшие мастера русского зарубежья: Г. Адамович, Б. Зайцев, И. Одоевцева, Н. Берберова….. Но они ничего не сказали о В. И.. Почти удивительно, - тем более, если мы вспомним знаменитую «Башню», где в 1905-1907 годах собирался весь цвет русской интеллигенции, откуда родились и «Русские сезоны» П. Дягилева, и кое-что в марксистко-ленинских начинаниях (посетителями вечеров на «Башне» были А. В. Луначарский, М. Горький, Г. В. Чичерин…). А ведь эти встречи организовал именно В. И.. Душой же этих собраний была его жена Л. Д. Зиновьева–Аннибал. Сейчас во время информационной революции, когда нам открывается многое, что раньше не просто было спрятано за семью печатями, но вообще было неизвестно, а если и было известно, то по ряду причин не вызывало серьёзного общественного...
Входимость: 1. Размер: 71кб.
Часть текста: серо-лиловым плоскогорьем возвышался Гимет, знаменитый в древности медом и хороводом мэнад; весь город открывался с его белым Акрополем и заливом цвета темно-синего сафира, а вдали виднелась Эгина и рисовались берега Пелопонеса. В. И. усердно занимался эпиграфикой в Музее, участвовал в археологических прогулках Дерпфельда и собирал материалы по вопросам греческих мифов и культов, которые легли в основу всех его научных трудов. По вечерам к нему приходил студент-грек для упражнения в живой эллинской речи. Свободные часы он проводил в парке, начинавшемся прямо за домом, гулял среди пиний, уходивших в гору. Пинии те, молодые, с редкой нежной листвой, пропускали, слегка их смягчая, жаркие лучи южного зимнего солнца. Во время этих одиноких прогулок В. И. задумал и написал «Suspiria», которые, поспев в Петербург, когда «Кормчие Звезды» были еще в гранках, вошли в сборник последней дополнительной, но органически необходимой частью. Цикл «Suspiria» — это рассказ в стихах о пережитой встрече со смертью. То, что терзало больного в бредовых кошмарах: пугающая утрата реальности, зияющая пустота отрыва, тоска последней оставленности — все это стало перед выздоравливающим при свете вновь подаренного живого дня настойчивым, томительным вопросом. И, наконец, неожиданно это мучительное, непонятное собралось, сгустилось и удивленной, встрепенувшейся душе прозвучало: — разлука. Так бывает: слово обычное, разговорное, вокруг нас и нами самими бесконечное число раз произнесенное, вдруг, когда назрел час, встает точно впервые рожденное, исполненное таинственных смыслов. Разорванность вещей, оторванность от родимого, разлука всего со всем — Разлука вселенская . Беззаботный,...
Входимость: 1. Размер: 162кб.
Часть текста: (Сборник первый. О Владимире Соловьеве. Москва, 1911) под заглавием « О значении Владимира Соловьева в судьбах нового религиозного сознания» . Через несколько лет В. И. включил тот очерк в отдел «Героические Тризны» своей книги «Борозды и Межи» (Москва. Изд. «Мусагет», 1916 г., стр. 96-115). В это новое издание статьи В. И. не внес ни переделок, ни дополнений. Разночтения являются уточнениями или стилистическими вариантами. В «Бороздах и Межах» опущена дата написания статьи, указанная в «Пути», и поставлено несколько измененное заглавие, под которым статья и воспроизводится в этом томе собрания сочинений В. И. Среди роскошного богатства строго и изящно систематизированных и систематизации неподдающихся идей, узрений, интуиций Владимира Соловьева и Вячеслава Иванова, мы пытаемся выбрать для ближайшего анализа лишь те высказывания, с которыми связаны теоретическая мысль и духовный путь В. И.; и, так как нами здесь сказанное есть лишь комментарий к этюду В. И. о Вл. Соловьеве, то естественно, что предметом нашего рассмотрения является тема самого этюда, т. е. проблемы религиозного сознания. «Он был и покровителем моей музы, и исповедником моего сердца», писал В. И. через семнадцать лет после смерти Владимира Соловьева, вспоминая время своего общения с ним — годы 1896—1900. («Автобиографическое письмо». См. II, 20). В начале июля 1900 г. В. И. и жена его, Лидия Димитриевна Зиновьева, поехали в Петербург, к Соловьеву. Он жил в какой-то гостинице. Сразу заговорили о стихах. В. И. спросил Соловьева, одобряет ли заглавие «Кормчие Звезды» для его первой, готовящейся к печати книги лирики. «Номоканон», — воскликнул Соловьев, — скажут, что автор филолог. Но это ничего. Очень хорошо, очень хорошо». Номоканон, византийское собрание непреложных соборных постановлений, было в переводе названо «Кормчею...