Поиск по творчеству и критике
Cлово "VERLAG"
Входимость: 2. Размер: 82кб.
Входимость: 1. Размер: 74кб.
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Входимость: 1. Размер: 115кб.
Входимость: 1. Размер: 118кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 117кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 82кб.
Часть текста: осуществлены некоторые отступления от правил систематизации, принятых в Рукописном отделе Пушкинского Дома. Письма самого Вяч. Иванова не выделены в отдельный раздел, а располагаются непосредственно рядом с письмами его адресатов и корреспондентов -- по хронологии. Общее же расположение писем -- в порядке алфавита корреспондентов и адресатов. Во многих случаях при письмах имеются приложения, содержащие биографические сведения об адресатах и корреспондентах Вяч. Иванова. При больших объемах приложений они описываются отдельно и располагаются в архиве вслед за соответствующими письмами. Однако при публикации опись пересистематизирована в два раздела: I. Письма В. И. Иванова. II. Письма к В. И. Иванову. При этом приложения, отделенные в архивной описи от писем, присоединены нами к соответствующим описаниям писем. {Благодарю Е. Чунихину за помощь в подготовке описи к изданию.} ПЕРЕПИСКА НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ I. ПИСЬМА В. И. ИВАНОВА 1. АМФИТЕАТРОВУ Александру Валентиновичу. 3 п. 1932, апр. 25--1936, февр. 13 и б. д. Письмо от 25....
Входимость: 1. Размер: 74кб.
Часть текста: мыслить о земле» и всегда духовно напряженной и возбуждающей творчество. — Все по прежнему. И все же, несмотря на хозяйственную ловкость и светский такт Замятниной, на появление юной красавицы Веры, «среды» в их прежнем значении и смысле с Лидией умерли. «Умерла душа их», говорил Бердяев. Личное горе не заглушило в сердце В. И. живого интереса к людям. В общении с ними главной целью, как и прежде было — вызвать в приблизившейся к нему чужой душе проявление ее особенной единственной ценности, ее основного устремления. Один из молодых друзей поэта, проживший некоторое время на «башне» — философ и писатель Федор Степун — вспоминает: «Более симпозионального человека, чем Вячеслава Иванова довоенной эпохи, мне уже больше не приходилось встречать. В отличие от Андрея Белого, подобно огнедышащему вулкану извергающего перед тобой свои мысли, и в отличие от тысячи блестящих русских спорщиков-говорунов, Вячеслав Иванов любил и умел слушать чужие мысли. В его любви к беседе было не столько пристрастия к борьбе мнений, сколько любви к пиршественной игре духа. Даже и нападая на противника, Вячеслав Иванов никогда не переставал привлекать его к себе своею очаровательною любезностью. За духовною трапезой он порою, словно острыми приправами, угощал своего собеседника полемическими выпадами, но никогда не нарушал при этом чина насладительной беседы. Все публичные и полупубличные выступления его отличались своеобразным сочетанием...
Входимость: 1. Размер: 32кб.
Часть текста: оно плодотворным для уразумения и природы искусств, и загадки эллинства. Мало того: обнаружилось, что оно обладает отличительным признаком подлинного открытия -- независимостью от той связи представлений, в какой оно возникло в сознании мыслителя, свободою от него самого. В самом деле, мы можем и отчасти принуждены описывать оба начала иначе, нежели он, -- по иному их оценивать, угадывать в них иное содержание, рассматривать их в иных культурно-исторических и философских соотношениях. Но мы не можем более не видеть их, не различать их, отрицать двойственный, двуприродный состав всякого художественного творения. Установлена кок бы химическая его формула, остающаяся постоянной, к чему бы ни привело нас исследование о существе обоих входящих в нее элементов. И кроме того, эти элементы были правильно названы: их приравнение к известным, определенным величинам античной мысли оправдалось новейшими изучениями и послужило ключом, отпирающим много входов в заповедные святилища древности. Оттого возможно исходить из новых, независимых от указанной теории наблюдений над существом Аполлонова и Дионисова почитания у эллинов -- и, если эти наблюдения безошибочны, заранее быть уверенным, что в эстетике они обусловят выводы, согласные с основным положением Ницше о двуединой природе всякого художества. II В нижеследующих размышлениях о существе трагедии мы исходим из мысли, облеченной в форму философемы лишь после Платона, но по своим корням гораздо старейшей Платона, -- из мысли, что Аполлон есть начало единства, что сущность его -- монада, тогда как Дионис знаменует собою начало множественности (что и изображается в мифе, как страдание бога страдающего, растерзанного). Бог строя, соподчинения и согласия, Аполлон есть мощь связующая и воссоединяющая; бог восхождения, он возводит от разделенных форм к объемлющей их верховной форме, от текучего становления -- к недвижно пребывающему бытию. Бог разрыва, Дионис, нисходя,...
Входимость: 1. Размер: 115кб.
Часть текста: признание и возвеличение. Ибо, по истине, я не чувствую в себе самом ничего, могущего притязать на вечную жизнь. Ничего, кроме того, что уже во всяком случае не я, кроме того всеобщего и вселенского во мне, что связует и духовно осмысливает, как некий светлый гость, мое ограниченное и неизбежновременное существование во всей сложности его причудливого и случайного состава. Но мне кажется все же, что этот гость не даром посетил меня и во мне «обитель сотворил». Цель его, думается мне, одарить гостеприимца непонятным моему рассудку бессмертием. Моя личность бессмертна не потому, что она уже есть, но потому, что призвана к возникновению. И как всякое возникновение, как мое рождение в этот мир, — оно представляется мне прямым чудом. Ясно вижу, что не найти мне в моей мнимой личности и ее многообразных выражениях ни одного атома подобного хотя бы только зародышу самостоятельного истинного (т. е. вечного) бытия. Я — семя, умершее в земле; но смерть семени — условие его оживления. Бог меня воскресит, потому что Он со мною. Я знаю его в себе, как темное рождающее лоно, как то вечно высшее, чем преодолевается самое лучшее и священнейшее во мне, как живой бытийственный принцип, более содержательный чем я, и потому содержащий, в ряду других моих сил и признаков, и признак личного сознания, мне присущий. Из Него я возник и во...
Входимость: 1. Размер: 118кб.
Часть текста: * * Тебе, вакханке, со мною единенной в культе Вакха и Муз, красивый дар двух тирсов, а богу вакхические моления. ЛИЦА ДРАМЫ: Тантал Хор Гермес Первый Вестник Второй Вестник Бротеас Пелопс Иксион Сизиф Голос Тартара Голос Адрастеи Вершина горы, вдали, озарена первыми утренними лучами. Облако, тая, являет горный склон, и высеченный в скале престол, и царя на престоле. ТАНТАЛ Встань, Солнце, из-за гор моих! Встань озарить избыток мой, и вознесенный мой престол, мой одинокий, и сады моих долин! Встань, око полноты моей, и светочем уснувший блеск моих сокровищ разбуди, и слав моих стань зеркалом в поднебесьи, мой образ-Солнце! Вечный ли Титан тебя, трудясь, возводит тяжкой кручей предо мной, иль Феникс-птица мне поет свой вещий гимн, паря под сводом раскаленным меж двух зорь, — с тобой, мой брат, я одинок божественно! Солнечные лучи, спускаясь с вершины, достигают Тантала. Из расходящихся рдяных облаков выступает хор нимф. Девы приближаются к престолу, увенчивают царя и осыпают престол розами. ХОР Слава Солнцу высокому, слава!... Мы сплели тебе Тантал-царь, венец из росистых роз, из душистых роз, — слава! От медвяных ключей, из румяных лучей мы несем тебе, Тантал-царь, венец, — тебе митру солнечной славы! Хор располагается по уступам утесов, озирая долины. Волнорунной рекой облака текут и, клубяся, лижут уступы скал, и спадают, и тают у кручей, — по дебрям влекутся, по кедрам льнут, и туманом...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Wenns den Hochaltar zu kränzen, heilgen Sinns, Ihm gelang mit Traub und Aehren, Sphärenklang, — Nimm das Opfer einer Seele, mag sie sich Auch noch bang des Hörens wehren, Sphärenklang! Deiner tönenden Gesetze Strahlennetz Hält umfangen schon den Hehren, Sphärenklang! Soll er einst als Eingeweihter auferstehn Und den Rang der Schwäne mehren, Sphärenklang, — Lass ihn üben nun im trüben Thal Gesang, Steten Langens, sich zu klären, Sphärenklang! 3 Und wär es kein Trug Und wär ich dein Meister, — Denn meiner Geister Bin Meister genug, — So wollt ich dich machen, Knabe, noch dreister, Die Gluth im wachen Herzen entfachen, Die ein Gott aus Lug Und Nebel schlug, Der Meister im Raube: Dass du hiessest mit Fug Sein Knecht, zu tragen Auf breiten Schultern Zu jüngsten Gelagen Die Labe den Duldern Aus Dionysos’ Lauben, Der schweren Trauben Feuergabe, — Umrankter Knabe! — Die keiner trug. 4 Reime lern ich wieder binden, tanzen lehr ich Assonanzen: Lieder keimen, Sterne blenden, mehren sich in lichtem Glanz. Hast bestanden Feuerproben; allen Läuterns überhoben, Banger Gast aus fernen Landen, will ich spenden dir mein Lob. Nicht als Sänger sollst geschunden, nicht vom Gott verhöhnet werden. Düster Grün, das Priester winden, krönet dich an diesem Herd. Und so komm an meinen Busen, wie in frühen grossen Stunden, Neu bekränzt von Flamm und Rosen, neu umtanzt im Musenbund. 5 Gleich ich doch, wenn auch opfernd, einem Lamme, So ruf ich dich nun wieder, schlanke Flamme! Und willst du in mein Herz noch einmal sehen, Sieh manche schlanke Flamme drin erstehen Und sinken auf dem...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: 896 с. Т. IV / При участии А. Б. Шишкина.— 1987.— 800 с. 2. Кормчие звезды: Книга лирики.— СПб., 1903 (Тип. А. С. Суворина).— VIII, 380 с. 3. Прозрачность: Вторая книга лирики / Обл. Н. Феофилактова.— М.: Скорпион, 1904.— <4>, 171, <4> с.— Репринт: / Nachdruk der Moskauer Ausgabe von 1904; Mit einer Einleitung von Johannes Holthusen.— München: Wilhelm Fink, 1967.— XII, 171 S.— (Slavische Propyläen; Bd. 30). 4. Эрос / Марка изд. и концовка М. В. Добужинского.— СПб.: Оры, 1907.— 86 с.— Репринт: Эрос: Стихи / Авт. послесл. В. Широков.— М.: Книга, 1991.— 86 с. 5. Cor Ardens. Ч. 1–2.— М.: Скорпион, 1911–1912. [Ч. 1]: Cor ardens; Speculum speculorum; Эрос; Золотые завесы.— 234 с. Ч. 2: Любовь и смерть; Rosarium.— 232 с. 6. Нежная тайна. Λεπτα.— СПб.: Оры, 1912.— 119 с. 7. Младенчество.— Пб.: Алконост, 1918.— 62 с.— Репринт: Б. м.: б. изд., б. г.— (вероятно, печатано в Италии, в 60-х или 70-х годах); цветная печать и ...
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Часть текста: гармонию его стихов, свежесть слога, живость и точность выражения; в роде элегии, полагает он, Боратынский первенствует среди русских поэтов. Пушкин подчеркивает метафизический элемент его лиризма, сравнивает его с размышляющим о тайне смерти Гамлетом. Сам Боратынский с благородной скромностью, свойственной замкнутым в себе душам, в которых она скрывает затаенную гордость, не приписывал своей меланхолической музе пышную красоту, но признавал, что она может привлекать «лица необщим выраженьем». Элегический тон преобладал в поэзии в те годы; но в сумрачных размышлениях Боратынского нет ничего сентиментального. Свое чувство отрешенности он укрыл доспехами стоического равнодушия. Свой открытый агностицизм он облекает в мужественно-суровое, горестно-величавое спокойствие. Ярче всего выявляется его подлинный стиль в стихах монументальных и лапидарных. Стремление уязвленного сердца созерцать все преходящее sub specie aeternitatis дает самым сокровенным признаниям глубокие отзвуки, таинственную, чуть ли не пророческую значительность. Смотря на грядущую эпоху, все более и более алчно занятую лишь «насущным и полезным», он вызывает образ «последнего поэта», последнего доверенного природы, сердце которой «закрылось» человеку с тех пор как он решился «горнилом, весами и мерой» пытать ее естество. Кажется, что дух нашего «Pensieroso» обнимает взором, с высот сверхличной памяти, изъятой из потока времен, все порывы человеческой жизни как единую мрачную драму. Стихотворение веско открывается однословным предложением («предстала»), глаголом в совершенной прошедшей...
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: — «Отвыкла я про солнце петь В живых дубравах, Забыла при луне радеть На горных главах. Сбираю по чужим краям На хлеб Трем Пряхам; Виясь, ползу, сестра змеям, Питаясь прахом. К царю на ложе и к рабу Вхожу блудницей; И мумией лежу в гробу, И рею птицей... Но все нигде Его, нигде Не нахожу я... О дух жестокий, чьей звезде В пыли служу я. Вот я пришла издалека На зов унылый К тебе — за Ним»... Глядит, дика, И дышет силой. В руках лампада и кинжал... «Мне Друга выдай! Довольно ты его держал В плену обидой. И стал двоим тюрьмой твой дом. Но Смерть веду я: Умрешь ты, мертвый; в Нeм, живом, Тебя найду я...» Умолкла. И, в луче сквозном Сверкнув кинжалом, В тумане разлилась ночном Мерцаньем малым. Примечание ПСИХЕЯ-МСТИТЕЛЬНИЦА. — Написано в Москве, в ночь на 3 января 1915 г. Напечатано впервые в «Русской Мысли» (1916), в цикле «Мой Дом» под № II. В ныне издаваемом тексте автор опустил начало первой строфы. Вот ее недостающая часть: Душа моя, Психея, пой! Тебе я внемлю. Тебя под дубом жду, босой, Целуя землю, Как древний Селл, дубравный маг, Глубин глашатай, — Не деспот-муж, не деверь-враг, Не соглядатай И стражник твой, не опекун, Не жрец-толковник, Пифийских слов твоих вещун, — Но твой любовник!... Четыре строки первоначального текста (9-ая, 10-ая, 11-ая и 12-ая, считая с конца...
Входимость: 1. Размер: 117кб.
Часть текста: шесть великих лет — и один в зримом мире — продолжаю я писать в этой святой книжечке — почти случайно и кок раз в те дни, когда откладывая свидание в Крыму с Верой (к которой стремлюсь всею страстью своей жадной привязанности), работаю на новой Башне, уже давно осиротелой, с той же беззаветно верной и высокой, нет, — еще лучшей и высочайшей Марусей и с милым и гениальным Кузминым над устроением Ее труда, поистине в небеса выросшего из темной земли во славу Духа Святого и огня Его. И как тогда мы шли к людям с благовестием Кормчих Звезд, так и теперь идем с благовестием Великого Колокола и заветом Пламенников. А об Алисе я молюсь еженощно, ибо и мне она должна пребыть святой и дорогой до последнего дня моего, как Ей. (Начальными словами этого дневника определяется год, к которому относятся две предыдущие записи; год там неуказан: 1908— 6, значит — 1902. О. Д.) Пишу это около 5 ч. утра на 13 июня 1908 г. (Год, месяц, и число не отмечены во главе страницы. Она начинается прямо с текста, являющемся как бы продолжением записи, сделанной за шесть лет до того. — О. Д.) Почему нужно было сегодня начать дневник, не знаю. Многое побуждало и раньше записывать переживаемое, многое важное и чудесное, быть может, (и даже несомненно) значительнейшее нежели сегоднейшее. Но сладко было мне услышать сегодня от Маруси, что во время своей молитвы она увидела и прочла слово SONO, которое, конечно, не...