Иванов Вячеслав: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1995". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 9. Размер: 44кб.

Часть текста: Вторая книга лирики / Обл. Н. Феофилактова.— М.: Скорпион, 1904.— <4>, 171, <4> с.— Репринт: / Nachdruk der Moskauer Ausgabe von 1904; Mit einer Einleitung von Johannes Holthusen.— München: Wilhelm Fink, 1967.— XII, 171 S.— (Slavische Propyläen; Bd. 30). 4. Эрос / Марка изд. и концовка М. В. Добужинского.— СПб.: Оры, 1907.— 86 с.— Репринт: Эрос: Стихи / Авт. послесл. В. Широков.— М.: Книга, 1991.— 86 с. 5. Cor Ardens. Ч. 1–2.— М.: Скорпион, 1911–1912. [Ч. 1]: Cor ardens; Speculum speculorum; Эрос; Золотые завесы.— 234 с. Ч. 2: Любовь и смерть; Rosarium.— 232 с. 6. Нежная тайна. Λεπτα.— СПб.: Оры, 1912.— 119 с. 7. Младенчество.— Пб.: Алконост, 1918.— 62 с.— Репринт: Б. м.: б. изд., б. г.— (вероятно, печатано в Италии, в 60-х или 70-х годах); цветная печать и орнаментальное украшение обложки оригинального изд. не воспроизведены. 8. Человек / Обл. и портр....

Входимость: 6. Размер: 106кб.

Часть текста: может, в нас Только трубы роковые Родники любви, впервые, Разомкнут - в последний час. Вяч. Иванов. Lethaea "Что останется от символизма в целом? Это долгий и сложный разговор. Что останется от Вячеслава Иванова лично? Я думаю, немного. Несколько проницательных и несколько спорных мыслей, всегда облеченных в нарочито туманную витиеватую форму вещаний. Несколько тяжеловесных строф, образчиков большого таланта и бесплодного мастерства. Главного, что в нем было, - огромного личного обаяния - бумага и типографская краска - увы - не сохранят"85. Так отозвался на смерть великого теоретика и лидера русского символизма его современник и однофамилец Георгий Иванов. Нет нужды оспаривать это утверждение. Имя Вячеслава Иванова неразрывно связано с искусством Серебряного века, который принято считать русским культурным Ренессансом. В самом имени Вячеслава Великолепного, как называли его современники, высвечивается ренессансный масштаб и колорит. Иванов - "вечный спутник" на путях поэзии, искусства, культуры и философии. Как заметил О. Мандельштам: "Если бы Иванова не было, - в русской литературе оказалось бы большое пустое место"86. И все же в чем-то Георгий Иванов прав: неуловимая, притягивающая загадочность личности "Вячеслава", вобравшей в себя многовековую память мировых культур, исполненной чарующей магии, тонкой игры и духовных искушений, навсегда растаяла в воздухе Серебряного века, переливаясь мимолетными подробностями в воспоминаниях современников. Может быть, действительно, важнейшее в Иванове - "это легенда о самом себе"87? Иванов был не просто "ходячей эмблемой символизма" (С. Аверинцев): своим живым, не поддающимся никаким личным и историческим "обстоятельствам" духовным опытом, самим "способом...

Входимость: 5. Размер: 75кб.

Часть текста: Иванов и Италия Слава Италии. Восприимчивость Италии -- наследие Эллады, Византии ею претворено. Щедрость Италии <...> Любовь к Италии -- показатель высоты просвещения. По тому, как любят Италию и что в ней любят, можно судить о характере эпохи. <...> Мы ее внучатые племянники. Вяч. Иванов. Набросок о России и Италии (РГБ, 109. 5. 32). Девизом русского символизма, по словам Андрея Белого, было пережить в сегодняшнем искусстве все века и нации. 1 Знаменательными были проектируемые грандиозные поэтические книги символистов -- Зовы древности (1908) Бальмонта и незаконченные Сны Человечества (1908--1913) Брюсова. В последней книге автор предполагал, ни много, ни мало, "представить все формы (курсив Брюсова), в какие облекалась человеческая лирика" -- "от безыскусственных песен первобытных племен, через лирику древнего Востока, античной древности, народов, создавших новую Европу, и народов, населявших Америку до ее завоевания конкистадорами, через все многообразие искусственной поэзии, как она была разработана за последние три-четыре столетия, вплоть до форм, найденных недавним прошлым...". 2 Русским символистам (в отличие, например, от футуристов) было необходимо не столько изобретение совершенно новых форм, сколько введение в употребление форм, перенятых из других культур; мысль углубляется в познание неизвестного, отталкиваясь от энергии уходящего в глубь тысячелетий слова, от проработанного интеллектом и духом образа, символа или мифа. Среди этих других культур прошлого и настоящего, с которыми символисты -- каждый по-своему, -- искали "большого диалога" привилегированное место, после греко-латинской словесности, занимала культура итальянская. "Каждый по-своему" -- совершенно необходимая оговорка:...

Входимость: 4. Размер: 46кб.

Часть текста: (1905, № 3), «О нисхождении» (1905, № 5), отчет «Второй международный философский конгресс» (1904, № 10; совместно с Зиновьевой-Аннибал), рецензии на книги Т. де Визана (1904, № 10), А. Блока и Ивана Странника (1904, № 11), П. Верлена (1904, № 12). 288 За то же время «Весы» опубликовали явно по инспирации Иванова большую статью Зиновьевой-Аннибал «В раю отчаяния» (1904, № 10), рецензию М. М. Замятниной на книгу ЖТюисманса «Три примитива» (1904, № 12) и «Письмо из Женевы» Ф. Остроги (1905, №4). 289 Римский архив Вячеслава Иванова. См. также: Л. Д. Зиновьева-Аннибал. Из дневника 1904 и 1906 гг. С. 792. Отметим, что, как кажется, эти записи дополняют утверждение А. Б. Шишкина: «В России Вяч. Иванов и Л. Зиновьева оказались весной 1905 г. Первоначально они не знали, какую из двух столиц избрать. Апрель и первую половину мая они прожили в Петербурге в отеле "Сан Ремо" на Невском, 90, а 15 мая отправились в Москву» (Шишкин А. Б. Симпосион на петербургской Башне в 1905-1906 гг. // Русские пиры. СПб., 1998. С. 274). Несомненным свидетельством пребывания Ивановых в Петербурге является известное «жертвоприношение» 2 мая 1905, о котором см.: «Так жили поэты...» / Публ. Л. А. Ильюниной // Русское революционное движение и проблемы развития литературы. Л., 1989. С. 178-180. 290 Азадовский К. М., Максимов Д. Е. Брюсов и «Весы» // ЛН. Т. 85. С. 278. 291 Переписка Вяч. Иванова с А. В. Голыптейн / Публ., вст. ст. и комм. М. Вахтеля и О. А. Кузнецовой // Studia Slavica Hungarica. Budapest, 1996. Vol. 41. С. 364 (письмо от 15 февраля 1903). 292 См. вторую главу...

Входимость: 3. Размер: 35кб.

Часть текста: которой несколько лет не бывал я, а в которой жили только мои мысли. Но нет… не свою родину, но родину души своей я увидел, где душа моя жила еще прежде меня» (письмо М. П. Балабиной, 1838). Подобным же «двойным гражданством» обладал и Вяч. Иванов. Вяч. Иванов рано начал путь на эту общую для многих русских родину. Он посвятил себя изучению Вечного города с первых своих осознанных шагов. В юности он систематически изучал латинский язык, римскую историю, топографию и археологию, классическую филологию в Московском и Берлинском университетах — лучших академических центрах своего времени, а затем в самом Риме. Примечательно, насколько авторитетна филологическая критика у двадцативосьмилетнего Вяч. Иванова в его отзыве на работу И. М. Гревса (1894) — исследование римской экономической истории, основанной в качестве главного источника на сочинениях Горация. 1 Написанная на латинском языке диссертация Иванова была посвящена вопросу о государственных доходах и налогах в Римской республике. 2 Важной частью чувства Рима у Вяч. Иванова было религиозное благоговение перед священным городом, его многовековой древней и христианской историей. «Ave Roma» — первоначальное название сонетного цикла 1924 г. — наиболее точно выражает это чувство. 30 декабря 1892 г. в немецком письме к берлинскому профессору Отто Гиршфельду из Рима он писал, что давно мечтал предпринять в Италию паломничество (в оригинале — «die längst erwünsсhte Pilgersсhaft»). Не ученая экскурсия, не сентиментальное путешествие ученика, но хождение, паломничество — выбор этого слова с отчетливой религиозной окраской очень существенен. О том, что увидел и что понял молодой Вяч. Иванов в начале этого паломничества, замечательно свидетельствуют наброски...

Входимость: 3. Размер: 19кб.

Часть текста: 20 февраля, для чего оснований, кажется, нет. 153 «Обнимаю вас и матерински благословляю...»: Переписка Вячеслава Иванова и Лидии Зиновьевой-Аннибал с Александрой Васильевной Голыптейн / Публ., подг. текста и прим. А. Н. Тюрина и А. А. Городецкой // Новый мир. 1997. № 6. С. 182. Отметим, что композиция текста этого письма в публикациях значительно разнится. 154 См.: Демская Александра, Семенова Наталия. У Щукина, на Знаменке... М., [1993]. 155 При изложении сведений о читавшихся в Школе курсах мы опираемся на печатные «Перечни курсов...» за 1901-1902 и 1902-1903 учебные годы, а также программу на 1903- 1904 учебный год, сохранившиеся в бумагах Б. И. Николаевского (Hoover Institution on War, Revolution and Peace. B. Nicolaevsky Collection, Box 78, Folder 11) 156 В письме к М. М. Замятниной от 25 декабря 1899 г. Зиновьева-Аннибал спрашивала: «Также почему ничего не пишешь о литературе: Есть ли сборник Тана? Если есть, то пришли. Все это так живо интересует В<ячеслава>» (Карт. 23. Ед. хр. 6. Л. 31), а сам Иванов по этому поводу писал ей же: «Два стихотворения Тана (поэт нашего "марксизма", не так ли?) очень меня заинтересовали; но одно из них - глупый перепев из Ницше (miserable blaspheme <жалкое богохульство - фр.>) - не заслуживает внимания. Говоря языком музыкальных критиков, Тан имеет хороший большой голос, но без всякой школы....

Входимость: 3. Размер: 40кб.

Часть текста: „Новое религиозное сознание и религиозное творчество связаны ныне с Эросом <...>” 2 . Не удивительно, что его видные представители реагируют на факт декадентского смешивания Эроса с эротоманией, припоминая (как это делает в одном из писем Мережковский) древнюю традицию: Софоклову „песню об Эросе, которую нельзя слушать без восторга и ужаса” 3 . Тем самым Мережковский (и не он один) указывает на одну из тенденций трактовки темы эроса/любви в русской модернистской литературе, о которой в свое время в „Декадентах” писал и В. Розанов. Творчество Вяч. Иванова, „крещенное” мыслью Вл. Соловьева („Смысл любви”), знаменует тенденцию, противоположную декадентской, а именно: стремление возвратить Эросу его исконное, Платоново значение, стремление к нобилитации „извечного Эроса Невозможного” 4 . Именно Иванов подчеркивает важность эротического начала 5 для многих сфер духовной жизни и творческой деятельности человека. В статье о „Неприятии мира” Эрос Невозможного связывается поэтом с пафосом неприятия мира сего и религиозным алканием мира иного. „Эта любовь к невозможному - принцип всей религиозной жажды, всей творческой фантазии, всех порывов и дерзновений, совершавшихся доныне под знамением „Excelsior”, - патетический принцип современной души” [ПЗ 122] 6 . Внешним, но знаменательным показателем важности темы Эроса в творчестве Иванова является частотность употребления слова эрос . Только в пределах самой эстетико-философской мысли поэта, нас интересующей, это слово появляется в разных текстах и в разных контекстах. Оно употребляется в связи с определением природы творчества как „эротического...

Входимость: 2. Размер: 44кб.

Часть текста: пламени дарим; Дробятся оси колесниц меж дома И фурий мирового ипподрома: Ты, царь путей, глядишь, как мы горим. И ты пылал и восставал из пепла, И памятливая голубизна Твоих небес глубоких не ослепла. И помнит в ласке золотого сна, Твой вратарь кипарис, как Троя крепла, Когда лежала Троя сожжена” (III 578). В этом сонете, который первоначально назывался “Regina viarum” (“Царица путей”) и потом стал первым в цикле “Римских сонетов”, Иванов дает сгущенное и сугубо поэтическое описание эмиграции, поддающееся прозаическому пересказу и истолкованию лишь с редким для творчества Иванова трудом. Для того, чтобы понять смысл римской эмиграции в жизни и творчестве В. И. Иванова, нужно прежде всего выяснить его миф о Риме и то, каким образом этот миф стал определяющим моментом в его личной судьбе и самопонимании. Хотя Рим был далеко не первым местом жительства Иванова за рубежом, он, по-видимому, всегда олицетворял для Иванова “заграницу”, “не-Россию”. В “Автобиографическом письме” 1917 г. Иванов пишет, что он сначала сопротивлялся совету его друга И. М. Гревса поехать в Рим “из-за избытка благоговейных чувств к Вечному городу, со всем тем, что должно было там открыться” (II 19). Действительно, к этому времени, отучившись в Берлине и переселившись в Париж, Иванов уже много лет изучает римскую цивилизацию и поездка в Рим могла обозначить резкий переход от чисто книжных занятий к занятиям более прикладным, жизненным, от теории - к “реальному явлению” Вечного города, и поэтому эта поездка требовала от него полной готовности. Первые впечатления Иванова от настоящего Рима были смешанными: “В новой оболочке, покрывшей старый Рим, многое болезненно неприятно меня поразило. Глаз открывал повсюду много прозы, много безвкусия. Неожиданно и часто поражал, после...

Входимость: 1. Размер: 34кб.

Часть текста: из равной по социальному положению семьи, писавшая: «Приходило ли Вам, дорогая Лидия Дмитриевна, в голову, что, будя в Ваших девушках такие нежные, высокие струны, кот<орые> отзываются на мировую скорбь, Вы можете принести им страшное несчастье, несчастье на всю жизнь? Ведь если бы при этом они могли получить систематическое образование и т<а>к<им> образ<ом> встать в ряды интеллигенции, они перешли бы из своего слоя в наш, а теперь они должны неизбежно очутиться ни у того берега, ни у другого, что сделает для них невозможным найти то счастье, о кот<ором> я писала Вам. Стать женой только грамотного человека им очень трудно, ч<то>б<ы> не сказать невозможно, а образованный человек, кот<орый> мог бы удовлетворить их, не удовлетворится ими. Чувствуете? И первое, самое естественное, а след<овательно>, и самое важное призвание женщины - быть женой и матерью, для них закрыто. Тут уж не мировая скорбь (дающая большое наслаждение своего рода), а личная скорбь и тоска получается» (Письмо Ю. А. Беляевской к Л. Д. Зиновьевой-Аннибал от 25 января не...

Входимость: 1. Размер: 43кб.

Часть текста: прошлого века; этим он отличается от того, кого чтил "своим высшим солнцем и движущей силой"1, от Пушкина, хотя всю жизнь и оставался его учеником не только в искусстве слагать стихи и мастерской пластике характеров своих повествований, но и в упорном преследовании высочайшей точности и простоты слога вообще и строгой наготы прозаического рассказа в частности; учеником он был гениальным и никогда только учеником, не дошедшим, однако, по крайней мере в лирических произведениях, до гармонии и совершенства творений учителя. Пушкин, как казалось вначале, тоже примкнул к романтикам, но в действительности он никогда с романтизмом не отождествился, он, скорее, приспособился к новому модному течению, помогшему ему весьма кстати бежать от искусственных боскетов французского XVIII в. с его любезностями, остротами и художественными канонами, всем тем, что определяло первые литературные опыты молодого поэта. Да и искал он в произведениях иностранных новаторов прежде всего образцов новых форм, ритма, стиля, композиции и поэтической интонации, но отнюдь не новых путей жизни и мысли. У истинного романтика, коим был Лермонтов, все носило совсем иной характер. Погружаясь с юношеских лет в писания победившей школы, он узнавал в них, в силу некоего внутреннего предрасположения, свой собственный голос и нетерпеливо стремился сам выразить свои тайные терзания и невысказанные порывы. II Романтизм...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1995"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1995"