Переписка Вяч. Иванова и Н. А. Оцупа

Переписка Вяч. Иванова и Н. А. Оцупа

Первое письмо Николая Оцупа (1894--1958) к Вяч. Иванову было написано по конкретному поводу: Оцуп выпустил в свет первый выпуск журнала "Числа" и просил у Иванова стихи или прозу для следующих номеров. О новых стихах поэта, написанных в Италии, Оцуп знал от Ильи Голенищева-Кутузова, который несколько лет назад встречался с Ивановым в Риме. Были и другие общие знакомые: П. Муратов¹ и Этторе Ло Гатто;² с обоими Оцуп несколько раз встречался в Вечном городе.

Новых стихов Иванов Оцупу не дал -- значительная часть из написанного после окончательного приезда в Италию в 1924 г. было уже передано Голенищеву-Кутузову, который опубликовал три Римских сонета и Палинодию в составе своей статьи в 43-м номере "Современных записок" за 1930 г.³ Не ответил поэт и на посланную Оцупом анкету литературного отдела "Чисел" о причинах упадка русской литературы.⁴ Но следствием литературно-издательских инициатив Оцупа было начало серьезных дружеских отношений, которые укрепились между ним и Вяч. Ивановым в последующие годы. Оцупа, среди русских друзей и знакомых Вяч. Иванова в 1930-х--1940-х гг., наряду с причастностью к ушедшей петербургской литературной эпохе, отличало стремление к преодолению эмигрантского изоляционизма, к универсализму, к европейским горизонтам цивилизации. Как, пожалуй, никто из русских гостей, посетивших Вяч. Иванова в Риме, Оцуп почувствовал значительность последнего ивановского произведения -- Повести о Светомире-царевиче, пережил лирическую и духовную глубину поэмы Человек. В одной из записей Дневника в стихах 1945 г. Оцуп передал свое впечатление от чтения Ивановым стихов из Римского дневника 1944 г.:

Хорошо, что погруженный в Рим,
Этот океан из океанов,
Стал и здесь воистину своим

Он стихи апрельские читал
И листы в руке чуть чуть дрожали,
Он как патриарх благоухал
Юностью и сединой...
-- Слыхали?
Я католик... И к лицу ему
Это сам не знаю почему.⁵

Диалог об искусстве между двумя поэтами, как следует из обмена письмами в 1940-е годы, был диалогом равных, не диалогом учителя и ученика. 

Глубокоуважаемый Вячеслав Иванович,

Только на днях мне сообщили Ваш адрес и я, простите за невольное опоздание, поспешил Вам послать 1-ую книгу "Чисел". Вторая выходит 15 Сентября, третья -- 15 Декабря.⁶

Если знакомство с 1-ой книгой расположит Вас к этому, не напишете ли Вы что-нибудь для нас?

Все, что бы Вы не прислали -- стихи, статьи -- будет для нас подарком высокой ценности. Г.<оленищев--Кутузов>⁷ рассказывал мне о теперешней Вашей жизни. Не знаю, помните ли Вы меня -- наша встреча в Москве была слишком мимолетной и случайной. Несколько лиц, особенно близких к "Числам", и я, считаем Вашу роль в русской культуре последней четверти века -- едва ли не самой значительной.

Вы поймете поэтому, с каким нетерпением редакция "Чисел" ждет от Вас каких-нибудь отзвуков Вашей теперешней жизни.

По словам того же Г.<оленищева> Вам, быть может, удобнее печатать свои вещи в эмигрантском издании (хотя мы вне всякой политики)⁸ не будучи прямым, а только косвенным сотрудником (например, кто-то публикует ваши стихи не как посланные в "Числа", а как переписанные у Вас).⁹ Мы согласны на любую форму Вашего сотрудничества, лишь бы получить В.<аши> вещи.

С чувствами, которые Вам должны быть понятны из этого письма

Дорогой Вячеслав Иванович,

Шлю Вам и Вашим самые сердечные пожелания к великому празднику. Моя жена¹⁰ в Январе была в Риме и ждала моего приезда, чтобы вместе пойти к Вам, но я задержался и пришлось этот визит отложить.

Я не раз думал о Вас и о Вашей Ахинее.¹¹ Хорошо, что Вы, долголетний эмигрант, там же, где Гоголь писал Мертвые души, пишете поэму, тоже глубоко русскую. Нельзя России изменить, и Ваша муза -- с нею. Я тоже сердцем там -- навсегда.

Если г-жа Фламинго¹² простит мне невольную фамильярность и захочет напомнить свое имя отчество, я буду в следующий раз более учтив. А пока прошу ей передать, что не забыл ее рассказа о московских паломниках. Читая русские книги, радостно признать: там есть подспудная свобода.

О жизни бытовой писать не хочется. О стихотворчестве своем и других мог бы написать, да ведь оно лишь след внутреннего сгорания. Когда-то Блок жаловался: мы не пророки, мы -- поэты.¹³ Да и как найти последнюю радость в мысли изреченной, этой подмене правды и жизни словами?

А душа не устает порываться к самому важному, самому неисповедимому:

-- К вечности готовиться пора!¹⁴

А там что?

И вспоминается Ваше:

Увы, тогда то
Еще мятежней может быть

Волною мутной станет бить.¹⁵

Шлю самый сердечный привет Вам и Вашим

Venerdi Santo,¹⁶ A. D. 1947

8, via Maggiolo, Nervi (Genova). 

Дорогой Никита Авдеевич,

Давным давно -- с Пасхи, -- все собираюсь написать Вам, поблагодарить за память и весточку и сказать Вам что-то душевное, внутреннее, -- что и просит сказаться всякий раз, как подумаю о Вас, а вспоминаю Вас постоянно -- но "заботы века сего"¹⁷ все время заглушают -- не мысль о Вас, а по крайней мере слово, которое хотело сказаться. Собирался я и попенять -- для первого-то знакомства -- Вашей жене за то, что, будучи в Риме в Ваше отсутствие, не пожелала без Вас навестить меня, а жаль -- без Вас то и хорошо было бы о Вас позлословить. Вывела меня из моей предосудительной летаргии прилагаемая "дописица": не зная, что я могу и чего не должен сообщать о Вас, поверяю ее на Ваше воззрение -- если будете писать Вашей, по-видимому, поклоннице, приветствуйте ее и от меня. Итак, ныне Вы пренебрегаете словом, повторяя грешную обмолвку Тютчева о лжи изреченной мысли¹⁸ (всякая грешная обмолвка подхватывается людьми с восторгом), и за это на Вас почти сержусь, -- тем более, что Вы прикрываете писательский грех "праздности и уныния"¹⁹ (у Пушкина: "Владыка дней моих! дух праздности унылой...")²⁰ благочестивыми соображениями о том, что к "вечности готовиться пора". Наилучшее приготовление к вечности есть добрая и, следовательно, непременно деятельная жизнь в ее преддверии, то есть в земном времени -- ведь до истинной, священной vita contemplativa²¹ мы, в миру о небесном мечтающие, не доросли. Если мысль изреченная оказывается ложью, то она была ложью изначала, в самом сердце человека, откуда истекла. И таких великолепно украшенных лжей и соблазнов в Тютчеве было немало. Есть мысли неизрекаемые, неизглаголаемые по своей высоте и святости -- об них par definition²² следует молчать (разве лишь, в крайнем случае, намекнуть на них символом), и насильственно (кощунственно!) их изрекающий неизбежно их искажает, но в этом виноват он сам, а не слово. Вам же, после двух великих и светлых событий Вашей жизни, должно много работать в слове. Ведь Вы -- поэт, а прямое назначение поэта -- славить:²³ Вам ли, именно теперь, не благодарить и не славить? [Псалом 56: 8--9: "Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое: буду петь и славить. Воспрянь, слава моя, воспрянь, псалтирь и гусли! Я встану рано" (по еврейски: "разбужу зарю")]. Но прежде всего долг каждого русского, решившегося восполнить свое православие признанием вселенской правды Петра -- рассказать о духовном пути, приведшем его к этому решению.²⁴ Итак, автобиографический отчет о пережитом (а опыты Вашей жизни богаты и разнообразны) для Вас приобретают особенный, ответственный смысл. Хочется, кстати, по привычке стихотворцев, -- выписать здесь вступление к моему Младенчеству:

<Вот жизни длинная минея,

Ее единая идея --
Аминь всех жизней -- в розах крест.
Стройна ли песнь и самобытна
Или ничем не любопытна, --
В том спросит некогда ответ
С перелагателя Поэт.
Размер заветных строф приятен;
Герою были верен слог;
Не так поэму слышит Бог;
Но ритм его нам непонятен.
Солгать и в малом не хочу;
Мудрей иное умолчу.>²⁵

Роман, дорогой друг, пишите широкий роман в прозе: Вы же, как художник, существенно реалист. О романе же не скажешь: "мысль изреченная есть ложь", или, как этот афоризм перефразирован: "подмена правды и жизни словами". Он (пусть он будет, если того хочет Муза, также автобиографическим) может и должен быть самою правдой и самой жизнью.

Откликнитесь, если охота, и расскажите побольше и поконкретнее о себе и жизни Вашей. Передайте мой глубокий и сердечный привет и супруге Вашей.

P. S. Кланяется Вам Ольга Александровна -- Фламинго. А дочь и сын теперь в Швейцарии.

<Папка ПИ II>.

Капризная память запечатлела от встреч с Николаем Оцупом лишь несвязанные, импрессионистические образы. Стучался Оцуп в дверь нашей небольшой квартиры на виа Альберти, как подобает беглецу, со страхом озирающемуся -- не следит ли кто за ним. Непредвиденное появление его, точно вдруг вырастающего из темной стены, плохо сочеталось с массивной и -- мне казалось -- робкой фигурой.

Шор Оцуп сразу сдружился. За круглым столом в столовой пили чай и подкармливали нелегального гостя. Он приезжал из недалекого древнего бенедиктинского аббатства "Фарфа", где он нашел убежище после бегства из концлагеря. Путешествия в Рим были опасны. Не освобожденные союзниками территории Италии, среди которых -- Рим, были оккупированы немцами, и город жил под строгим надзором Гестапо. Несмотря на риск, Лидия и Оцуп несколько раз убегали из дома, чтобы побродить по площадям Рима и пойти на концерт. Раз Лидия привела его в закрытый зал "Санта Чечилия" на репетицию своей композиции.

А потом Оцуп, осторожно озираясь, пробирался снова в свой средневековый монастырь, где предавался беседе с другом-монахом и переживал сложный религиозный и духовный опыт. 

¹ См. инскрипт на книге Оцупа В дыму (Париж 1926): "Дорогому Павлу Павловичу Муратову от искренне преданного Николая Оцупа. Roma-Napoli-Parigi 1926", экземпляр в РАИ.

² Э. Ло Гатто. Мои встречи с Россией, М. 1992, с. 93--94.

³ С оговоркой, что стихи печатаются по ходящим по рукам спискам -- Вяч. Иванов до 1935 г. воздерживался от прямого участия в эмигрантских изданиях -- см. письмо Вяч. Иванова к И. Н. Голенищеву--Кутузову от 24 апреля 1930 г., "Europa Orientalis" 8 (1989), p. 497.

⁴ Вот она: "1. Считаете ли Вы, что русская литература переживает в настоящее время период упадка? 2. Если да -- в чем Вы видите признаки этого явления и 3 -- каковы его причины?". Рукой Оцупа приписано: "Вот о чем было бы крайне важно для "Чисел" получить несколько строчек от Вас. Можно ли на это рассчитывать?".

⁵ Цитируется по автографу на отдельном листе в письмах Оцупа. С незначительным разночтением включено в Дневник в стихах (Н. Оцуп. Океан времени, СПб. 1993, с. 382).

⁶ Оцуп основал журнал "Числа" в 1930 г.; всего до 1934 г. было издано 10 номеров.

⁷ Писатель, переводчик и крупнейший историк литературы И. Н. Голенищев-Кутузов (1905--1969) познакомился с Ивановым в 1927 г. в Риме. С осени 1929 г. Кутузов жил в Париже и 25 января читал в парижском "Союзе молодых поэтов" доклад Лирика Вячеслава Иванова. После доклада о возможности издать новые ивановские стихи Кутузова спрашивали редактор "Современных записок" М. О. Цетлин и представлявший "Числа" Оцуп. Рассказ об этом см. в письме Кутузова к Иванову от 31 марта 1930 г., "Europa Orientalis" 8 (1989), p. 495.

⁸ Особенностью "Чисел" действительно был отказ от всякой политики и сотрудничество всех поколений русской эмиграции. См. Н. Андреев. в сб.: Русская литература в эмиграции. Сб. статей, Питтсбург 1972, с. 27.

⁹ Именно таким образом были опубликованы стихи Иванова, сочиненные в 1920-е годы, внутри посвященной ему статьи Голенищева-Кутузова в журнале "Современные записки", No 43, 1930, с. 466--70.

¹⁰ Диана Александровна Карэн.

¹¹ Так в семье Вяч. Иванова и круге его близких друзей шутливо именовалась Повесть о Светомире, над которой поэт работал с конца 1920-х годов вплоть до своей смерти.

¹² "совопросника" Вяч. Иванова в римский период.

¹³ "Были "пророками", пожелали стать "поэтами"" (А. Блок. О современном состоянии русского символизма, в: А. Блок. Собрание сочинений,

¹⁴ Неустановленная цитата.

¹⁵ Оцуп выписывает строки из поэмы Вяч. Иванова Человек, вышедшей первым изданием в Париже в 1939 г.

¹⁶ (итал.).

¹⁷

¹⁸ Цитата из стихотворения Тютчева Silentium. Два русских стихотворения на смерть Гете, в: В. И. Иванов. Собрание сочинений, IV, Брюссель 1986, с. 165.

¹⁹

²⁰ Из стихотворения А. Пушкина Отцы пустынники и жены непорочны...

²¹ Созерцательная жизнь (лат).

²² (франц.).

²³ Ср. "Поэт и есть тот, кто славословит" (М. С. Альтман. Из бесед с поэтом В. И. Ивановым. Запись от 20 января 1921 г., "Ученые записки Тартусского гос. университета", вып. 209 (1968), с. 307. (Этот фрагмент отсутствует в варианте текста Альтмана, опубликованного К. Лаппо-Данилевским, СПб. 1995).

²⁴ Дневнике в стихах, с. 344, 383. Католическая церковь, ее исторические ошибки, и, наряду с этим, ее роль в создании европейской культуры -- одна из тем

²⁵ В машинописи -- пропуск.