Поиск по творчеству и критике
Cлово "RES"
Входимость: 11. Размер: 67кб.
Входимость: 7. Размер: 59кб.
Входимость: 3. Размер: 47кб.
Входимость: 3. Размер: 43кб.
Входимость: 2. Размер: 71кб.
Входимость: 1. Размер: 90кб.
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 76кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 58кб.
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 11. Размер: 67кб.
Часть текста: шифрованное сообщение, подлежащее прочтению при помощи найденного ключа. Если символ -- гиероглиф, то гиероглиф таинственный, ибо многозначащий, многосмысленный. В разных сферах сознания один и тот же символ приобретает разное значение. Так, змея имеет ознаменовательное отношение одновременно к земле и воплощению, полу и смерти, зрению и познанию, соблазну и освящению. Подобно солнечному лучу, символ прорезывает все планы бытия и все сферы сознания и знаменует в каждом плане иные сущности, исполняет в каждой сфере иное назначение. Поистине, как все нисходящее из божественного лона, и символ, -- по слову Симеона о Младенце Иисусе, -- σημεῖον ἀντιλεγόμενον, "знак противоречивый", "предмет пререканий". В каждой точке пересечения символа, как луча нисходящего, со сферою сознания он является знамением, смысл которого образно и полно раскрывается в соответствующем мифе. Оттого змея в одном мифе представляет одну, в другом -- Другую сущность. Но то, что связывает всю символику змеи, все значения змеиного символа, есть великий космогонический миф, в котором каждый аспект змеи-символа находит свое место в иерархии планов божественного всеединства. Символика -- система символов; символизм -- искусство, основанное на символах. Оно вполне утверждает свой принцип, когда разоблачает сознанию ...
Входимость: 7. Размер: 59кб.
Часть текста: это из цикла «Эрос». Оно подымает мучительный вопрос почему «не возмогло стать» то что «быть могло». Maestro di color che sanno, Микель-Анджело, всегда говорил, что он не выдумывает, не создает героев, а лишь будит и высвобождает тех, которые пленены косными глыбами: Non ha l'ottimo artista alcun concetto, Ch'un marmo solo in sè non circonscriva Col suo soverchio; e solo a quello arriva La mano che ubbidisce all'intelletto. 74 (Sonetto) A человек — может ли он, смеет ли он становиться в микельанджеловском смысле художником по отношению к душе другого человека? И, если вызывание души к жизни и возможно, и дозволено, то такой маэвтикой не владеет ли лишь зрячая, да и не только зрячая, а ясновидящая любовь? «Люблю тебя... поручился небу я за нерожденного тебя». Нерожденного — значит зарожденного; при слепом, несвоевременном, насильственном воздействии можно убить младенца или вызвать вместо него на свет урода. 75 Сорвалось! Потому что случилось лжепризнание. Зов был обращен к тому, кто вовсе не был способен стать «третьим хмелем» в «темноогненном кратэре». Не «могло стать» просто потому что и быть то было нечему. Ergo — надо признать ошибку и вновь приняться искать. А Диотима настаивала: «Большее возлюби, и большего потребуй! Гори сердцем и должно совершиться чудо. Чего ток хочет душа — сбывается!» И поэт трепетно в ужасе и радости знает, что Эрот ...... расточа горючий сноп колчана, С другим снопом примчаться угрозил. (Золотые Завесы) 76 Лидия опять требует, чтобы их стало трое. Вячеслав опять призывает, вызывает. На вызов явилась женщина. Непохожей на предыдущую была эта новая встреча. Поэту снится: Сплетясь кружим — из ярых солнц одно — Я сам и та, чью жизнь с...
Входимость: 3. Размер: 47кб.
Часть текста: В. И. - Дю Босу, 15-ое октября 1930 г. ПИСЬМО К ДЮ БОСУ Глубокоуважаемый и дорогой друг, Сочувственно, Вы рукою нежной и верной подобрали бледные листья, которые, закружившись в вихре Революции, унеслись и долетели до Вашего сада, и Вы сразу, не колеблясь, решили обратиться ко мне за признаниями, Вам потребными для истолкования вести ветра, который дышит, где хочет. Обратились Вы ко мне потому, что Вам нужны были дополнительные данные «для совершенного уточнения» тезы, которую я защищал в том своеобразном возобновлении вековечного и протеического спора между реалистами и номиналистами, при котором Вы невидимо духовно присутствовали уже тогда, а теперь явились третьим участником, — в том споре, начавшемся непреднамеренно и имевшим характер непринужденной беседы, но в котором Вы усмотрели выражение «основной современной оппозиции, указывающей водораздел между спасительным устремлением к thésaurus и жаждою tabula rasa» Признаниями назвал я сообщения, королларии, которых Вы от...
Входимость: 3. Размер: 43кб.
Часть текста: в частности; учеником он был гениальным и никогда только учеником, не дошедшим, однако, по крайней мере в лирических произведениях, до гармонии и совершенства творений учителя. Пушкин, как казалось вначале, тоже примкнул к романтикам, но в действительности он никогда с романтизмом не отождествился, он, скорее, приспособился к новому модному течению, помогшему ему весьма кстати бежать от искусственных боскетов французского XVIII в. с его любезностями, остротами и художественными канонами, всем тем, что определяло первые литературные опыты молодого поэта. Да и искал он в произведениях иностранных новаторов прежде всего образцов новых форм, ритма, стиля, композиции и поэтической интонации, но отнюдь не новых путей жизни и мысли. У истинного романтика, коим был Лермонтов, все носило совсем иной характер. Погружаясь с юношеских лет в писания победившей школы, он узнавал в них, в силу некоего внутреннего предрасположения, свой собственный голос и нетерпеливо стремился сам выразить свои тайные терзания и невысказанные порывы. II Романтизм никогда не смог укорениться на русской почве. Исторические предпосылки, объясняющие его расцвет на Западе, не...
Входимость: 2. Размер: 71кб.
Часть текста: она уехала к детям в Женеву; он остался в Афинах один на всю осень и зиму, чтобы в Элладе заниматься историей греческой религии. Жил он с греческой семьей в маленьком домике на склонах Ликобета, подымающейся желтой пирамидой на окраине Афин с вершиной, увенчанной белым монастырем. В раму небольшого четырехугольного окна его комнаты входила вся Эллада: Парнас показывал свой голубой облик, подобный орлу, раскрывшему крылья; серо-лиловым плоскогорьем возвышался Гимет, знаменитый в древности медом и хороводом мэнад; весь город открывался с его белым Акрополем и заливом цвета темно-синего сафира, а вдали виднелась Эгина и рисовались берега Пелопонеса. В. И. усердно занимался эпиграфикой в Музее, участвовал в археологических прогулках Дерпфельда и собирал материалы по вопросам греческих мифов и культов, которые легли в основу всех его научных трудов. По вечерам к нему приходил студент-грек для упражнения в живой эллинской речи. Свободные часы он проводил в парке, начинавшемся прямо за домом, гулял среди пиний, уходивших в гору. Пинии те, молодые, с редкой нежной листвой, пропускали, слегка их смягчая, жаркие лучи южного зимнего солнца. Во время этих одиноких прогулок В. И. задумал и написал «Suspiria», которые, поспев в Петербург, когда «Кормчие Звезды» были еще в гранках, вошли в сборник последней дополнительной, но органически необходимой частью. Цикл «Suspiria» — это рассказ в стихах о пережитой встрече со смертью. То, что терзало больного в бредовых кошмарах: пугающая утрата реальности, зияющая пустота отрыва, тоска последней оставленности — все это стало перед выздоравливающим при свете вновь подаренного живого дня настойчивым, томительным вопросом. И, наконец, неожиданно это мучительное, непонятное собралось, сгустилось и удивленной,...
Входимость: 1. Размер: 90кб.
Часть текста: разных лица единой силы, действующей в «сынах противления», — ей же и имя одно: Сатана. Но так как истинная ипостасность есть свойство бытия истинного, зло же не есть истинно сущее бытие, то эти два лица, в противоположность божественным ипостасям, нераздельным и неслиянным, являют себя в разделении и взаимоотрицании, глядят в разные стороны и противоречат одно другому, а самобытно определиться порознь не могут и принуждены искать своей сущности и с ужасом находить ее каждое в своем противоположном, повторяя в себе бездну другого, как два наведенных одно на другое пустых зеркала. Достоевский не называет обоих демонов отличительными именами, но никто из художников не был проницательнее и тоньше его в исследовании особенностей каждого и в изображении свойственных каждому способов овладения человеческой душой, 2 по-видимому, таящей в «глубинах сатанинских» еще и третий, а именно женский, лик, «содомскую красоту» которого Достоевский противопоставляет «красоте Мадонны». Во всяком случае, Чорт Ивана Карамазова, мелкий, но типический — в качестве беса пошлости и плоскости — представитель Ариманова легиона, развивает, как свой собственный («глупцы,...
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Часть текста: таланта. Говоря о развитии поэта, должно признать первым и полубессознательным его переживанием — прислушивание к звучащей где-то, в далеких глубинах его души, смутной музыке, — к мелодии новых, еще ни кем не сказанных, а в самом поэте уже предопределенных слов, или даже и не слов еще, а только глухих ритмических и фонетических схем зачатого, не выношенного, не родившегося слова. Этот морфологический принцип художественного роста уже заключает в себе, как в зерне, будущую индивидуальность, как новую «весть». Второе достижение есть обретение художественного лица. Только когда лицо найдено и выявлено художником, мы можем в полной мере сказать о нем: «он принес свое слово», — чтобы более уже ничего от него не требовать. Но это достижение—труднейшее, и часто на упрочение его уходит целая жизнь. Когда художник находится на этой стадии своего пути, он слишком хорошо знает, что, как бы мы ни судили о самодовлеющем назначении искусства, о его независимости от жизни и несоизмеримости с личностью, все же для истинного творца, искусство и жизнь одно: пусть Аполлон не повседневно требует поэта к священной жертве, — но всякий раз, потребовав поэта, он требует всего человека. На этой ступени слишком часто для художника...
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: менад, или нимф, в действах о Ликурге или Пенфее, - и ограничение содержания сценических представлений циклом сказаний о героях эпоса, к числу коих, в виде особого исключения, можно было, впрочем, присоединить и только что героизованные души низверженных в Аид нашествием Ксеркса с его «языками». Итак, условием гиератического величия (semnotes), каким бы парадоксом это ни казалось, было молчание о деяниях и страстях самого бога. И это самоотречение аттической трагедии (комедия не нуждалась религиозно ни в каких запретах) имело именно религиозный смысл. Пелопоннесский дифирамб характеризуется смешением двух типов действа - действа божественного и действа [252] героического: это видим из замены Адрастова мифа Дионисовым на орхестре сикионских хоров. В Аттике божественные действа - drömena мистерий - должны были не смешиваться более с трагедией, за которой упрочен характер всенародного зрелища, в противоположность зрелищам Элевсина. Мистерия - богам, трагедия - героям: такова была норма разделения действ по содержанию, установленная организаторами сакральной жизни Афин. Подобно тому как у нас, в России, до революции, было воспрещено представлять святыню на подмостках театральных сцен, так и в Аттике священная история богов не должна была оживать перед зрителями в лицедействе открытой орхестры. Но это сравнение все же требует оговорки: есть существенная разница между нашим и античным взглядом на театр; современная драма - окончательно res profana, античная остается богослужением. Трагедия исполнялась в «святилище Дионисовом» и составляла часть его культа; но она была отдана героям. Героическое действо есть также действо священное, однако не той же значительности, не той ступени святости, как изображение тайны богов. Богам и предоставлено в трагедии особое место; но отведено оно не на орхестре, а над нею. Если бы мы представили себе в христианском обществе...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: положенiе. Въ решительную минуту Ахиллъ, чтобы спасти грековъ, делаетъ имъ уступку и посылаетъ на помощь, co своими людьми, любимаго своего друга — Патрокла. Когда последнiй палъ отъ копья Гектора, сына престарелаго троянскаго царя Прiама и сильнейшаго изъ троянскихъ богатырей, Ахиллъ, чтобы отомстить за друга, соглашается на почетный миръ съ Агамемнономъ, принимаетъ участiе въ битвахъ и, убивъ въ единоборстве Гектора, решаетъ этимъ участь Трои. Поэма кончается изображенiемъ тризнъ Патрокла и Гектора и не повествуетъ далее ни о судьбе Ахилла, ни о паденiи Илiона. Что Троя должна пасть, слушатель Илiады зналъ изъ несколькихъ мимоходомъ сообщенныхъ пророчествъ и живо чувствовалъ потому, что судьба города изображена всецело зависящей отъ жизни eгo доблестнаго защитника, Гектора. Ho все же разсказанное въ Илiаде является лишь эпизодомъ, хотя и центральнымъ эпизодомъ, въ длинномъ ряду событiй троянской войны и гибели города. Co временъ Аристотелевой «Поэтики», много удивлялись генiальности художественнаго прiема — вместо прагматическаго изложенiя всей цепи событiй въ последовательномъ порядке, выбрать изъ связи одинъ эпизодъ и сразу же перенести воображенiе слушателя въ самую середину и какъ бы гущу действiя, in medias res ; вместо изображенiя повода, начала, хода и исхода долгой войны — представить малую продолжительность времени, всего 51...
Входимость: 1. Размер: 35кб.
Часть текста: направления, которое можно было бы назвать символизмом ассоциативным. Поэт-символист этого типа берет исходною точкой в процессе своего творчества нечто физически или психологически конкретное и, не определяя его непосредственно, часто даже вовсе не называя, изображает ряд ассоциаций, имеющих с ним такую связь, обнаружение которой помогает многосторонне и ярко осознать душевный смысл явления, ставшего для поэта переживанием, и иногда впервые назвать его — прежде обычным и пустым, ныне же столь многозначительным его именем. Такой поэт любит, подобно Маллармэ, поражать непредвиденными, порой загадочными сочетаниями образов и понятий и, заставляя читателя осмыслить их взаимоотношения и соответствия, стремится к импрессионистическому эффекту разоблачения. Разоблаченный таким методом предмет поэтического созерцания, когда имя его ясно раздастся в сознании читателя, кажется ему новым и как бы впервые воспринятым, перспектива, в которой он рисуется, углубленной, его последний смысл —требующим какой-то последней разгадки. Два примера, взятые из первой книги стихов внезапно похищенного у нас (30 ноября 1909 г.) и нами оплакиваемого поэта («Тихие Песни»), пояснят вышесказанное. По бледно-розовым овалам, Туманом утра облиты, Свились букетом небывалым Стального колера цветы. И мух кочующих соблазны,...