Поиск по творчеству и критике
Cлово "ICH"
Входимость: 14. Размер: 62кб.
Входимость: 13. Размер: 60кб.
Входимость: 9. Размер: 8кб.
Входимость: 4. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Входимость: 1. Размер: 73кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 14. Размер: 62кб.
Часть текста: нашим обоготворением интеллекта, сохраняя в себе отголосок идеи пифизма («numine afflatur»), как признака, определяющего «божественность» прославленного дарования. С такою же эмфазой употребляем мы слово «творчество» — там, где наиболее творческие эпохи усматривали только искусство и мастерство. Отвыкнув от занятий «вещами божественными», мы нашу освободившуюся мистическую энергию бессознательно переносим на восприятие ближайших к нам и наиболее ощутимых явлений духа. Но, если прав Мефистофель, замечая, что, там, где есть недочет в понятии, нас выручает, становясь на его место, услужливое слово («denn eben, wo Begriffe fehien, da stellt das Wort zur rechten Zeit sich ein»), — нельзя все же забывать и того, что слово само по себе уже энергия. Не филологическому ли недоразумению обязаны мы обретением слова и понятия «метафизика»? — или истолкованием «религии» в смысле «связи»?... Итак, мы поверили в гения, — мы посмели дать ему имя: быть может, мы кончим тем, что поймем его тайну. * Не есть ли гений, прежде всего, — ясновидение возможного? И не кажется ли наиболее гениальным тот, кто наиболее у себя дома в мире возможностей? Кант и Шопенгауер различили характер эмпирический от характера умопостигаемого. Отношение между ними должно соответствовать отношению нашего эмпирического мира к миру возможного. Этот сосуществует с тем, но им не исчерпывается. Выделяемому им семени подобно «гениальное». Оттого историческая действительность никогда не выразит своей эпохи полнее и вернее, чем гениальные творения духа, в ней возникшие, — именно потому,...
Входимость: 13. Размер: 60кб.
Часть текста: событие, которое на время расщепляет внутренний мир личности на две эксцентрические сферы. Прежняя воля смолкает, преодоленная и низвергнутая как бы извне проникающей в человека чужой волей. Прежнее «я» сменяется более могущественным «я», которое едва ли уже можно назвать человеческим; восхищенный, возвращаясь из своего оглушения к самосознанию, воспринимает его носителя, как проникшее в него божество, и говорит ему «Ты». Если дистанция между Богом и человеком, в представлении верующего, остается и после этого грозового соприкосновения неумаленной, то их взаимоотношение становится качественно чем-то иным, чем то, что древние италики называли словом «religio» — чем-то более содержательным и интимным, чем робкая оглядка и благоразумная предусмотрительность, чем правовая или магическая связанность, награда или принуждение, исходящие от богов. Привступает новый элемент, как зародышевый зачаток того, к чему позднейшая созерцательность стремится под именем «unio mystica» — мистическое единство. Отныне богословской рефлексии дана возможность истолковывать слово «religio» в более духовном смысле, выводя его из слова «religare», соединять. Религия становится более интимной, когда человек научается говорить «Ты» тому, присутствие чего он ощутил в своей собственной груди — будь то как внезапное...
Входимость: 9. Размер: 8кб.
Часть текста: heitern Geistern, Die sich nahn mit muthigem Gesang! Mag ich auch die Lieder noch bemeistern, Klagend tönt, erwacht durch dein Begeistern, Fremder Zunge ferner Wiederklang. 2 Dess Gesang dich muss verehren, Sphärenklang, Wird erlangen deine Lehren, Sphärenklang! Mögest ihn, der in sich selber sich verirrt, Zu dem Gang des Lichts bekehren, Sphärenklang! Wenns den Hochaltar zu kränzen, heilgen Sinns, Ihm gelang mit Traub und Aehren, Sphärenklang, — Nimm das Opfer einer Seele, mag sie sich Auch noch bang des Hörens wehren, Sphärenklang! Deiner tönenden Gesetze Strahlennetz Hält umfangen schon den Hehren, Sphärenklang! Soll er einst als Eingeweihter auferstehn Und den Rang der Schwäne mehren, Sphärenklang, — Lass ihn üben nun im trüben Thal Gesang, Steten Langens, sich zu klären, Sphärenklang! 3 Und wär es kein Trug Und wär ich dein Meister, — Denn meiner Geister Bin Meister genug, — So wollt ich dich machen, Knabe, noch dreister, Die Gluth im wachen Herzen entfachen, Die ein Gott aus Lug Und Nebel schlug, Der Meister im Raube: Dass du hiessest mit Fug Sein Knecht, zu tragen Auf breiten Schultern Zu jüngsten Gelagen Die Labe den Duldern Aus Dionysos’ Lauben, Der schweren Trauben Feuergabe, — Umrankter Knabe! — Die keiner trug. 4 Reime lern ich wieder binden, tanzen lehr ich Assonanzen: Lieder keimen, Sterne blenden, mehren sich in lichtem Glanz. Hast bestanden Feuerproben; allen Läuterns überhoben, Banger Gast aus fernen Landen, will ich spenden dir mein Lob. Nicht als...
Входимость: 4. Размер: 7кб.
Часть текста: должно становиться; и становящееся будет“). Согласно своей привычке всё, глубоко волнующее, выражать ритмически, я попытался включить свое сокрытое сокровище в золотое кольцо дистиха: Quod non est, Pater esse iubet fierique creatum, Spem iusso fieri, Spiritus afflat: „eris“. Понимание Хеккером * Красоты как „свойства Бытия“ и усмотренная им связь Красивого с Тайной Троичности заставили меня по-новому задуматься над вышесказанным; всё, что верно относительно бытия, должно быть верным и относительно „pulchrum“. — И я начал различать три рода красоты, а именно, говоря словами Теодора Хеккера — „Красота, этюд“ (Haecker. „Schönheit, ein Versuch“): Красоту первого Бытия как „Splendor“ (блеск), красоту становления как „Via“ (путь), красоту второго бытия как „Gloria“ (слава). Среди поэтов и художников красота первого бытия преимущественно осеняет „вергилиевских людей“, непрестанно томимых нежными сновидными воспоминаниями о девственной райской земле. Для созерцания Красоты как „glòria“ требуется мистическое или пророческое восхищение; это — область анагогического в средневековом смысле этого слова: „docet quid speres anagogia“ *. Ha тяжком пути (via dolorosa) становления, на этом „Pilgrim's Progress“, мы встречаем Красоту всякий раз как Бытие, лежащее в основе становления, чувствам нашим представляется воочию. Становление само по себе некрасиво, и лишь Бытие, его несущее, придает ему Красоту, причем милостивая Харита прибегает к стройному ритму. Рим. Август 1939 . EIN ECHO AUS...
Входимость: 1. Размер: 33кб.
Часть текста: Das Lebend’ge will ich preisen, Das nach Flammentod sich sehnet. * Goethe, West-Oestlicher Diwan, 1,18: «Selige Sehnsucht» * Не скажи никому, разве лишь мудрецу, ибо сразу толпа издевается: Воздавать я хвалу Живому хочу, возжелавшему огненной смерти. Ты — мой свет; я — пламень твой. Л. Зиновьева-Аннибал Бессмертному свету Лидии Димитриевны Зиновьевой-Аннибал Той, что, сгорев на земле моим пламенеющим сердцем, стала из пламени свет в храмине гостя земли. Ессе Cor Ardens той, чью судьбу и чей лик я узнал в этом образе мэнады «с сильно бьющимся сердцем» ΠΑΛΛΟΜΕΝΗΣ ΚΡΑΔΙΗΝ — как пел гомер — когда ее огненное сердце остановилось. Мэнада Солнце-сердце Хвала Солнцу Хор Солнечный Солнце (Газэла) Assai palpitasti Завет Солнца Псалом Солнечный Солнце-Двойник Сердце Диониса De profundis Огненосцы (Дифирамб) Суд Огня Година гнева Зарева Месть Мечная Озимь Под знаком Рыб Цусима Астролог Populus-Rex Тихая Воля Sacra Fames Люцина Язвы гвоздиные Стены Каиновы Палачам Сивилла На Башне Медный Всадник Iris in Iris Молчание Солнце Эммауса Путь в Эммаус Лицо Пасхальные свечи Мистический Триптих Semper morior, semper resurgo Тайный Голос Аттика и Галилея Песни из Лабиринта Знаки Тишина Память Игры Сестра В облаках Примечания. Песни из Лабиринта Повечерие Л. Д. Зиновьевой-Аннибал (Загорье, Могил. г., 1907, июнь — октябрь) Загорье Нива Криница Покров Неведомое Улов Предчувствие Exit Cor Ardens Книга вторая. "Speculum speculorum" Speculum speculorum Зеркало зеркал Immutata dolo speculi recreatur imago adversis speculis integram ad effigiem. * *...
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: грядущего, свободного и прекрасного человечества был молитвенно исполнен скорбящею сердцем, но ликующею в духе общиною верных. Под звуки флейт, кларнетов и рожков, дети, в белых одеждах, в цветочных венках, «водили хоровод, с влажными от слез глазами, подпевая хору». Слова любви и жалобы флейт вызывали, как на стародавней тризне, душу умершего, но соприсутствующего живым брата. «Три дня сряду продолжались эти поминки»... Вскоре Баггезен узнал, что Шиллер жив и что слухи о торжестве, устроенном в его память, «подействовали на него лучше всякого лекарства». Ныне исполнилось столетие со дня его истинной апофеозы, которой эта светлая тризна на берегу моря была только вдохновенным прообразом. Его смерть была его мистическою апофеозой. 9 мая (27 апреля) 1805 г. Шиллер ушел от живых, чтобы стать «героем» и благодетельствовать человечеству из недр земли или с тех высот, откуда бодрствуют над нами кормчие вожди духа. Поистине приличествует и современным поколениям в эти дни воспеть в духе его Гимн к Радости и флейтами любви и желания вызывать его разлученную, но близкую и присную нам тень. На земле он подобен был труднику и страстотерпцу Гераклу. И Геракл исполнил меру земной страды. Униженный до подневольной службы у труса...
Входимость: 1. Размер: 73кб.
Часть текста: в Россию с «пустыми руками». Поскольку еще осенью он убедился, что научная работа во Флоренции на порядок менее продуктивна, чем в Риме («... Во Флоренции написать что-нибудь <...> очень трудно при отсутствии нужных пособий»), Иванов решает вновь вернуться к столичным библиотекам, «привести свою работу в окончательный вид, сделать ее druckfertig (годной к печати - Ред.) и даже, если представиться возможность, переписать набело». По его расчетам, на все это должно было хватить шести недель уединенного пребывания в Риме «по образу Гревса», т. е. в состоянии предельной сосредоточенности исключительно на научной деятельности. 10 января Иванов и М. Н. Крашенинников одновременно покидают Флоренцию, первый уезжает в Рим, второй - в Петербург. Вечером того же дня Иванов прибывает в Рим и устраивается у старых знакомых, в семье Микели-ни, переехавшей на via Veneto, 33. 11 января Иванов пишет в Париж ответ на новогоднее письмо Гревса, благодарит друга за поддержку и выражает твердую надежду «представить в Берлине свою диссертацию в апреле». В январе, сразу по прибытии в Рим, Иванов возобновляет посещения Германского археологического института и исключительно интенсивно работает в библиотеках, «лишь мимоходом бросая беглые взгляды на знакомые мраморы Капитолия и Ватикана». Тем не менее, продуктивность его научной деятельности существенно осложнена драматическими личными переживаниями. 16 января начинается его переписка с Л. Д. Шварсалон, свидетельствующая о новом «взрыве страсти»,...