Поиск по творчеству и критике
Cлово "RUSSIAN"
Входимость: 5. Размер: 21кб.
Входимость: 3. Размер: 107кб.
Входимость: 3. Размер: 97кб.
Входимость: 2. Размер: 40кб.
Входимость: 2. Размер: 34кб.
Входимость: 2. Размер: 19кб.
Входимость: 2. Размер: 75кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 5. Размер: 21кб.
Часть текста: в 1903-1907 годах - документальные хроники Предисловие ВЯЧЕСЛАВ ИВАНОВ В 1903-1907 ГОДАХ: Документальные хроники Памяти Димитрия Вячеславовича Иванова ПРЕДИСЛОВИЕ Жизнь и творчество Вячеслава Иванова изучаются в последние годы чрезвычайно активно. Если за 57 лет с 1924 (года отъезда Иванова из России) и до 1981 года ему были посвящены три книги ' (ни одной по-русски) и весьма ограниченное количество серьезных критических и научных статей, то за последующие 27 лет - по меньшей мере 16 монографий 2 и 13 (в 15 томах) сборников 3 . В этих изданиях и в отдельных публикациях, в том числе в комментированных изданиях стихотворений, книг и статей Иванова, в отдельно изданных сборниках его переписки 4 , в книжных и журнальных публикациях, число которых стремительно растет, содержится масса интересного и важного для понимания личности этого поэта и мыслителя, на протяжении длительного времени стоявшего если не формально, то по сути в центре русской литературы, а в 1930-1940-е годы - и европейской интеллектуальной жизни. Вместе с тем очевидно, что перед исследователями остается еще множество проблем, которые предстоит решить. Напомним только, что до сих пор ...
Входимость: 3. Размер: 107кб.
Часть текста: Жесткая форма его могла возвращать к поэзии Данте и Петрарки и в то же время быть стимулом для поисков пового в слове; потенциальная диалектика сонета отвечала устремлению эпохи к антиномичности. На серебряный век приходится едва ли пе половина всех сонетов, сочиненных за первые три века русской поэзии пового времени 1 (после первого сонета на русском языке Тредиаковского, 1732 г.) По одному из подсчетов, Волошину принадлежало 74 сонета, Брюсову - 108, Вячеславу Иванову - свыше 250, Бальмонту - свыше 543. 2 Изобилию соответствовало и разнообразие сонетных стиховых форм - их 60 (па 97 просчитанных) у Брюсова, 39 (на 43 просчитанных) у Анненского, 20 (па 40) у Волошина, 74 (па 84) у Эллиса, 53 (па 118) у Вяч. Иванова, 41 (па 91) у Верховского. 3 Поколению, пришедшему на смену символистам, русский Сонет виделся уже совершенцо иначе, чем поколению, чьи вкусы формировались в предмодерпистскую пору, когда энциклопедия констатировала: "Форма сонета не вполне свойственна нашей версификации и поэзии; внешняя форма воспроизводится довольно точно, но дух отлетает". 4 Последующая новейшая история русского сонета была шутливо рассказана в сонете-пастише, сочиненном в Первом цехе поэтов. Это "сонет о сонете" — жанр, достаточно известный в занадноеврОнейской и русской поэзии. У Вордсворта (1827), одного из зачинателей этой формы, в качестве мастеров сонета назывались Шекспир, Петрарка,...
Входимость: 3. Размер: 97кб.
Часть текста: им драматические произведения А. Грибоедова, М. Горького, В. Брюсова, Вяч. Иванова, А. Ремизова и А. Блока: "Горе от ума", "На дне", "Земля", "Тантал", "Бесовское действо", "Балаганчик"2. По свидетельству казанской знакомой поэта В. И. Дамнеровой, Хлебников в университетские годы "ходил с номерами журнала "Весы"; очень любил Сологуба и любил декламировать его стихи"3. Но в Казани он внимательно читал также сочинения другого мэтра петербургского символизма -- Вяч. Иванова, в том числе напечатанную в пятом номере журнала "Золотое руно" за 1907 г. статью "О веселом ремесле и умном веселии". Последняя, девятая главка этой статьи, центральная для того "реалистического" или "онтологического" направления русского символизма, вождем которого был Вяч. Иванов, называлась "Мечты о народе-художнике". Здесь Вяч. Иванов в афористической форме писал о будущем искусства и его предназначении, о символе и мифе народа, о народном и всеславянском языке,...
Входимость: 2. Размер: 40кб.
Часть текста: „Новое религиозное сознание и религиозное творчество связаны ныне с Эросом <...>” 2 . Не удивительно, что его видные представители реагируют на факт декадентского смешивания Эроса с эротоманией, припоминая (как это делает в одном из писем Мережковский) древнюю традицию: Софоклову „песню об Эросе, которую нельзя слушать без восторга и ужаса” 3 . Тем самым Мережковский (и не он один) указывает на одну из тенденций трактовки темы эроса/любви в русской модернистской литературе, о которой в свое время в „Декадентах” писал и В. Розанов. Творчество Вяч. Иванова, „крещенное” мыслью Вл. Соловьева („Смысл любви”), знаменует тенденцию, противоположную декадентской, а именно: стремление возвратить Эросу его исконное, Платоново значение, стремление к нобилитации „извечного Эроса Невозможного” 4 . Именно Иванов подчеркивает важность эротического начала 5 для многих сфер духовной жизни и творческой деятельности человека. В статье о „Неприятии мира” Эрос Невозможного связывается поэтом с пафосом неприятия мира сего и религиозным алканием мира иного. „Эта любовь к невозможному - принцип всей религиозной жажды, всей творческой фантазии, всех порывов и дерзновений, совершавшихся доныне под знамением „Excelsior”, - патетический принцип современной души” [ПЗ 122] 6 . Внешним, но знаменательным показателем важности темы Эроса в творчестве Иванова является частотность употребления слова эрос . Только в пределах самой эстетико-философской мысли поэта, нас интересующей, это слово появляется в разных текстах и в разных контекстах. Оно употребляется в связи с определением природы творчества...
Входимость: 2. Размер: 34кб.
Часть текста: ними «надо говорить о сложном и «глубинном». Тут-то выяснятся истины мира — через общение глубин» (VII, 24). Таким человеком был для Блока и Вячеслав Иванов, один нз виднейших представителей русского символизма. Среди символистов В. Иванов занял особое положение. Его принято причислять к поколению «младших символистов». Но для Блока, А. Белсто, а также их ближайших друзей и сверстников В. Иванов сразу же стал «учителем», «метром», человеком, который не столько задавал вопросы, сколько отвечал на них. В сложное, переходное время 1905—10 гг. В. Иванову суждено было стать, по словам Блока, защитником прав современного поэта быть символистом (1905, V, 9). Восторженно встретил В. Иванова А. Белый, назвавший его появление среди русских модернистов «пришествием» и вспоминавший позднее: «Мудрейшие прогнозы в грядущую эру Иванова некогда нам казались зажегшимся солнцем» 1 . Это «настоящий художник», — писал об Иванове Брюсов, — и вместе с тем «истинно современный человек, причастный всем нашим исканиям, недоумениям, тревогам. Его стихи говорят о том, что нам важно, о чем нам интересно слышать» 2 . Блок познакомился с В. Ивановым зимой 1905 года в Петербурге, в те дни, — вспомнит Блок в 1912 году, — когда судьбы людей «диктовала восстанья страшная душа» (III, 141). Способствовал их встрече А. Белый 3 . История личных и творческих связей Блока и Иванова сложна и противоречива. Мы не увидим здесь ни страстной и пылкой дпюбви, ни «истерической дружбы», ни клятв в верности, ни вызовов на дуэль, как это было у Блока и А. Белого. В отношении Блока к В. Иванову сочетались восхищение — с настороженностью, уважение — с глубоким скепсисом, любовь — с чувством похожим на страх... С годами пути поэтов расходились все дальше, и само это расхождение очень показательно. Они часто встречались (Блок...
Входимость: 2. Размер: 19кб.
Часть текста: матерински благословляю...»: Переписка Вячеслава Иванова и Лидии Зиновьевой-Аннибал с Александрой Васильевной Голыптейн / Публ., подг. текста и прим. А. Н. Тюрина и А. А. Городецкой // Новый мир. 1997. № 6. С. 182. Отметим, что композиция текста этого письма в публикациях значительно разнится. 154 См.: Демская Александра, Семенова Наталия. У Щукина, на Знаменке... М., [1993]. 155 При изложении сведений о читавшихся в Школе курсах мы опираемся на печатные «Перечни курсов...» за 1901-1902 и 1902-1903 учебные годы, а также программу на 1903- 1904 учебный год, сохранившиеся в бумагах Б. И. Николаевского (Hoover Institution on War, Revolution and Peace. B. Nicolaevsky Collection, Box 78, Folder 11) 156 В письме к М. М. Замятниной от 25 декабря 1899 г. Зиновьева-Аннибал спрашивала: «Также почему ничего не пишешь о литературе: Есть ли сборник Тана? Если есть, то пришли. Все это так живо интересует В<ячеслава>» (Карт. 23. Ед. хр. 6. Л. 31), а сам Иванов по этому поводу писал ей же: «Два стихотворения Тана (поэт нашего "марксизма", не так ли?) очень меня заинтересовали; но одно из них - глупый перепев из Ницше (miserable blaspheme <жалкое богохульство -...
Входимость: 2. Размер: 75кб.
Часть текста: и Италии (РГБ, 109. 5. 32). Девизом русского символизма, по словам Андрея Белого, было пережить в сегодняшнем искусстве все века и нации. 1 Знаменательными были проектируемые грандиозные поэтические книги символистов -- Зовы древности (1908) Бальмонта и незаконченные Сны Человечества (1908--1913) Брюсова. В последней книге автор предполагал, ни много, ни мало, "представить все формы (курсив Брюсова), в какие облекалась человеческая лирика" -- "от безыскусственных песен первобытных племен, через лирику древнего Востока, античной древности, народов, создавших новую Европу, и народов, населявших Америку до ее завоевания конкистадорами, через все многообразие искусственной поэзии, как она была разработана за последние три-четыре столетия, вплоть до форм, найденных недавним прошлым...". 2 Русским символистам (в отличие, например, от футуристов) было необходимо не столько изобретение совершенно новых форм, сколько введение в употребление форм, перенятых из других культур; мысль углубляется в познание неизвестного, отталкиваясь от энергии уходящего в глубь тысячелетий слова, от проработанного интеллектом и духом образа, символа или мифа. Среди этих других культур прошлого и настоящего, с которыми символисты -- каждый по-своему, -- искали "большого диалога" привилегированное место, после греко-латинской словесности, занимала культура итальянская. "Каждый по-своему" -- совершенно необходимая оговорка: пожалуй, невозможно или, по крайней мере, очень трудно представить в одном ряду таких по разному испытавших "притяжении Италии" символистов, как Мережковский, Бальмонт, Брюсов, Кузмин, С. Соловьев или Эллис. Имя Вяч. Иванова в этом перечне должно быть одним из первых. В отношении к Италии у Вяч. Иванова соединялся аспект глубоко личный и творческий, духовный, культурный и религиозно-церковный -- его место в "большом диалоге" символистов с итальянской ...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: как и Эней, Иванов видит в своем личном спасении залог возрождения своей падшей родины: “Вновь древних арок верный пилигрим, В мой поздний час вечерним Ave Roma Приветствую, как свод родного дома, Тебя, скитаний пристань, вечный Рим. Мы Трою предков пламени дарим; Дробятся оси колесниц меж дома И фурий мирового ипподрома: Ты, царь путей, глядишь, как мы горим. И ты пылал и восставал из пепла, И памятливая голубизна Твоих небес глубоких не ослепла. И помнит в ласке золотого сна, Твой вратарь кипарис, как Троя крепла, Когда лежала Троя сожжена” (III 578). В этом сонете, который первоначально назывался “Regina viarum” (“Царица путей”) и потом стал первым в цикле “Римских сонетов”, Иванов дает сгущенное и сугубо поэтическое описание эмиграции, поддающееся прозаическому пересказу и истолкованию лишь с редким для творчества Иванова трудом. Для того, чтобы понять смысл римской эмиграции в жизни и творчестве В. И. Иванова, нужно прежде всего выяснить его миф о Риме и то, каким образом этот миф стал определяющим моментом в его личной судьбе и самопонимании. Хотя Рим был далеко не первым местом жительства Иванова за рубежом, он, по-видимому, всегда олицетворял для Иванова “заграницу”, “не-Россию”. В “Автобиографическом письме” 1917 г. Иванов пишет, что он сначала сопротивлялся совету его друга И. М. Гревса поехать в Рим “из-за избытка благоговейных чувств к Вечному городу, со всем тем, что должно было там открыться” (II 19). Действительно, к этому времени, отучившись в Берлине и переселившись в Париж, Иванов уже много лет изучает римскую цивилизацию и поездка в Рим могла обозначить резкий переход от чисто...
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: в фундаментальном труде: Купченко В. П. Труды и дни Максимилиана Волошина: Летопись жизни и творчества 1877-1916. СПб., 2002. С. 163 и далее. Сабашникова вспоминала, что они приехали «холодным ноябрьским утром» (Волошина Маргарита (М. В. Сабашникова). Зеленая Змея: История одной жизни. М., 1993. С. 145), что очевидно неверно. 478 ИРЛИ. Ф. 562. Оп. 5. № 78. Л. 4-6. Частично (часто с другими, чем у нас, купюрами) опубликовано: Письма М. Волошина к матери 1896-1914 / Публ. и прим. В. П. Купченко и А. В. Лаврова; пред. В. П. Купченко // Максимилиан Волошин. Из литературного наследия. СПб., 2003. [Т.] III. С. 359-360. «Зверинец» - книга рассказов Зиновьевой-Аннибал «Трагический зверинец»; «Цветник» - альманах «Цветник Ор». «Пушкинианские книги» необходимы были Иванову для писания статьи о «Цыганах». «Осел» - комедия Зиновьевой-Аннибал «Певучий осел». Вечер с его чтением состоялся 25 апреля (Кузмин М. Цит. соч. С. 351). 479 ИРЛИ. Ф. 562. Оп. 3. № 587. Л. 2-Зоб. 480 Волошина Маргарита. Цит. соч. С. 164-165. Ср. также письмо Иванова к Сабашниковой от 17/30 апреля (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1991 год. СПб., 1994. С. 159 / Публ. Г. В. Обатнина). 481 Зачеркнуто 2 1/2 строки. 482 Подробнее о ней и конкретно ее отношениях с Ивановыми и Волошиными см.: Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм. М., 1999. С. 23-112; У истоков русского штейнерианства / Публ. К. Азадовского и В. Купченко // Звезда. 1998. № 6. 483 Сестры А. К. и Е. К. Герцык, а также другие члены их большой семьи, подолгу жившие в Судаке. 484 «Перун» - книга стихов СМ. Городецкого, вышедшая в издательстве «Оры». Это же издательство имеется в виду и в следующей фразе. М. М. Замятнина сменила на посту секретаря М....
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Часть текста: сходстве эротических утопий «шестидесятников» и Иванова, на уровне бытовой практики, на уровне идейного обоснования и оформления они различны. Но и за этими различиями, как здесь будет показано, скрывается некоторая глубинная общность. Шестидесятнические утопии тройственного брака были погружены в идейный контекст радикального социализма и имели отчетливую политическую направленность. Они были частью программы, предусматривавшей разрушение существующих социальных институтов — брака, семьи, собственности, Церкви и государства («Чтоб <...> предать навеки мщенью Церкви, браки и семейства — Мира старого злодейство» 2 ). Брак и семья, как предлагалось, должны были быть деинституционализированы, а их связь с институтами собственности, Церковью и государством разорвана. Это казалось возможным осуществить немедленно, еще прежде революции, внутри старого общества. Свободный брак был моделью социализма немедленно , и в этом состояла его особая политическая притягательность. В шестидесятническом «катехизисе» — романе Чернышевского «Что делать?» — специально подчеркивается, что новый брак должен повести не к распадению социальных связей (в чем его ...