Поиск по творчеству и критике
Cлово "DAVIDSON"
Входимость: 3. Размер: 44кб.
Входимость: 2. Размер: 21кб.
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Входимость: 1. Размер: 86кб.
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 44кб.
Часть текста: лица нового Энея, спасшегося из сгоревшей и разрушенной Трои-России. При этом, как и Эней, Иванов видит в своем личном спасении залог возрождения своей падшей родины: “Вновь древних арок верный пилигрим, В мой поздний час вечерним Ave Roma Приветствую, как свод родного дома, Тебя, скитаний пристань, вечный Рим. Мы Трою предков пламени дарим; Дробятся оси колесниц меж дома И фурий мирового ипподрома: Ты, царь путей, глядишь, как мы горим. И ты пылал и восставал из пепла, И памятливая голубизна Твоих небес глубоких не ослепла. И помнит в ласке золотого сна, Твой вратарь кипарис, как Троя крепла, Когда лежала Троя сожжена” (III 578). В этом сонете, который первоначально назывался “Regina viarum” (“Царица путей”) и потом стал первым в цикле “Римских сонетов”, Иванов дает сгущенное и сугубо поэтическое описание эмиграции, поддающееся прозаическому пересказу и истолкованию лишь с редким для творчества Иванова трудом. Для того, чтобы понять смысл римской эмиграции в жизни и творчестве В. И. Иванова, нужно прежде всего выяснить его миф о Риме и то, каким образом этот миф стал определяющим моментом в его личной судьбе и самопонимании. Хотя Рим был далеко не первым местом жительства Иванова за рубежом, он, по-видимому, всегда олицетворял для Иванова “заграницу”, “не-Россию”. В “Автобиографическом письме” 1917 г. Иванов пишет, что он сначала сопротивлялся совету его друга И. М. Гревса поехать в Рим “из-за избытка благоговейных чувств к Вечному городу, со всем тем, что должно было...
Входимость: 2. Размер: 21кб.
Часть текста: изданиях стихотворений, книг и статей Иванова, в отдельно изданных сборниках его переписки 4 , в книжных и журнальных публикациях, число которых стремительно растет, содержится масса интересного и важного для понимания личности этого поэта и мыслителя, на протяжении длительного времени стоявшего если не формально, то по сути в центре русской литературы, а в 1930-1940-е годы - и европейской интеллектуальной жизни. Вместе с тем очевидно, что перед исследователями остается еще множество проблем, которые предстоит решить. Напомним только, что до сих пор не существует сколько-нибудь удовлетворительного издания сочинений Иванова: широко известное и наиболее авторитетное брюссельское остановилось на четвертом томе и продолжено, как мы понимаем, уже не будет, а за его пределами остались цельные выпущенные при жизни автора большие работы «Эллинская религия страдающего бога» и «Дионис и прадионисийство», многочисленные статьи, не говоря уж о переводах, переписке и других обширных пластах текстов. Существующая библиография 5 уже на 15 лет отстала от современного положения дел, и отрыв этот, несомненно, будет нарастать, поскольку вряд ли в ближайшее время труд П. Дэвидсон будет продолжен. Но особенно существенным представляется нам, что в биографии Иванова, особенно ранней, остается множество если не белых пятен, то чрезвьиайно неясных мест. Годы формирования творческой личности остаются для исследователей...
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: 1912 г. Montreux, 23/10 X. 1912 Дорогой друг, Алексей Дмитриевич, Как бы мне так отписать обо всем, ничего не забыв, — о большом и малом, внешне-суетном и внутренне-серьозном, — чтобы смесь не была чрезмерно хаотической, а желание излагать все по порядку не привело к сухой постатейности, затрудяющей милые отсутствия? Не кажется ли Вам, что моя книжка стихов, в некотором смысле, является моим ответом обществу, интересующемуся моею личною жизнью? Несколько верных сведений в груде сплетен могут облегчить ее уразумение читателям bonae voluntatis 1 . Из чего следует, что чем скорее она будет в руках читателей — тем лучше. И таково мое доверие к Вашей «акрибии» 2 (как называют филологи свою лучшую добродетель — грамотность, доведенную до виртуозности) — таково, что я готов предоставить корректуру Вам (что соответствует в моих личных расценках чему-то вроде военного знака отличия). Но вот последние странички с греческим текстом 3 должны быть непременно прочитаны или мною или Зелинским 4 (я бы и Ростовцеву 5 их не охотно доверил!). А ежели бы Вы заблагорассудили прислать мне корректуру (но, повторяю, это в Вашей воле, промышляющей за меня о правых путях), — то я имел бы возможность — и соблазн — «усовершенствовать плоды любимых дум» 6 , коих черновики не со мною, а звук, все дальше уходит в область обманчивых воспоминаний... Тут, кстати, сказать бы о Ваших замечаниях; но прибавлю еще, что...
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Часть текста: любят, можно судить о характере эпохи. <...> Мы ее внучатые племянники. Вяч. Иванов. Набросок о России и Италии (РГБ, 109. 5. 32). Девизом русского символизма, по словам Андрея Белого, было пережить в сегодняшнем искусстве все века и нации. 1 Знаменательными были проектируемые грандиозные поэтические книги символистов -- Зовы древности (1908) Бальмонта и незаконченные Сны Человечества (1908--1913) Брюсова. В последней книге автор предполагал, ни много, ни мало, "представить все формы (курсив Брюсова), в какие облекалась человеческая лирика" -- "от безыскусственных песен первобытных племен, через лирику древнего Востока, античной древности, народов, создавших новую Европу, и народов, населявших Америку до ее завоевания конкистадорами, через все многообразие искусственной поэзии, как она была разработана за последние три-четыре столетия, вплоть до форм, найденных недавним прошлым...". 2 Русским символистам (в отличие, например, от футуристов) было необходимо не столько изобретение совершенно новых форм, сколько введение в употребление форм, перенятых из других культур; мысль углубляется в познание неизвестного, отталкиваясь от энергии уходящего в глубь тысячелетий слова, от проработанного интеллектом и духом образа, символа или мифа. Среди этих других культур прошлого и настоящего, с которыми символисты -- каждый по-своему, -- искали...
Входимость: 1. Размер: 86кб.
Часть текста: перевести софоклова «Эдипа-царя», альтернативою этому переводу могла стать «Орестея». Оказалось, однако, что Дирекцией Императорских театров «тогда еще, когда шла «Антигона», у Мережковского куплен был и «Эдип-царь». И Дирекция, — писал Мейерхольд, — не считает возможным не ставить «приобретенного» перевода. Как досадно, что публика не услышит Ваших триметров! Теперь с большим нетерпением буду ждать «Орестею». Мне представляется, что если Вы приготовите перевод этой чудесной трилогии Эсхила к предстоящей зиме, ее можно будет поставить в январе-феврале 1909 г.» 1 . Срок, предлагавшийся режиссером, был явно несоразмерен труду, да и поэт не хотел, вероятно, работать без твердой уверенности в покупке перевода у него Дирекцией Императорских театров; как бы то ни было, подмостки Александринки и Мейерхольд ивановского перевода не дождались. Реальный заказ на русского Эсхила Иванов получил от «Издательства М. и С. Сабашниковых». К началу 1911 г. у М. В. Сабашникова созрел замысел новой серии «Вечные книги», вскоре получившей...
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Часть текста: Иванов в 1903-1907 годах - документальные хроники Глава I. Русские символисты глазами постороннего. Примечания Примечания 15 Кузмин М. Дневник 1934 года. СПб., 2007. С. 68. 16 Это были действительно сравнительно молодые по большей части крестьянские девушки, которых Зиновьева-Аннибал приближала к себе, по мере сил стараясь устроить их судьбу; они же, в свою очередь, помогали ей по хозяйству и прежде всего с детьми: так, например, двое девушек оставались с тремя детьми 7, 5 и 2 лет во время римского свидания Зиновьевой-Аннибал и Иванова в начале 1895 года; летом 1896 г. она оставила на них (и кормилицу) не только старших детей, но и только что родившуюся Лидию. Обычно все, пишущие об отношении Зиновьевой-Аннибал к своим спутницам, говорят о ее благородстве и стремлении помочь. Однако, как кажется, не вполне неправа была ее подруга из равной по социальному положению семьи, писавшая: «Приходило ли Вам, дорогая Лидия Дмитриевна, в голову, что, будя в Ваших девушках такие нежные, высокие струны, кот<орые> отзываются на мировую скорбь, Вы можете принести им страшное несчастье, несчастье на всю жизнь? Ведь если бы при этом они могли получить систематическое образование и т<а>к<им> образ<ом> встать в ряды интеллигенции, они перешли бы из своего слоя в наш, а теперь они должны неизбежно очутиться ни у того берега, ни у другого, что сделает для них невозможным найти то счастье, о кот<ором> я писала Вам. Стать женой только грамотного человека им очень трудно, ч<то>б<ы> не сказать невозможно, а образованный человек, кот<орый> мог бы удовлетворить их, не удовлетворится ими. Чувствуете? И первое, самое естественное, а след<овательно>, и самое важное призвание женщины - быть женой и матерью, для них закрыто. Тут уж не мировая скорбь (дающая большое наслаждение своего рода), а личная скорбь и тоска получается» (Письмо Ю. А. Беляевской к Л. Д. Зиновьевой-Аннибал от 25 ...