Поиск по творчеству и критике
Cлово "ALEXANDER"
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 79кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 74кб.
Входимость: 1. Размер: 82кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: и почитанием Дионисовых голов или личин, - поскольку речь идет о древнейшем времени и о маске человеческой 3. Звериная же маска свойственна, напротив, культу Фракии и материковой Эллады. Родина дифирамба представляется нам и родиной маскарада, или миметического действа в формах человеческих. Маска героическая развивается из гробовой; личина покойника, надетая на живого, делает его одержимым душой покойника. Употребление же гробовой маски при погребении было распространено в островном и побережном круге минойской культурой. «Кони» (силены) и «козлы» (сатиры), фракийская татуировка, вымазывание лица виноградными выжимками (trygodaimones Аристофана, Nub. 296) или сажей (Plut. Cim. 1), рогатые мималлоны, менады - лани, лисицы, собаки и т. д. - вот чем, по-видимому, ограничивался первоначально материковый оргиастический маскарад. Прибавим уродливые демонические личины, подобные недавно найденным в Пелопоннесе в святилищах Артемиды 4. [141] В островном круге начались drömena. Дельфийское действо Септерий, с его отроком, изображающим Аполлона, мы склонны выводить из древнейшего критского на Дельфы влияния; ибо на Крите мы находим первые священные действа, как изображение рождества...
Входимость: 1. Размер: 79кб.
Часть текста: возникшего в легких процесса (он был землемером, проводил время в постоянных командировках, где и подорвал свое здоровье), вышел в отставку. 1866-1869 - Первые впечатления будущего поэта: красная тряпка на березе («Лель улетел, молоко унес»), когда его отлучали от груди, песня няни, украинки Татьяны «Возле речки, возле моста...» и вой волчьей стаи в Зоологическом саду. Позднее - зрелище самого Зоологического сада, который он ежедневно видел, выглядывая из окна: этот живописный московский уголок со слоном, которого водили по дорожкам «важные люди в парчовых халатах», и носорогом, просовывавшим свой рог из-за прутьев клетки, сохранился в памяти Иванова образом «младенческого рая». У растворенного окна малыш вместе с родителями слушал перезвон московских «сорока сороков» - это воспоминание ассоциировалось у него позднее с переживанием, возникающим при созерцании морского простора. Освободившись от служебных обязанностей И. Т. Иванов использовал образовавшийся у него непривычный досуг для усиленного чтения «вольнодумных книг» - материалистических и атеистических трудов Ф. Бюхнера, Я. Молешотта, Д. Штрауса и Ч. Дарвина, неожиданно превратившись в убежденного нигилиста. Между ним и его женой вспыхивали постоянные «философские споры», бурные, хотя и не отменяющие, к счастью, личной глубокой симпатии супругов друг к другу. Эта жаркая домашняя «теологическая полемика» родителей (обстоятельство, возможное, вероятно, лишь в семье русских интеллигентов 1860-х годов!) также стала одним из первых...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: растерзанием предвечного младенца - Диониса-Загрея 3. В учении о Дионисе орфики примыкают к уже сложившимся верованиям. Народ не только отвлек понятие жертвоприносимой божественной сущности из жертвенного обряда, но и назвал абстракт героических страстей - бога Героя, подземного «сильного» преимущественно перед другими «героями», несущего и объемлющего их своим божеством, - сыном отчим Дионисом, выделив из существа верховного Зевса ряд исконно Зевсовых (прадионисий- [175] ских) атрибутов и усвоив их его страстной ипостаси, его страдающему и умирающему сыну. Сотворив лик бога, народ переселил его, между прочими вместилищами его силы, и в солнце. Ибо, если нельзя отрицать, что сторонники солярной теории в иных случаях бывают правы, поскольку некоторые лики народных мифологий кажутся, в самом деле, выведенными путем олицетворения из представлений о солнце, - то в данном случае перед нами типический пример обратного процесса - пример вселения в солнце самостоятельно обретенного божественного лика. В качестве бога страдающего и умирающего Дионис преимущественно отожествляется с солнцем запавшим и невидимым, светилом темного царства и сени смертной. Для фригийцев и пафлагонцев весна - возврат или пробуждение, осень - уход или обмирание Солнцебога 1. Аполлон - дневное, Дионис - ночное солнце, светящее в нижней полусфере, по ...
Входимость: 1. Размер: 74кб.
Часть текста: чем попало — в канделябрах, подсвечниках, бутылках, симпозиальная до утра беседа с друзьями. В. И. был постоянно окружен поклонниками и противниками; из отечественных городов и из стран чужих приезжали поэты, художники, ученые и подолгу гостили в странноприимном доме против Таврического сада, где атмосфера как и в прежние годы была дурманной, но поощряющей «здраво мыслить о земле» и всегда духовно напряженной и возбуждающей творчество. — Все по прежнему. И все же, несмотря на хозяйственную ловкость и светский такт Замятниной, на появление юной красавицы Веры, «среды» в их прежнем значении и смысле с Лидией умерли. «Умерла душа их», говорил Бердяев. Личное горе не заглушило в сердце В. И. живого интереса к людям. В общении с ними главной целью, как и прежде было — вызвать в приблизившейся к нему чужой душе проявление ее особенной единственной ценности, ее основного устремления. Один из молодых друзей поэта, проживший некоторое время на «башне» — философ и писатель Федор Степун — вспоминает: «Более симпозионального человека, чем Вячеслава Иванова довоенной эпохи, мне уже больше не приходилось встречать. В отличие от Андрея Белого, подобно огнедышащему вулкану извергающего перед тобой свои мысли, и в отличие от тысячи блестящих русских спорщиков-говорунов, Вячеслав Иванов любил и умел слушать чужие мысли. В его любви ...
Входимость: 1. Размер: 82кб.
Часть текста: Сост. А. Б. Шишкин. Рим, 1996 (неопубликовано); Опись Римского архива Вячеслава Иванова: Художественные произведения. Статьи, лекции, речи, заметки по темам. Материалы к биографии / Сост. Л. Н. Иванова // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1997 год. СПб., 2002. С. 300--323. Опись включает в себя переписку В. И. Иванова на русском языке. За пределами ее осталась неразобранная обширная переписка поэта с детьми, которая, по-видимому, впоследствии составит отдельную опись. Согласно просьбе владельца архива, Д. В. Иванова, для удобства его работы с документами, в процессе научной обработки и составления данной описи осуществлены некоторые отступления от правил систематизации, принятых в Рукописном отделе Пушкинского Дома. Письма самого Вяч. Иванова не выделены в отдельный раздел, а располагаются непосредственно рядом с письмами его адресатов и корреспондентов -- по хронологии. Общее же расположение писем -- в порядке алфавита корреспондентов и адресатов. Во многих случаях при письмах имеются приложения, содержащие биографические сведения об адресатах и корреспондентах Вяч. Иванова. При больших объемах приложений они описываются отдельно и располагаются в архиве вслед за соответствующими письмами. Однако при публикации опись пересистематизирована в два раздела: I. Письма В. И. Иванова. II. Письма к В. И. Иванову. При этом приложения, отделенные в архивной описи от писем, присоединены нами к соответствующим описаниям писем. {Благодарю Е. Чунихину за помощь в подготовке описи к изданию.} ПЕРЕПИСКА НА РУССКОМ ...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Ihm gelang mit Traub und Aehren, Sphärenklang, — Nimm das Opfer einer Seele, mag sie sich Auch noch bang des Hörens wehren, Sphärenklang! Deiner tönenden Gesetze Strahlennetz Hält umfangen schon den Hehren, Sphärenklang! Soll er einst als Eingeweihter auferstehn Und den Rang der Schwäne mehren, Sphärenklang, — Lass ihn üben nun im trüben Thal Gesang, Steten Langens, sich zu klären, Sphärenklang! 3 Und wär es kein Trug Und wär ich dein Meister, — Denn meiner Geister Bin Meister genug, — So wollt ich dich machen, Knabe, noch dreister, Die Gluth im wachen Herzen entfachen, Die ein Gott aus Lug Und Nebel schlug, Der Meister im Raube: Dass du hiessest mit Fug Sein Knecht, zu tragen Auf breiten Schultern Zu jüngsten Gelagen Die Labe den Duldern Aus Dionysos’ Lauben, Der schweren Trauben Feuergabe, — Umrankter Knabe! — Die keiner trug. 4 Reime lern ich wieder binden, tanzen lehr ich Assonanzen: Lieder keimen, Sterne blenden, mehren sich in lichtem Glanz. Hast bestanden Feuerproben; allen Läuterns überhoben, Banger Gast aus fernen Landen, will ich spenden dir mein Lob. Nicht als Sänger sollst geschunden, nicht vom Gott verhöhnet werden. Düster Grün, das Priester winden, krönet dich an diesem Herd. Und so komm an meinen Busen, wie in frühen grossen Stunden, Neu bekränzt von Flamm und Rosen, neu umtanzt im Musenbund. 5...