Поиск по творчеству и критике
Cлово "SYMBOLIST"
Входимость: 2. Размер: 40кб.
Входимость: 2. Размер: 21кб.
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 40кб.
Часть текста: исследовать, в литературоведении последних лет осознается как особо важная для изучения русской культуры серебряного века 1 . И это неслучайно: представление об Эросе определило одну из парадигм культурного сознания „русского ренессанса” ХХ столетия. В статье 1907 г. Николай Бердяев прямо связывает проблему Эроса и его Смысла („Но какой Эрос?”) с религиозно-философским мировоззрением эпохи и „новым религиозным сознанием”: „Новое религиозное сознание и религиозное творчество связаны ныне с Эросом <...>” 2 . Не удивительно, что его видные представители реагируют на факт декадентского смешивания Эроса с эротоманией, припоминая (как это делает в одном из писем Мережковский) древнюю традицию: Софоклову „песню об Эросе, которую нельзя слушать без восторга и ужаса” 3 . Тем самым Мережковский (и не он один) указывает на одну из тенденций трактовки темы эроса/любви в русской модернистской литературе, о которой в свое время в „Декадентах” писал и В. Розанов. Творчество Вяч. Иванова, „крещенное” мыслью Вл. Соловьева („Смысл любви”), знаменует тенденцию, противоположную декадентской, а именно: стремление возвратить Эросу его исконное, Платоново значение, стремление к нобилитации „извечного Эроса Невозможного” 4 . Именно Иванов подчеркивает важность эротического начала 5 для многих сфер духовной жизни и творческой деятельности человека. В статье о „Неприятии...
Входимость: 2. Размер: 21кб.
Часть текста: и важного для понимания личности этого поэта и мыслителя, на протяжении длительного времени стоявшего если не формально, то по сути в центре русской литературы, а в 1930-1940-е годы - и европейской интеллектуальной жизни. Вместе с тем очевидно, что перед исследователями остается еще множество проблем, которые предстоит решить. Напомним только, что до сих пор не существует сколько-нибудь удовлетворительного издания сочинений Иванова: широко известное и наиболее авторитетное брюссельское остановилось на четвертом томе и продолжено, как мы понимаем, уже не будет, а за его пределами остались цельные выпущенные при жизни автора большие работы «Эллинская религия страдающего бога» и «Дионис и прадионисийство», многочисленные статьи, не говоря уж о переводах, переписке и других обширных пластах текстов. Существующая библиография 5 уже на 15 лет отстала от современного положения дел, и отрыв этот, несомненно, будет нарастать, поскольку вряд ли в ближайшее время труд П. Дэвидсон будет продолжен. Но особенно существенным представляется нам, что в биографии Иванова, особенно ранней, остается множество если не белых пятен, то чрезвьиайно неясных мест. Годы формирования творческой личности остаются для исследователей если не совершенно темной, то все-таки чрезвьиайно скудно освещенной территорией. Мы знаем о них преимущественно то, что сам Иванов хотел донести до своих биографов, а это далеко не всегда подтверждается документами. И в тех случаях, когда проверку можно осуществить, зачастую обнаруживается немало интересного. Так, благодаря разысканиям М. Вахтеля 6 , мы узнали, что Иванов вовсе не был любимым учеником великого Моммзена, как думали едва ли не все, а непосредственным...
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Часть текста: Иванов и Италия Слава Италии. Восприимчивость Италии -- наследие Эллады, Византии ею претворено. Щедрость Италии <...> Любовь к Италии -- показатель высоты просвещения. По тому, как любят Италию и что в ней любят, можно судить о характере эпохи. <...> Мы ее внучатые племянники. Вяч. Иванов. Набросок о России и Италии (РГБ, 109. 5. 32). Девизом русского символизма, по словам Андрея Белого, было пережить в сегодняшнем искусстве все века и нации. 1 Знаменательными были проектируемые грандиозные поэтические книги символистов -- Зовы древности (1908) Бальмонта и незаконченные Сны Человечества (1908--1913) Брюсова. В последней книге автор предполагал, ни много, ни мало, "представить все формы (курсив Брюсова), в какие облекалась человеческая лирика" -- "от безыскусственных песен первобытных племен, через лирику древнего Востока, античной древности, народов, создавших новую Европу, и народов, населявших Америку до ее завоевания конкистадорами, через все многообразие искусственной поэзии, как она была разработана за последние три-четыре столетия, вплоть до форм, найденных недавним прошлым...". 2 Русским символистам (в отличие, например, от футуристов) было необходимо не столько изобретение совершенно новых форм, сколько введение в употребление форм, перенятых из других культур; мысль углубляется в познание неизвестного, отталкиваясь от энергии уходящего в глубь тысячелетий слова, от проработанного интеллектом и духом образа, символа или мифа. Среди этих других культур прошлого и настоящего, с которыми символисты -- каждый по-своему, -- искали "большого диалога" привилегированное место, после греко-латинской словесности, занимала культура итальянская. "Каждый по-своему" -- совершенно необходимая оговорка: пожалуй, невозможно или, по крайней мере, очень трудно представить в одном ряду таких по разному испытавших "притяжении Италии" символистов, как...
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: как мы горим. И ты пылал и восставал из пепла, И памятливая голубизна Твоих небес глубоких не ослепла. И помнит в ласке золотого сна, Твой вратарь кипарис, как Троя крепла, Когда лежала Троя сожжена” (III 578). В этом сонете, который первоначально назывался “Regina viarum” (“Царица путей”) и потом стал первым в цикле “Римских сонетов”, Иванов дает сгущенное и сугубо поэтическое описание эмиграции, поддающееся прозаическому пересказу и истолкованию лишь с редким для творчества Иванова трудом. Для того, чтобы понять смысл римской эмиграции в жизни и творчестве В. И. Иванова, нужно прежде всего выяснить его миф о Риме и то, каким образом этот миф стал определяющим моментом в его личной судьбе и самопонимании. Хотя Рим был далеко не первым местом жительства Иванова за рубежом, он, по-видимому, всегда олицетворял для Иванова “заграницу”, “не-Россию”. В “Автобиографическом письме” 1917 г. Иванов пишет, что он сначала сопротивлялся совету его друга И. М....