Поиск по творчеству и критике
Cлово "HENRY"
Входимость: 3. Размер: 118кб.
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 118кб.
Часть текста: Συμμούσῳ τ’ ἄνθημ’, εὔιοι δ’ εὐχαὶ θεῷ. * * Тебе, вакханке, со мною единенной в культе Вакха и Муз, красивый дар двух тирсов, а богу вакхические моления. ЛИЦА ДРАМЫ: Тантал Хор Гермес Первый Вестник Второй Вестник Бротеас Пелопс Иксион Сизиф Голос Тартара Голос Адрастеи Вершина горы, вдали, озарена первыми утренними лучами. Облако, тая, являет горный склон, и высеченный в скале престол, и царя на престоле. ТАНТАЛ Встань, Солнце, из-за гор моих! Встань озарить избыток мой, и вознесенный мой престол, мой одинокий, и сады моих долин! Встань, око полноты моей, и светочем уснувший блеск моих сокровищ разбуди, и слав моих стань зеркалом в поднебесьи, мой образ-Солнце! Вечный ли Титан тебя, трудясь, возводит тяжкой кручей предо мной, иль Феникс-птица мне поет свой вещий гимн, паря под сводом раскаленным меж двух зорь, — с тобой, мой брат, я одинок божественно! Солнечные лучи, спускаясь с вершины, достигают Тантала. Из расходящихся рдяных облаков выступает хор нимф. Девы приближаются к престолу, увенчивают царя и осыпают престол розами. ХОР Слава Солнцу высокому, слава!... Мы сплели тебе Тантал-царь, венец из росистых роз, из душистых роз, — слава! От медвяных ключей, из румяных лучей мы несем тебе, Тантал-царь,...
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Часть текста: Бенуа, Дягелев, Бакст. Заинтимничал неисчерпаемый в «беседах наедине», блестящий, обреченный монологист — Василий Розанов. В Петербурге они пробыли недолго. В тихом Шатлэне на В. И. неожиданно, наваждению подобно, нахлынули навязчивые воспоминания о некоторых недавних встречах. Неотвязно все звучало в ушах признание одного из умнейших людей его родины. Там шептал ему Розанов: «Странная черта моей психологии заключается в таком сильном ощущении пустоты, безмолвия и небытия вокруг и везде, что я едва верю, едва допускаю, что мне современничают другие люди...» В. И. сердился: «Не странная, а возмутительная черта!» Но тревога с души не уходила. Почему? Потому ли, что освободительное воздействие Ницше и Лидии еще не до конца преодолело гордое отщепенство, неправое самодовление, «целюлярность», потому ли, что «укус змеи» заклят был не безостаточно — но из «глубоких омутов души» подымалась изнурительная тоска по утраченной реальности мира. Соблазны Люцифера, «силы замыкающей», которые В. И. много лет спустя описал в своей статье «Лик и личины России», он тогда в Шатлэне пережил как тяжелое событие...