Поиск по творчеству и критике
Cлово "TWO"
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Часть текста: Разлука (старая орфография) Байрон Джордж Гордон РАЗЛУКА (When we two parted). Я помню разлуки Убiйственный зовъ, Безгласныя муки И слезы безъ словъ, Бледный, какъ снегъ, твой ликъ, Поцелуй холодней... Скорбный, сулилъ тотъ мигъ Скорбь этихъ дней! Зорь мутныхъ туманы Застлали мне взоръ, Пророча обманы, Паденье, позоръ... Обетъ мой -- ненуженъ, И стыдъ твой -- мой стыдъ -- Молве обнаруженъ Стожалыхъ обидъ. Какъ звонъ похоронный, Звукъ имени твой Мне мститъ, повторенннй Стоустой молвой. Чью память кляну я, Чей въ сердце кумиръ Храню я, казню я,-- He ведаетъ мiръ. Насъ тайна свела -- Скорблю я безгласно, Что забыть ты могла, Что я верилъ напрасно; И встретить готовъ Въ срокъ тайный свиданье, Какъ встретилъ страданье,-- Въ слезахъ и -- безъ словъ.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: (III 578). В этом сонете, который первоначально назывался “Regina viarum” (“Царица путей”) и потом стал первым в цикле “Римских сонетов”, Иванов дает сгущенное и сугубо поэтическое описание эмиграции, поддающееся прозаическому пересказу и истолкованию лишь с редким для творчества Иванова трудом. Для того, чтобы понять смысл римской эмиграции в жизни и творчестве В. И. Иванова, нужно прежде всего выяснить его миф о Риме и то, каким образом этот миф стал определяющим моментом в его личной судьбе и самопонимании. Хотя Рим был далеко не первым местом жительства Иванова за рубежом, он, по-видимому, всегда олицетворял для Иванова “заграницу”, “не-Россию”. В “Автобиографическом письме” 1917 г. Иванов пишет, что он сначала сопротивлялся совету его друга И. М. Гревса поехать в Рим “из-за избытка благоговейных чувств к Вечному городу, со всем тем, что должно было там открыться” (II 19). Действительно, к этому времени, отучившись в Берлине и переселившись в Париж, Иванов уже много лет изучает римскую цивилизацию и поездка в Рим могла обозначить резкий переход от чисто книжных занятий к занятиям более прикладным, жизненным, от теории - к “реальному явлению” Вечного города, и поэтому эта поездка требовала от него...
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Часть текста: от Чернышевского утопическими мечтами о семьях втроем» 1 . Это сопоставление автор никак дополнительно не комментирует, а между тем его развитие может привести к некоторым нетривиальным заключениям, касающимся истории русской мысли. При всем сходстве эротических утопий «шестидесятников» и Иванова, на уровне бытовой практики, на уровне идейного обоснования и оформления они различны. Но и за этими различиями, как здесь будет показано, скрывается некоторая глубинная общность. Шестидесятнические утопии тройственного брака были погружены в идейный контекст радикального социализма и имели отчетливую политическую направленность. Они были частью программы, предусматривавшей разрушение существующих социальных институтов — брака, семьи, собственности, Церкви и государства («Чтоб <...> предать навеки мщенью Церкви, браки и семейства — Мира старого злодейство» 2 ). Брак и семья, как предлагалось, должны были быть деинституционализированы, а их связь с институтами собственности, Церковью и государством разорвана. Это казалось возможным осуществить немедленно, еще прежде революции, внутри старого общества. Свободный брак был моделью социализма немедленно , и в этом состояла его особая политическая притягательность. В шестидесятническом «катехизисе» — романе Чернышевского «Что делать?» — специально подчеркивается, что новый брак должен повести не к распадению социальных связей (в чем его сторонников обыкновенно обвиняли), а к их укреплению. Исполняющий в романе роль идеологического рупора автора Рахметов говорит, что Лопухов вполне мог уступить свою жену другу без «этих катастроф», не исчезать из их жизни, а «пить...