Солнцев Перстень

Чу, по взморию дрожанье,
В гуле волн плескучих ржанье,
И окрай сырых песков —
Топ копыт и звон подков.
Светит месяц тонкорогий;
Прянет конь сереброногий,
Лебединые крыла,
Золочены удила,—
Пышут ноздри жарче горна.
За узду хватай проворно,

Конь промолвит: «Уроню
Я тебя, седок, над бездной,
Коль не скажешь: тверди звездной
Что богаче?» Молви: «Смерть,
Что над твердью держит твердь.»
Загадает конь лукавей:
«Что горит зари кровавей ?»
Молви: «Жаркая любовь,
Что по жилам гонит кровь.»
Втретье спросит о причине,
Почему в своем притине
Солнце кажется темно,
Словно черное пятно.
Отвечай: «Затем, что солнце
Сквозь срединное оконце
Под землею свысока
Видит Солнце-двойника.
Солнце верхнее приметит,
Что во рву глубоком светит,

Словно черное пятно.»

— «Три кольца — мои загадки,
Три стрелы — твои разгадки:
Вышли стрелы в три кольца, —
Три добычи у ловца!» —
Скажет конь: «куда ж нам метить?
День догнать, иль утро встретить?»
Ты в ответ: «Лети, скакун,
На луга, где твой табун,
Где берет в хомут ретивых
Солнце коней огнегривых,
Отпрягая на покой
Мокрых пеною морской!»

И за рдяными зарями
Над вечерними морями
Конь помчится, полетит,
Только воздух засвистит.
В море волны так и ходят,
В небе звезды колобродят,

Рдеет маревом туман.
Там увидишь небылицы:
Вьются в радугах Жар-птицы,
В облаках висят сады,
Чисто золото — плоды.
А на пастбищах янтарных,
У потоков светозарных —
Коновязь и водопой.
Среброкрылою толпой
Кони пьют, а те пасутся,
Те далече вскач несутся:
Конь за ними, в ясный дол...
Вдруг — до неба частокол,
Весь червонный, и литые
В нем ворота запертые;
Да калитка возле есть —
Колымаге в пору влезть.
Конь проскочит той калиткой
И, как вкопанный, пред ниткой

Залегла тропу межа.
Скакуну тут путь заказан,
Паутинкой перевязан.
«Слезь», он взмолится, «с меня!»
Отпусти в табун коня.

«Веретенушко, вертися!
Медь-тонинушка, крутися!
Закрутись, да переймись...»
Глядь — откуда ни возьмись —
Медяница. Нитка змейкой
Обернется, и ищейкой
Вниз ползет, по ступеням,
Самоцветным тем камням.
Что ступень — то новый камень,
Новый камень—новый пламень,
Пышных лестница гробов.
Триста шестьдесят столбов,

Все из золота литые,
Как огни перевитые,

Тухнет на дворе костер,
И не черная пучина —
Посредине ямовина.
Слитками вокруг столбов
Блещет золото горбов,
Ощетиненных, как пилы
Золотые; на стропила
Перекинуты хвосты;
Тел извилистых жгуты,
Чешуи и перепоны,
Словно жар, горят: драконы,
Вниз главами, долу зев
(И во сне палит их гнев)
По стволам висят узлами;
Не слюну точат, а пламя.
Сверху каждого столпа
Турьи в злате черепа,
Непомерны и рогаты,
Ярким каменьем богаты;

Триста шестьдесят орлов,
Златоперых и понурых, —
Спят. Дремою взоров хмурых
Не смежает лишь один,
Как ревнивый властелин
Царства сонного, и, зорок,
Острым оком дымный морок
Озирает, страж двора,
Ямовины и костра.
Красный двор, как печь, пылает,
И клубами облекает
Ямовину и костер
Златооблачный шатер.

Пред огнищем, на престоле,
О девичьей тужит доле,
Тризну Солнцеву творя,
Государыня-Заря.
Скажешь: разумом рехнулась!
Синеалым обернулась

Молвит таковы слова:

«Свет мой суженый! На то ли
Родилась я, чтоб неволи
Злу судьбину жить кляня?
Обманул ты, свет, меня!
Красну девицу в пустынном
Терему, за частым тыном,
В чародейном во плену,
Не замужнюю жену,
Не победную вдовицу,
Горемычную царицу,
Не ослушную рабу —
Схоронил ты, как в гробу.
Жду-пожду с утра до ночи,
Все повыглядела очи:
Сколько жду лихих годин,
Знает то жених один.
Как затопали подковы,
Да захлопали засовы,

Свет мой суженый на двор!
Чуть отпряг коней усталых,
Впряг по стойлам застоялых,
На кладницу четверню
Разогнал, и головню
В сруб горючий повергает,
Дуб трескучий возжигает,
И невесту из огня
Кличет, горькую, меня.
Говорит: « «Опять сгораю,
И до срока умираю:
С новым жди меня венцом,
Солнцевым встречай кольцом.
Ты надень на перст, заветный,
Этот перстень самоцветный:
Встретишь с перстнем у ворот —
Станет мой солнцеворот.
Сбережешь залог прощальный,
Солнцев перстень обручальный, —

Вечно царствовать со мной.
Та, что перстень обронила,
Вновь меня похоронила,
Вновь на срубе мне гореть...
Помни: с перстнем Солнце встреть!...»»
Так сказал, и в жерловину,
В ту глухую ямовину,
Потрясая головней,
Прянул с белой четверней.

Загудело по подвалам;
Я покрылась покрывалом,
Дева — вдовий чин творю,
Без огня в огне горю,
Ярым воском тихо таю,
Да заплачки причитаю...
А взгляну вдруг на кольцо,
Вспомню милое лицо, —
Света Божьего не взвижу,
Жениха возненавижу!

Грусть-печаль мою понять?
Много ль я его видала?
Аль всечасно поджидала?
Счет забыла я годин!
Раз ли было то один?
Аль и встарь он ворочался,
С милой перстнем обручался,
Обручася — пропадал,
Молодую покидал? —
И умом я не раскину,
И не вспомню всю кручину.
Знаю: он со мной не жил,
Расставался — не тужил.
Чую, где ты, царь, ночуешь;
Вижу, свет, где ты кочуешь:
Знать, другая у царя
Молодая есть Заря.
А коль за морем прилука,
Не постыла мне разлука,

Ни колечка твоего!»

Так сердечная тоскует,
Неразумная ревнует;
Сходит с красного двора,
От потусклого костра.
Двор пониже у царицы,
У невестной есть вдовицы, —
Где лазоревый дворец
Смотрит в синий студенец.
Змейка — вслед. Змее последуй,

Входы, выходы разведай,
Все доточно примечай;
За царицей невзначай
Стань, как жалобно застонет,
С белой рученьки уронит
Солнцев перстень в студенец.
Тут спускай стрелу, стрелец!

Из реки из Океана,
Что под маревом тумана

Средиземный окаем,
Рыба — гостья не простая,
Одноглазка золотая,
В струйной зыби студенца,
Что ни вечер, ждет кольца.
Как царица перстень скинет,
Рот зубастый тать разинет,
Хвать — поймала перстенек.
Коловратный мчит поток
Рыбу к заводи проточной.
На окраине восточной
В те поры сойдет в моря
Государыня-Заря, —
Уж не сирая вдовица,
А румяная девица, —
Тело нежное свежит,
Со звездою ворожит.
К Зорьке рыбка подплывает,
Рот зубастый разевает:

У девицы, как кольцо
Заиграет, залучится!
Им в купальне обручится,
Сядет на желты пески,
В алы рядится шелки,
Медны двери размыкает,
Из подземья выпускает
Белых коней на простор —
И, вперив на Солнце взор:
«Женихом тебя я чаю,
А кольца не примечаю,» —
Молвит: «что ж, мой светлый свет,
На тебе колечка нет?
Вот оно: надень заветный
Царский перстень самоцветный!

Выйдешь с перстнем из ворот —
Станет твой солнцеворот.
А дотоле, по неволе,
Голубое должен поле

До межи не отдыхать.
Уронил ты перстень в воду —
Потерял свою свободу.
Солнце красное, катись!
К милой с перстнем воротись!»
Солнце — в путь; но заклятое
То колечко золотое
Зорьке поздней выдает;
Зорька рыбке отдает;
Рыба влагою проточной
Мчит его к заре восточной;
А придверница Заря
Спросит перстень у царя,
Без того не помирится:
Так с начала дней творится,
Рыбьим ведовством заклят,
Солнца пленного возврат.

Слушай, кто умеет слушать!
Коль умыслил чары рушить,

Каленою угоди
Рыбе в глаз! Орел бессонный
Из глазницы прободенной,
Молнией разрезав мглу,
Вырвет с яблоком стрелу.
Взмоет ввысь, но долу канет,
Смирный сядет, в очи глянет;

В остром клюве у орла
Каплет кровию стрела,
Рыба тут по-человечьи
06 обиде, об увечьи
Востомится, возгрустит
И всю правду возвестит:

«Глаз мой жаркий, глаз единый!
Вынул клюв тебя орлиный!
Вспыхнув, ясный свет истлел,
Красной кровью изомлел!
Кровь-руда! куда ты таешь?
Где ты оком возблистаешь?

Мне темницу отопрет?...
Кто б ты ни был, меткий лучник,
С милым светом мой разлучник,
Глаз ты выткнул мой, один:
Ты мне ныне господин.
Что велишь, тебе содею,
Кознодею, чародею:
На роду судьбина зла
Мне написана была.
Вещей рыбы помни слово:
Что прошло, зачнется ль снова?
Три лежат тебе пути:
Выбирай, каким идти.
Если Солнцев перстень выдам,
Два пути ко двум обидам;
Если перстня не отдам,
К Солнцу путь отыщешь сам.

«Путь один: коль перстень вынешь,
В глубь живою рыбу кинешь, —

К порубежной той земле,
Где ключи зари восточной
Перед Солнцем в час урочный
Размыкают створы врат.
Будешь ей жених и брат,
Ненавистный, неизбежный;
Но красавицей мятежной
Овладеешь, и тебе
Покорится, как судьбе,
Самовластная царица.
И царева колесница,
И царева четверня
С мощью света и огня —
Все пойдет тебе в добычу:
Так владыку возвеличу.
Солнце в темный склеп замкнешь;
Солнцем новый бег зачнешь.

«Путь другой: как перстень вынешь,
Если мертвой рыбу кинешь, —

К обитаемой земле.
Тень и мрак легли по долам;

Плач и стон стоят по селам:
Не минует ночи срок,
Не прояснится восток.
Солнцев перстень ты покажешь,
Чары темные развяжешь,
Мир собою озаришь
И под ноги покоришь.
Прослывешь в молве народа
Солнцем, гостем с небосвода
Будешь с перстнем царевать,
Свет давать и отымать.
Поклоняясь, будут люди
Мощь твою молить о чуде;
Солнцу, сшедшему царить,
Ладан сладостный курить.

«Если мне кольцо оставишь,
Царской славой не прославишь

Но лишь третий из путей
Жало чар моих потушит,
Волхвование разрушит:
Лишь тогда явит свой лик
Солнца зримого двойник, —
На кого с притина Солнце
Сквозь срединное оконце
Глянув — слепнет, и темно,
Словно черное пятно.
Чтобы власть его восставить
И пути пред ним исправить,
Ты, доверившись орлу,
В светлый скит неси стрелу.
Есть двенадцать душ в пустыне:

День и ночь подъемля труд,
Храм невидимый кладут.
Там, где быти мнят престолу,
Ты стрелу зелену долу,

И росточка поджидай.
Процветет цветистой славой
Куст душистый, куст кровавый;
Всех цветней единый цвет,

Цвет пылает, цвет алеет,
Ветерок его лелеет, —

Вдруг повеет — и легка,
Отделясь от стебелька,

По воздушному теченью,
Как дыханье сна, плывет,
За собой тебя зовет.
В Розе, темной и прозрачной,
—
Не гляди, не вопрошай;
За вожатой поспешай
Через долы, через горы,
Недр земных в глухие норы;

Весть заветную земли,
Странник темный, странник верный,
Ты неси во мрак пещерный!
В преисподнем гробе — рай...
»