Примечания к сборнику "Cor Ardens"

Примечания к сборнику

COR ARDENS

В. И. пишет Брюсову 6 марта 1904 г. из Швейцарии, что спешит «отправить пока не поздно — семь стихотворений» для пополнения «Прозрачности». Книга лирики эта едва увидела свет, как В. И. сообщает о посылке новых пьес. Были направлены им в Москву отдельные стихи и целые циклы стихов (23 мая, в середине июля 1 ноября, 7 декабря и 28 декабря); все они были написаны в 1904 г., и все они тогда предназначались для Альманаха «Северные Цветы». 27 сентября (14 ст. ст.) 1904 г. скончался отец Лидии Димитриевны, и Ивановыми было принято решение окончательно переехать в Россию; но отъезд все откладывался. Второго января 1905 г. В. И. шлет Брюсову из виллы «Ява» новогодний привет: «... Так и не пришлось встретить с вами новый год. Но так как мыслью я был с тобой и с твоей семьей, то представляю тебе отчет о январской встрече года. В наше уединение допущен был любимый нами Вл. Эрн. (...) Слышал ли ты о милом Эрне, напр. от Белого и Флоренского? Мы вздумали написать extempore стихи, и вот что написал Эрн:

Лидия Дмитриевна:

А я главным образом занимался в это время следующим посланием к тебе:

«Скорпион» стихи. 6 февраля он пишет Брюсову «Посылаю три солнечных песни, в честь февральской весны А 24 февраля сообщает в письме, помеченном Женева «Очень собираюсь в путь, но не раньше, как после 10 марта (русского) Летаргия Св. Цв. меня тревожит. (...) Получил ли ты «18 февраля» и «Бессонницу»? Письмо начинается с жуткого предупреждения:

«... пророс великий росток! Правда, общее безумие — реально — охватило Россию... Пережить нужно все, и уцелеть... Помни это!» Наконец, в апреле, В. И. и Л. Д. без детей выехали в Россию. Они по дороге остановились на несколько дней в Вене, провели месяц май в Москве; в июне приехали в Петербург. 18 июня (датировка — по старому стилю. Из Швейцарии В. И. помечал письма либо обоими стилями, либо только по грегорианскому календарю) В. И. сообщает Брюсову свой адрес: СПБ. Петербургская сторона. Офицерский пер. д. 7. кв. 13. (штабс-капитана Котуренко), но тут же предупреждает: «Дорогой Валерий! Я в Петербурге. Мое временное отечество — Публичная библиотека. Всем сердцем влекусь к тебе. Ты не должен уехать из этих краев не увидившись со мной. Пока на Иматре напиши о себе, и напиши стихи; хочу ответить тем же. SALVE. SOLVE. Твой Вячеслав.» И 23 июня спрашивает: «Получил ли ты мои стихи в ответ на твои дивные?» А 31 июля В. И. сообщает: «Адрес мой — Таврическая 25, кв. 24. Мы наняли здесь квартиру, так как моя книга надолго (сравнительно) привяжет меня к Петербургу.» (книга — «Эллинская религия страдающего бога» — О. Д.) В письме от 29 августа 1905 г. В. И. описывает свое новое жилище: «... Живем (вдвоем с Л. Д.) на верху круглой башни над Таврическим парком с его лебединым озером. За парком, за Невой фантастический очерк всего Петербурга до крайних боров на горизонте. В сумеречный час, когда тебе пишу, ухают пушки, возвещая поднятие воды на Неве, и ветер с моря, кружа вихрем желтые листья парка, стонет и стучится в мою башню. Приезжай — навести!» Начались «Ивановские среды». В тревожном, революционном Петербурге 1905 г., среди литературных и житейских хлопот, в промежутках между ночными поэтическими научно-богемными бдениями В. И. пишет много стихов, откликаясь на большие и малые события дней, сообщая свои раздумья. Стихи эти он печатает в альманахах и журналах, но намеревается собрать их в единую новую книгу лирики, имя которой ему уже известно: — Cor Ardens. В июне 1906 г. В. И. читает сборник стихов готовым к печати; он пишет 3. VI. 1906 г.:

«Относительно Cor Ardens я был бы рад, если б книга имела целиком внешность Stephanos’ a. Так как и Верхарн издан аналогично, я думаю, что это мое заявление значительно упрощает решение вопроса о формате, шрифте и т. д. Что касается шрифта, то как ни лежит мое сердце в последнее время к крупным шрифтам для стихов (даже корпусу, как в соч. Бальмонта), тем не менее красивее всего будет Эльзевир со шпонами — т. е. именно точное воспроизведение Stephanos’a. Думал я еще, как тебе и говорил, о малом формате и т. д. по образцу «Кормчих Звезд»; но это были бы поиски за неизвестным. Да и более сообщительной будет казаться книга в формате ваших последних томов. Издание Stephanos’ a я считаю совершенно красивым. Что же до обложки, по моему лучше всего —простой с красным Cor Ardens; об этом еще, может быть, сговоримся потом. Я вышлю в скорейшем времени текст, начиная с 1-го отдела. Как заглавные листы, так и лист посвящения можно напечатать после. Я не нашел еще окончательной редакции латинских строк.»

— «Iris in Iris». 9. 1. 1907 г. он пишет: «Iris in Iris» скоро вышлю. Сомов уже набросал предварительный эскиз обложки.» Но уже через несколько месяцев устанавливается первоначальное заглавие — Cor Ardens для большого сборника стихов, состоящего иэ трех «книг»: — Cor Ardens—Speculum Speculorum—Eros, из который вторая —Speculum Speculorum посвящается Брюсову. В. И. его оповещает 1 июня 1907 г.: «Наконец, о своей книге стихов, тебе посвященной так:

«Сердца» или «Радуги» по своему выбору. Эскизы Сомова к Iris in Iris его не удовлетворили. Готовую обложку он, вероятно, уже выслал. Рукопись моя почти готова, вышлю на днях. (...) Дела не позволяют выбраться из Петербурга в деревню.» Второго июля В. И. назначает Брюсову свидание: «Дорогой Валерий, я задержался в Петербурге, но через несколько дней — дней через шесть, семь — буду проезжать через Москву, и хотел бы увидеться с тобой на вокзале (...); тогда передам тебе лежащую здесь готовую рукопись книги Cor Ardens — Speculum Speculorum — Eros.» Передачу рукописи В. И. немного задержал, вносил в нее поправки и изменения; все же она была доставлена издательству почти в обещанный срок. Но тут возникают неожиданные осложнения: резкие нападки «Весов» на «мистический анархизм» и лично на В. И. грозят разрывом. (История отношений В. И. с «Весами» и с другими журналами той поры будет рассказана в третьем томе, где появится статья В. И. «о неприятии мира», вызвавшая недружелюбную полемику. Здесь мы затрагиваем вопрос о «Весах» лишь поскольку выступления сотрудников журнала против ими непонятых идей вождя русского религиозного символизма касаются появления на свет CA). В. И пишет Брюсову из Загорья 23. VII. 1907.: «Я не знаю до какой степени простирается их («Весов») враждебность к литературным начинаниям, с которыми связано мое имя. (...) Вопрос о издании «Cor Ardens» я, разумеется, совершенно изолирую от вопроса о моем сотрудничестве в «Весах». Если же это не так, предупреди.» Брюсов отвечал успокоительными письмами, но «Скорпион» к набору книги не приступал; прошло два месяца. В. И. начинает сердиться: 27 сент. он посылает Брюсову ультимативный запрос: «Удивительно, что ты уверен, что я не «посетую» за небрежение моей книгой. Ссылка на «срок» не при чем. Сроком никогда не было обусловлено издание. О том, что теряю черед, я не был предупрежден. Книга не была готова — вот и все. Вы могли отказаться издавать немедленно. Но я получил определенное обещание, что печатанье начнется тотчас. На этом условии я выслал рукопись. О шрифте меня не известили своевременно. Если вам издавать «Cor Ardens» не охота, я ведь не навязываю своей книги. Но класть дело об осуществлении издания под сукно нельзя. Я прошу определенных гарантий, касающихся времени появления сборника.» И он настаивает в P. S. «На долго ли нет шрифта? Если на месяц minimum, я согласен на эльзевир, (в июльском письме В. И. установил:

стихотворения в «Весах» — О. Д.) с условием чтобы внешность и все Подробности издания соответствовали твоему «Венку». Напиши мне, как друг, сюда тотчас же — будь мил и великодушен! — хоть billet de correspondance, («будь мил и великодушен» — В. И. вставляет потому, что несколько предыдущих страниц письма были полны горькими и язвительными упреками — О. Д.). Между прочим о «Cor Ardens», о шрифте и сроке, когда окончится печатанье.»

И вдруг все оборвалось. Смерть Лидии Дим. (17 окт.) обессмыслила для В. И. книгу лирики, кончающуюся «Эросом» и «Золотыми Завесами». Из Петербурга 8 января 1908 г. в письме к Брюсову после отчета о невыполненных переводах и рецензиях В. И. признается: «Причина та, что ничем литературным заниматься до сих пор я не мог. И единственно, что могу прибавить, это — что я твердо решился теперь работать и быть прилежным в исполнении своих литературных обязательств. По той же причине произошло и замедление в высылке рукописи моей книги стихов, прискорбное ч печальное для меня самого, («рукопись стихов» — это добавления к CA — О. Д.) Рукопись эту я, конечно, вышлю на днях. Все в ней закончено, кроме устройства книги по новому плану (...) Сомов желал бы, чтобы его обложка была все же обложкой для всей хотя бы тройной книги. Я ничего не имею против; с внешней стороны это даже красивее. Тройная книга может носить внешний и простейший заголовок по первой из своих составных частей. Печатный тительблат будет точнее.» («Тройная книга»: COR ARDENS — SPECULUM SPECULORUM — ЭРОС и ЗОЛОТЫЕ ЗАВЕСЫ — О. Д.)

«Вчера отослал на Николаевском вокзале мой пакет со стихами для «Весов». (...) «... я буду в нем (в апрельском номере — О. Д.) представлен двумя вещами: а/ циклом «Повечерье» (8 стихотворений) и б/ Грозным пророчеством моей Сивиллы. Циклом «Повечерье», посланным для «Весов», но предназначенным дополнить «книгу стихов», окончательно определяется состав лирических пьес сборника «Cor Ardens» как он был задуман и завершен весною 1908. Лето 1908 г. В. И. проводит в Крыму. В предотъездном письме из Петербурга от 28. VII. 1908. он назначает Брюсову свидание: «Я уезжаю и спешу. Поэтому только две строчки. Хотелось бы и нужно было бы увидеться на вокзале. Мой адрес: Судак (Таврической губ.). Дача Герцык. Мне (...) Я пишу книгу лирики.» Новая книга эта — «канцоны и сонеты, посвященные имени Лидии Димитриевны Зиновьевой-Аннибал». В дневнике В. И. имеется запись от 15 июня 1908 г.: «42 сонета и 12 канцон должны, по меньшей мере, войти в мою будущую книжку «sub specie mortis». Вчера я кончил первую канцону (...) Всего есть для книжки, покаместь, три сонета.» Собрание этих стихов, названное «Любовь и Смерть», В. И. хотел издать отдельной книжкой, как за год до того был издан «Эрос». Брюсов в письме от 3 ноября 1908 г. возражает: «Что касается твоего нового цикла стихов, я считаю решительно необходимым, чтобы ты включил его как хотел в Cor Ardens. 25 страниц, о которых ты говоришь, нисколько не отягчат книгу. Напротив, отдельно изданный сборничек с твоим именем, несомненно повредит ей. Что касается быстроты издания книги, то оно будет зависеть от тебя. Сейчас дело несколько замедлилось, потому что при переезде из Крыма в Петербург ты задержал корректуры. Но все будет скоро восстановлено, и ты будешь получать лист за листом без всяких промедлений.» Но набор продвигается медленно, а В. И. в течение 1909 г. продолжает пополнять новыми стихами отдел «Spéculum Speculorum». Последнее стихотворение для него было написано 3 августа, а 18 авг. В. И. отмечает в дневнике: «справился с корректурами Cor Ardens». К осени 1909 г. книга вся была набрана и проверена. Брюсов пишет из Швейцарии 2 сентября: «Нетерпеливо жду появления Cor Ardens. Книга эта всем нужна». И В. И. отзывается в дневнике 23 авг.: «Открытка Валерия из Бриенца была радостью дня. Он требует Cor Ardens, говорит, что книга «всем нужна.» 27 авг. были доставлены последние листы: «Принесены желанные корректуры (...) Ночью читал Cor Ardens». Однако, книге, уже напечатанной, не сразу привелось увидеть свет. К тому времени были уже приготовлены к печати сонеты, канцоны. Венок сонетов и многие другие лирические стихотворения, и В. И. говорил, что «Любовь и Смерть» ему «необходимо издать немедленно», но он еще сомневается включить или не включить песни эти в общий сборник; не лучше ли опубликовать их отдельно? Наконец он решает поместить их в виде заключительной части в CA; однако за всю зиму и весну он все-же не собрался отправить рукопись в Москву. На «башне» в годы после ухода Лидии Димитриевны В. И. был общителен и весел, но часто с трудом преодолевал припадки отчаянной тоски. Себе он вполне отдавал отчет в своем душевном состоянии. Записи в дневнике: на 25 июня 1909 г. — «Вообще полоса почти уныния, почти гефсиманская ночь в тех садах души, куда я стараюсь не заглядывать (...) я очень тоскую. Я не иду, я влачусь по земле.» И далее, на 27 июня — «Неправда в словах, не претворенных в дела. Нет путей к жизни. Все пути ведут из жизни или пролегают в ней. А я вне жизни, и все же мечтаю наложить печать образа светлого на жизнь. Строгости большей и большей чистоты требует от меня жизнь. Непрерывной внутренней молитвы, которую я уже знаю и которою, быть может, уже дышу, но еще не полною счастливою грудью.» Однажды В. И. признается другу в «сухоти души», в заковывающем безразличии. Брюсов откликнулся сразу, горячо. Он пишет 18 января 1910 г. —: «Несмотря на то, что мы разделены с Тобой всеми внешностями нашей жизни и, последние годы, встречались крайне редко, — я чувствую Тебя близким и бесконечно себе дорогим. Скажу даже, что Ты мне самый близкий изо всех, ныне живущих существ. Не знаю, как такие слова отзываются в Твоей душе, но все же хочу их Тебе сказать. Мне было очень понятно все, что Ты написал мне о «крайнем равнодушии, оковывающем Тебя». Это чувство я пережил сам и отчасти еще переживаю до сих пор. (...) Что должно делать мне, я ищу, я стараюсь понять, я надеюсь услышать от Тебя. Но Тебе прежде всего, усилием воли, надо стряхнуть с себя Твое равнодушие. Сейчас время, когда тебе нельзя, когда Ты не имеешь права — молчать. Последние годы, ушедший в совершенно нечитаемое нигде и никем «Золотое Руно», Ты как бы не существовал в русской литературе. Единственное Твое дело было — сборник «По Звездам». Это очень много, это дело едва ли не великое, но для наших дней даже великого мало. Надо больше. Ты должен писать. Ты должен говорить, Ты должен учить. И прежде всего Ты должен воскреснуть как поэт. «Cor Ardens» более чем необходимая для нас книга. Отсрочка каждого дня ее появления — есть Твое преступление перед русской литературой, и следовательно перед русским обществом, перед всей Россией.» К весне 1910 г. в душевном состоянии В. И. совершился благой поворот. Письмо Валерия своим волнующим призывом к творчеству увеличило, борющуюся с «равнодушием», силу. Но главное было в другом: В. И. принял основное решение, и жизнь его, ранее внешних переломов, потекла по новому руслу. Еще недавно был он полон смуты и сомненья: Лидия во сне говорила ему: «дар мой тебе дочь моя, в ней приду». И он спрашивает себя в дневнике: «Наступит ли, наконец, приблизится ли обетованное мне и вместе как бы от меня требуемое Лидией? Как можно требовать от меня того, что должен осуществить и исполнить другой?» Но вот Вера, точно услышав приказ матери, в письме (она гостила тогда у друзей вне Петербурга) приглашает В. И. «провести с нею зиму в Риме». В ту пору это не случилось: принятая на Высшие Женские Курсы Раевского (петербургский женский Университет), Вера прожила зиму 1909-1910 г. в Петербурге, а весною с экскурсией, руководимой Ф. Ф. Зелинским, отправилась в Элладу. Оставшись на «башне» один, В. И. за лето1910 г. написал весь «Rosarium». Он был спокоен, он знал уже, что промедление не изменит — ничего. Осенью они встретились в Риме; он приехал из Петербурга, Вера — из Греции. На «башне», в апреле В. И. писал для себя: «Душа, извне в тебя глядящая, реальна и божественна; но мир, в тебя глядящийся, твое отражение в зеркале. Сделай так, чтобы мир окрест тебя был в глазах твоих чист и свят, и понеси на себе грех его. Научись видеть темное светлым — научись вбирать в себя тьму окрест живущего и отдавать ему свой свет (...): Будь губкой, втягивающей горечь мира. (...) И радостно будешь ты взирать на мир, ибо из ран его подымутся розы, и из тления его вылетят пчелы (...) И если мир шлет тебе голубя с маслиной веткой, это знак, что ты спасен в ковчеге твоем — от губительных вод.» Что касается CA — книга, напечатанная и объявленная, все еще лежала в издательстве, ожидая своей заключительной части, т. е. лирических циклов «Любовь и Смерть». Рукопись их была передана «Скорпиону» в июне 1910 г., но издательство автору корректур не посылало и в течение пяти месяцев о наборе ничего не сообщало. В. И., обеспокоенный судьбою Сборника, пишет из Италии 13 ноября 1910 г. — не Брюсову, а издателю—деньгодателю, Сергею Александровичу Полякову: «Нужно мне теперь настоятельно и неотложно, чтобы книга моя наконец увидела свет. (...) Марья Михайловна Замятнина, после моего отъезда заграницу спрашивала Вас по моему поручению письмом, не желаете ли Вы разделить «Cor Ardens» на два тома, из коих второй обнимал бы отделы «Любовь и Смерть» (рукопись этого отдела целиком у Вас) и Rosarium, обнимающий стихотворений 40 (не помню в точности числа), написанных мною этим летом до поездки в Италию. Как Вы ответите на это предложение, мне все равно: названные два отдела родственны и хорошо между собою дружат образуя отдельный том; с другой стороны Rosarium может быть с удобством издан и отдельно от Cor Ardens. Это обстоятельство следовательно, ничуть не осложняет дела и не ставит вопроса о печатании книги на новые основания. Мне необходимо прежде всего скорейшее появление в свет всего того материала, который уже передан мною Вашему издательству. » Поляков ответил предложением такого плана издания, о котором из Петербурга 6 апреля 1911 г. В. И. пишет, что «не вполне, т. е. не во всех частностях его понял» и представляет свои два проекта, соответствующие предварительным указаниям прежнего римского письма. Проект двух томов был сразу принят и незамедлительно осуществлен. Вскоре появился первый том и вслед за ним, в том же 1911 году — второй том, который вышел даже раньше указанного срока, будучи в проспектах издательства обещан на 1912 г. Итак: при общем фронтесписе Сомова были опубликованы два тома:

«Cor Ardens» перепечатывается полностью и без малейших изменений. Разумеется, что опечатки, замеченные самим автором, всюду устраняются. По возможности указывается, где и когда отдельные стихотворения были напечатаны. Порою между написанием или первичным опубликованием пьес и появлением их в CA протекает несколько лет — иногда целых семь. Но разночтений встречается весьма мало; да и касаются они, по большей части, перестановок и перемен в знаках препинания. Такие знакопрепинательные разночтения будут отмечаться только в отношении текста CA к изначальным рукописям: журналы зачастую помещали стихи без авторских корректур, и нельзя ручаться, что изменения в расстановке знаков препинания и начертании отдельных слов не являются порою просто ошибками. Существенные разночтения, меняющие словосостав стиха, будут отмечаться, конечно, во всех рукописях и журналах, имеющихся в нашем распоряжении.