Поиск по творчеству и критике
Cлово "LEAST"
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Входимость: 1. Размер: 214кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: написанным днем.» На следующий день, 20 авг. в «дневнике» отмечено: «Послал в «Скорпион» стихи Бальмонта, назвав их «ULTIMA CERA». О первой встречи с Бальмонтом см. Том I, стр. 70-74. Письмо, которое В. И. послал Брюсову 20 сентября 1905 г. из Петербурга— период первых «сред» — является важным свидетельством самого В. И. об его нежном и бережном отношении к Константину Бальмонту: «... Я думал, что ты уже виделся с Бальмонтом и поджидал от тебя вести о впечатлении. Оказалось, что первым твоим впечатлением был «шум в Вавилоне»... Ко мне он явился в прошлую среду. Это было случайностью; но среда день наших приятелей. Его появление мне показалось чудесным; может быть потому, что я предсказывал на этот вечер его приезд. Инстинктивно я, обнимая его, заговорил с ним на ты и лишь через несколько времени поймал себя на неосторожности; но и это совпало с его намерениями, потому что он только что сочинил мне Bruderschaftsbrief. Он показался мне совсем обновленным... Неужели же...
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Часть текста: (1904, № 10), рецензию М. М. Замятниной на книгу ЖТюисманса «Три примитива» (1904, № 12) и «Письмо из Женевы» Ф. Остроги (1905, №4). 289 Римский архив Вячеслава Иванова. См. также: Л. Д. Зиновьева-Аннибал. Из дневника 1904 и 1906 гг. С. 792. Отметим, что, как кажется, эти записи дополняют утверждение А. Б. Шишкина: «В России Вяч. Иванов и Л. Зиновьева оказались весной 1905 г. Первоначально они не знали, какую из двух столиц избрать. Апрель и первую половину мая они прожили в Петербурге в отеле "Сан Ремо" на Невском, 90, а 15 мая отправились в Москву» (Шишкин А. Б. Симпосион на петербургской Башне в 1905-1906 гг. // Русские пиры. СПб., 1998. С. 274). Несомненным свидетельством пребывания Ивановых в Петербурге является известное «жертвоприношение» 2 мая 1905, о котором см.: «Так жили поэты...» / Публ. Л. А. Ильюниной // Русское революционное движение и проблемы развития литературы. Л., 1989. С. 178-180. 290 Азадовский К. М., Максимов Д. Е. Брюсов и «Весы» // ЛН. Т. 85. С. 278. 291 Переписка Вяч. Иванова с А. В. Голыптейн / Публ., вст. ст. и комм. М. Вахтеля и О. А. Кузнецовой // Studia Slavica Hungarica. Budapest, 1996. Vol. 41. С. 364 (письмо от 15 февраля 1903). 292 См. вторую главу настоящей книги. 293 Брюсов Валерий. Дневники 1891-1910. М., 1927. С. 136-137; вторая часть записи в из дание не вошла и цитируется по рукописи (РГБ. Ф. 386. Карт. 1. Ед. хр. 16/2. Л. 3). 294 Начиная с этой даты документы датируются только по старому стилю (если они не были обозначены двойными датами самими авторами). 295 Азадовский К. М., Максимов Д. Е. Цит. соч. С. 278. 296 Приписка Иванова в квадратных скобках: «заплатит, друг, по 50 р<ублей> за лист». - Дмитрий Евгеньевич Жуковский (1868-1943), издатель, впоследствии муж поэтессы А. К....
Входимость: 1. Размер: 214кб.
Часть текста: вернулась Л. Д. Зиновьева-Аннибал и сразу окунулась в водоворот, закруживший Иванова, пока она отсутствовала, благо в тот же день из летней поездки в Васильсурск возвратился и М. Кузмин, что давало возможность тут же возобновить интимные встречи с участием СМ. Городецкого, в которого Иванов был влюблен. 29 августа Зиновьева-Аннибал сообщала в краткой открытке М. М. Замятниной: «Ничего не известно, и какой-то вихрь, все висит в воздухе, кроме нашей любви с В<ячеславом> и нашего тройственного союза, но весь союз в воздухе, а вокруг рушатся судьбы» (Карт. 23. Ед. хр. 19. Л. 20) 474 . Злоязычный временами Кузмин определил ее состояние гораздо проще: «Диотима трепещет, как бы не остаться ни с чем» 475 . Характерно, что и сама Зиновьева-Аннибал могла описывать происходящее с ними в различных тональностях. Так, в недатированном письме к Замятниной господствует тональность трагически-возвышенная: «Дорогая Марусенька, сама знаю, что это ужасно, мое молчание. Непростительно. Но как мне писать, когда с одной стороны напряжено до того, что нельзя себе и вообразить вечным спехом, а с другой стороны жизнь наша так мучительно непрочна, и что создалось вчера - крушится сегодня, и снова восстает, и живем надеждами и отчаянием. Я отдалась течению и сама уже не умею анализировать ни себя, ни свои переживания. Тяжело очень. Но все лучше тихих пристаней застойных и событиям нашим (вернее внешнего мира, потому что у нас троих резко разделились миры на внешний и свой) принадлежит» (Карт. 23. Ед. хр. 19. Л. 34 и об), а в письме к ней же, датированном 8 сентября, - дешевый романтизм срывается временами в деловые и едва ли не цинические рассуждения: «......