НЕЖНАЯ ТАЙНА
Стр. 5 Книга лирики «НЕЖНАЯ ТАЙНА» была написана в Савое летом 1912 года. Она вместе с приложением, озаглавленным «ЛЕПТА», была впервые напечатана в издательстве «Оры», СПБ, 1912.
Летом 1893 года В. И. в Риме познакомился с Лидией Димитриевной Зиновьевой. «Встреча с нею, писал В. И. позднее в своей «краткой автобиографии», была подобна могучей весенней дионисийской грозе, после которой всё во мне обновилось, расцвело, зазеленело» (Том II, 20). Устранив препятствия, казавшиеся непреодолимыми, В. И. и Лидия соединили свои судьбы, осуществляя тем любовь, которой за всю жизнь В. И. суждено было «расти и духовно углубляться». Лето 1907 г. вся семья Ивановых провела у друзей, в их имении Загорье, Могилевской губ. К началу школьного времени М. М. Замятнина со всей молодежью вернулась в Петербург; в деревне с матерью осталась только Вера, до того окончившая среднее учебное заведение (Том 1, 17—35). Наступала осень. С каждым днем становилось всё холоднее и сырее. Но Лидия и В. И. были счастливы в тиши Загорья и по-детски безмятежны; несмотря на то, что у В. И. вспыхнула старая римская малярия в сильнейшей форме, они всё откладывали и откладывали отъезд. Наконец, в октябре решили вернуться на «башню», но внезапно слегла Лидия. Она заразилась скарлатиной в соседней деревне, от детей, за которыми ходила ухаживать; она умерла, проболев семь дней. — «Что это значило для меня», — писал В. И. в своей «краткой автобиографии», — «знает тот, для кого моя лирика не мертвые иероглифы: он знает, почему я жив и чем я жив» (Том I, 117—123 и Том II, 20). В. И. и Вера, после отъезда всех родственников и друзей, приехавших на отпевание, вдвоем остались в Загорье с умершей: они ждали, чтобы дороги стали проезжими; по первопутку они отвезли Лидию в Петербург, чтобы похоронить ее в Александро-Невской Лавре:
И мы с оплаканным, сгоревшим телом
Пустились в путь зимой.
(«Любовь и Смерть»)
На «башне» жизнь возобновилась. Регулярных собраний по «средам» больше не было; но В. И. по-прежнему окружало несметное количество людей. Он казался бодрым, увлекающимся разными проблемами, даже веселым, — а в интимном дневнике своем себе сознавался: «я не иду, я влачусь по земле»... Общее горе сблизило его с Верой. Отношения углубились, осложнились. В. И. всё чаще вспоминал, как Лидия, незадолго до своего смертельного заболевания, задумчиво сказала ему, указывая на Веру: «Быть может, она?...» Что это — завещание? Еще волнительнее было другое: «Счастье снов». В Дневнике В. И. от 26 июня 1909 г. — запись:
«Лидия, скажи, зачем ты ушла?»
Ее голос: «я ушла на богомолье. (...) Отец волит в нас другое. Отец дает воскресение в теле мне. Отец волит твоего воскресения в Духе. Дар мой тебе дочь моя, в ней приду —»(...)27 июня: «В одиночестве твоя сила крепнет. Мой верный дар тебе моя Дочь». 6 июля: «Со мною тебе нет опасности и Вере нет опасности. Я вам ограда божественной помощи». Такие уверения, обещания повторялись много, много раз. Случалось, что голос Лидии прерывал очередную научную работу В. И.. Связь Лидии Дим. с Верой была необычайна, даже удивительна. Лидия горячо любила двух сыновей своих от первого брака, и особенно горячо и нежно любила «маленькую» Лидию, единственное дитя свое от Вячеслава. Но в ее отношении к Вере было еще и другое. Первые два года в Петербурге, начиная с весны 1905 г., Вячеслав и Лидия прожили одни: они боялись перевести всю семью «на волкан». В июне 1906 г. Лидия Дим. уехала в Швейцарию для свидания с детьми. На «башню» вернулась через два месяца. В ее Дневнике от 21 августа запись: «До последней минуты все мысли были там, у оставшейся Веры. Я была в плену. Разве это материнство? Целовала газету, в которую она своими руками завернула мои туфли. Она прекрасна и внушает уважение со страхом; и эти светлые, гордые и прямые страшно глаза, которые не горят, но светятся, потому что они так устроены, что от зрачка идут светящиеся лучи, расширяясь от центра кнаружи радужной оболочки. Такие глаза как-то называются научно.»
необычайной душевной и духовной связи Веры с матерью. Он видел в Вере Персефону Элевсинских мистерий, способную «мятежно и богомольно» переступить заветный порог. Стихи, которые он в разное время обращал или посвящал Вере, он обычно озаглавливал: «Ее Дочери».
Близость В. И. и Веры стихийно нарастала, но нарастали и сомнения. А Лидия в снах настаивала: 27 июня: «Я мою дочь вижу в Тебе. Она в Тебе. Она должна волить в Тебе...» 1 августа: «Во время последней вечерней прогулки в Таврическом саду мне казалось, что она (Лидия) подошла быстро, в черной шляпе, и мы пошли под руку. И она была au courant текущего дня; так провожала она меня некоторое время. Жду Веры. Какою она вернется? Всё время готовлюсь к ней. Наступит ли, наконец, — приблизится ли обетованное мне и как бы от меня требуемое Лидией? Как можно требовать от меня того, что должен осуществить и исполнить другой?...» Вера часто уезжала; проверяла себя. Он никогда ее не звал. Вдруг 4 сентября от нее телеграмма: «Кажется Весы зовут в Рим. Почему отказ?» (т. е. — зачем нам еще сомневаться?).
Летом 1910 г. Вера, занимавшаяся филологией, поехала в Грецию с группой, руководимой проф. Ф. Ф. Зелинским. В. И. проводил тогда каникулы в Риме, где работал над книгой о Дионисе. Вера из Эллады приехала к нему. Как с ее матерью, так и с нею новая жизнь для В. И. началась в Вечном Городе... В. И. был спокоен: он знал, что единение с Верой не измена Лидии, а покорность и верность. Верность, в прямом смысле, предполагает узнание. В явившейся прежде всего надо узнать ушедшую. Угроза ошибки: неузнание и лжепризнание. Чтобы безошибочно узнать, нужно в душе хранить неизгладимой печать лица. Такое хранение есть сущность и чудо памяти. О памяти В. И. много думал и писал. Впервые он сформулировал мысли свои в «Спорадах». (выше, стр. 111) и в статье «Древний Ужас» (выше, стр. 92). Само пребывание или умирание как образов, так и событий зависит от возможности их помнить. В. И. писал: «Небытие непосредственно открывается нашему сознанию в форме забвения, — его отрицающей. Итак
Над смертью вечно торжествует,
В ком память вечная живет.
«Кормчие Звезды»)
Но верность не ограничивается одним узнанием, она требует еще и признания, живого чувствования, что ушедшие из жизни продолжают в жизни участвовать.
И как в ночи твоей дремотной
Сознанье лучшее живет,
В живых и мыслит, и поет.
(«Человек»)
«Душа по древнему тайному верованию, должна, чтобы восходить к свету, опять найти ключи Памяти и утолить палящую жажду у озера подземной Мнемосины». (стр. 93)
Гости неземные,
Вам будить, скитальцы,
Голоса ночные!
Шелест рощ умильный,
Рокот волн унылых
Шопот замогильный.
Если мы не слышим того шопота, то только потому, что
Наше сердце глухо,
Наши персты грубы,
Дуновенье духа.
(«Нежная Тайна»)
На лето 1912 г. В. И. с семьею поехал в Швейцарию, потом во Францию. Вера ждала ребенка... Книга лирики, тогда написанная, славит участие ушедших в жизни живых и «Нежную Тайну» рожденья.
Проблема вечной Памяти в учении В. И. связана с проблемой Нетварной Премудрости. В. И. много думал о «Софии», но о ней специально никогда не писал ни очерков, ни исследований. Когда его спрашивали о Ней, он говорил: «Где сверхприродное касается земного, там и София.» И он любил цитировать ее самоопределение в «Притчах Соломона»: «Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони... Когда Он уготовлял небеса, я была там... когда полагал основание земли, тогда я была при Нем художницею и была радостью всякий день, веселясь перед Лицом Его во все время, веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими» (8, 22; 27—31). Радость ее в том, что она показывает человеку, при нисхождении его на земной мир, замысел Господень о нем и о вещах окрест него и ждет, чтобы человек исполнил тот замысел в течение своей жизни. Порою она напоминает...
«Прекрасную Даму» или «Заревую», но он знал, что с Блоком они не только в отношении символизма и теургического искусства, но и в чувствовании Нетварной Премудрости «одного духа»:
«Незнакомки» часто вспоминал. Вдруг, неожиданно, он получил стихи, к нему обращенные, подписанные: «Александр Блок», но не самим Блоком посланные. Стихи те были написаны 18 апреля 1912 г., но В. И. их не знал. Он был глубоко тронут, сразу ответил стихами и поместил их в виде вступления к той книге лирики, которую тогда писал, к «Нежной Тайне». С Александром Александровичем Блоком В. И. был связан отношениями глубокими и неровными. Отношения их то подымались до полного проникновения, слияния, то падали почти до вражды. В стихотворении от 1912 г. Блок писал — «Вячеславу Иванову»:
Твой странный лик явился мне...
И я, дичившийся доселе
Очей пронзительных твоих,
В те дни один и тот же стих.
Но миновалась ныне вьюга.
И горькой складкой те года
Легли на сердце мне. И друга
И много чар, и много песен,
И древних ликов красоты...
Твой мир, поистине, чудесен!
Да, царь самодержавный — ты.
В час утра встретивший зарю,
Теперь на пыльном перекрестке
На царский поезд твой смотрю.
Тогда ему ответил В. И.:
«Умер Блок» (стр. 532 и соответствующее примечание).
ЛЕПТА
— Хоть сам В. И. и говорит в своем введении к «НежнойТайне» про «Лепту», что «это маленькое собрание» сложено «по частным, скромным поводам или просто— в шутку», однако пять из стихотворений «Лепты» (всего их двадцать восемь) прямо относятся к событиям «Нежной Тайны», а по меньшей мере, треть их касается вовсе не скромных и не шуточных вопросов. Остальные лепты действительно являются поэтическими «мелочами». О «приятелях стихотворца», которым они посвящены, будет сказано в четвертом томе.