Материнство

Благословенная в женах,
Доколе Мать не воспоила
Лежащего Эммануила
В богоприимных пеленах, —

Едва знаменовался в снах,
Сходивших на долину ила,
Где семена богов струила
Река на медленных волнах,

С Младенцем лик Богини темной.
А Многогрудой, Неистомной
Эфесский возвещал кумир:

«Всем чадам жизни млеком хлыну!» —
И света тайн не видел мир
В жене, сосцы простершей сыну.

Земля мужей звала, нага,
И семенем Семелы тлела.
Вся в неге млечной нива млела:
Небесный бык склонял рога.

Где топнет ярых дев нога,
Струя обилия белела;
Грудь Афаманта тяжелела:
Богатство смыло берега.

— и томленье
Зачатий тщетных!... Но моленье
Услышано: ты понесла

Дар вожделенный, плод нетленный
И над Младенцем замерла
Улыбкою богоявленной.

Всем посвящения венцы
Нам были розданы; и свиток
Прочитан всем, — и всем напиток
Летейский поднесли жрецы.

В древь Лабиринта все пловцы
Вошли с клубком заветных ниток.
Всем упоительный избыток
Струили нежные сосцы!

Еще в отчизне темнолонной
Душой блуждает полусонной,
С улыбкой материнских губ,

Ладьи владелец колыбельной...
Но млеко — хмель; и гостю люб
Земли Забвенья зов свирельный.

Глухой певцом владеет хмель;
Неволит душу вдохновенье.
Тиран, отъемлющий забвенье,
Сошел мутить ее купель.

Покров срывает дерзновенье;
И потрясает откровенье
Его вместившую скудель...

Внемли живого сердца ропот:
Как повторю я страшный шопот,
Что Тайна вечная — нежна?

Скажу ль геенне душ мятежной,
Как розой боль цветет одна?...
Но голос: «Пой о Тайне нежной!»

Строй лиры пленной приневоль,
О Матерь, к песне неизбежной!
Не Ты ль учила Тайне нежной
Того, кто «Господи, доколь?» —

Стенал, взирая на юдоль
Земной судьбины безнадежной, —
Чтоб он познал, по тайне смежной,
Что̀ значат в Боге Смерть и Боль?...

Как двойственна душа магнита,
Так Плоти Страсть с Могилой слита,
С Рожденьем — Скорбь. Ее святя.

Постигнешь, чем страданье будет.
Иль муки всей, родив дитя,
От счастья мать не позабудет?

Семи мечей, когда загробный
Родился Свет из тьмы утробной
Тридневного небытия?...

Не Тайна ль нежная твоя,
Земля, взростила воле злобной
Распятья крест? Горою Лобной
Свернулась не твоя ль змея?...

Так и Голгофа, братья, — роды
Многострадальные Природы,
Дабы созрел на Древе Плод!

И Плоть на Древе — роженица.
И млеко — крови смесь и вод.
И повивальник — плащаница.

Добро пред Богом — свет и тень,
И ночь и день. Но зло в стихиях
И в огненных иерархиях —
Себе довлеющая лень.

В ползучих наречется Змиях.
Душа, сиявшая в Мариях,
Ты внидешь Марфой в Божью сень!

Что медлит Бытия совлечься,

Но нет в мирах души недужней,
Чем в коей Вечная Жена
Мнит жизнь родить собой, безмужней.