• Приглашаем посетить наш сайт
    Чарская (charskaya.lit-info.ru)
  • Эпос Гомера
    XXIV. Эпос после Гомера.

    XXIV.
    Эпосъ после Гомера.

    Вскоре после 700 г. до Р. X. завершается процессъ образованiя обеихъ великихъ поэмъ. Въ VII и VI векахъ рапсоды заняты ихъ распространенiемъ по всему эллинскому мiру. Такъ, известно, что рапсодъ Кинэфъ хiосскiй принесъ ихъ въ Сиракузы въ 504 г. Почему же, однако, достигли оне Сицилiи столь поздно? Речь идетъ, очевидно, объ оффицiальномъ введенiи гомеровскихъ поэмъ въ государственный обиходъ и обрядъ въ форме установленiя рапсодическихъ «агоновъ», т. -е. состязанiй рапсодовъ, произносившихъ отрывки изъ Гомера на городскихъ празднествахъ. Это была уже театральная декламацiя, приправленная внешними эффектами обстановки, жеста и костюма. По отношенiю къ дорическимъ Сиракузамъ, должно еще принять во вниманiе, что дорiйцы, co свойственною имъ пламенною ревностью къ родному быту и преданiю, долго противились Гомеру, какъ изобразителю iонiйскихъ обычаевъ и носителю iонiйскихъ началъ мiросозерцанiя. Въ Афинахъ агоны гомерическихъ рапсодовъ на празднике Панафиней введены были Писистратомъ, около половины VI столетiя, или еще ранее — Солономъ.

    Ho рапсоды не ограничивались Илiадою и Одиссеей: беглый взглядъ на ихъ дальнейшее эпическое творчество поможетъ намъ и нагляднее представить себе преемственную и какъ бы текучую непрерывность коллективной поэтической работы въ гомеровской школе, и яснее уразуметь направленiе, издавна въ ней сказавшееся и съ теченiемъ времени определившееся окончательно.

    Корни его лежали въ старомъ, феодальномъ быте: певецъ эпическихъ подвиговъ былъ религiозно и соцiально нуженъ при дворе князей, власть которыхъ опиралась на героическое преданiе. Рапсоды вышли изъ дворцовъ на площади; но первое место на площадяхъ принадлежало лирическимъ хорамъ. Развитiе демократiи отнимало y старыхъ формъ эпоса жизненную почву. Прежняя потребность въ нихъ прекратилась; ее заменила потребность нацiональная. Ho эта последняя была удовлетворена древнейшими творенiями и не могла питать новаго творчества, какъ и новое творчество уже не имело въ себе историческихъ силъ, чтобы ей ответить. Оно было вынуждено возвращаться къ уже намеченному, пересказывать и распространять старое: историческую энергiю — силу, творящую жизнь,— имеетъ въ себе только то, что выросло на «золотомъ древе жизни»; эпосъ позднихъ рапсодовъ былъ «седою теорiей». Напрасно хватаются они за свежiя темы, напримеръ — за преданiе о Геракле, герое дорiйскаго племени, не воспетомъ y Гомера, какъ хотели бы дорiйцы; но чтобы дать последнимъ племенныя были въ ихъ истинномъ духе, iонiйскимъ рапсодамъ нужно было перестать быть темъ, чемъ они хотели и могли быть — только Гомеридами. Счастливее были гомеровскiе рапсоды, когда принимались учиться y чужой школы, школы Гесiода: эта последняя поистине постигла потребность века не въ аристократическихъ, а въ мифологическихъ родословныхъ, нужныхъ для оправданiя многихъ существующихъ культовъ и учрежденiя новыхъ въ новооснованныхъ колонiяхъ, изъ коихъ каждая желала иметь своего героическаго родоначальника и сознавать себя ветвью на историческомъ стволе стародавнихъ святынь. Эпосъ обеихъ школъ, перекрещивающихся и сливающихся въ этомъ новомъ роде мифотворчества, жизненно удовлетворяетъ выше определенной общественной задаче. Ho въ чисто религiозной области гомеровская школа уже не выдерживаетъ соперничества Гесiода и гесiодовцевъ. Въ Гесiодовой поэзiи, обращающейся преимущественно къ мелкимъ землевладельцамъ, эпическiя формы использованы въ целяхъ какъ глубокаго и существенно новаго, хотя и покоящагося нa древнейшихъ народныхъ устояхъ, вероученiя, такъ и нравственно-житейскаго наставленiя. Этотъ дидактическiй и мистичсски окрашенный эпосъ (т. -е. родъ смешанный, не могущiй въ строгомъ смысле именоваться «эпосомъ») победоносно отнимаетъ главенство y эпоса героическаго; къ поре этого сосуществованiя школъ восходятъ мифическiе корни сохранившагося въ позднемъ пересказе повествованiя о томъ, какъ Гомеръ и Гесiодъ состязались въ пенiи и какъ старшiй поэтъ былъ побежденъ младшимъ.

    корней; ибо и они росли изъ того же былиннаго богатства, часть котораго разрослась въ Илiаду и Одиссею, и они имели за собой долгiй перiодъ преемственной передачи и разработки въ общинахъ певцовъ. Если параллельно съ созданiемъ Илiады и Одиссеи уже начиналось образованiе другихъ большихъ эпическихъ поэмъ, неудивительно, что те изъ нихъ, которыя считались впоследствiи древнейшими, были приписаны самому Гомеру. И когда Эсхилъ, трагикъ, называетъ свое творчество «крохой отъ Гомерова пиршества», онъ, очевидно, знаменуетъ именемъ Гомера все огромное, уже сложившееся въ священную исторiю эллинства совокупное эпiческое преданiе древнихъ «славъ», которое оживить въ новомъ поминальномъ действе и явить зримымъ подъ масками сцены,— этой новой тризны съ ея плачемъ и лицедействомъ,— поставила себе задачей аттическая трагедiя, страстная служба во славу Дiониса, бога страдающаго, и уподобившихся ему своими страстями героевъ. Въ примеръ того, какъ глубоко уходятъ въ древнейшiе пласты былиннаго преданiя корни после-гомеровскихъ поэмъ, сошлемся на поэму «Кипрiи», тема которой была: похищенiе Елены Парисомъ при помощи кипрской богини Афродиты, какъ причина Троянской войны. Съ древнейшихъ временъ былины о походе ахейцевъ на Трою были ведомы на острове Кипре (см. Ил. XI, 21 сл.); къ этому свидетельству Гомера присоединяются фактъ существованiя кипрскихъ поселенiй въ Троаде и археологическое наблюденiе о сходстве керамики, найденной подъ курганами Гиссарлика, съ глиняными сосудами Кипра. Другой примеръ: поэма «Эфiопида», служившая непосредственнымъ продолженiемъ Илiады, такъ что конечный стихъ последней былъ первымъ стихомъ этого продолженiя, и рапсоды могли прямо переходить къ новой поэме после заключительныхъ словъ старой,— Эфiопида тесно связана съ легендами объ амазонкахъ, на которыя намекаетъ и Гомеръ (такъ, онъ упоминаетъ о старинномъ кургане амазонки Миррины неподалеку отъ Трои),— и притомъ съ легендами столь древними, что родиною амазонокъ является еще Фракiя, тогда какъ, после милетской колонизацiи по берегамъ Чернаго моря, преданiя о нихъ были прiурочены преимущественно къ местностямъ черноморскаго побережья.

    Ho та же Эфiопида знаетъ уже Элисiй блаженныхъ душъ — «Белый Островъ» на Черномъ море, куда переселяется, покидая землю, тень Ахилла, пронзеннаго стрелою Париса. Знаетъ она уже и заповедь религiознаго очищенiя отъ пролитой крови, которому долженъ подвергнуться Ахиллъ по убiенiи амазонки Пенфесилеи, пришедшей на помощь троянцамъ. Мы видимъ, что рапсоды позднейшей гомеровской школы только отражаютъ наступившiя перемены въ религiозномъ мiросозерцанiи и верованiи, а нe направляютъ его, какъ некогда. Уже позднейшiя части гомеровскихъ поэмъ, какъ напр., конецъ «Песни о мертвыхъ» въ Одиссее, показываютъ, что эпосъ идетъ позади, а не впереди совершающейся въ умахъ религiозно-исторической эволюцiи; равнымъ образомъ и въ «Возвратахъ» Гомеридовъ царство мертвыхъ и загробныя возмездiя — недавнее открытiе религiозной мысли — были представлены сообразно верованiю, распространившемуся въ массахъ, независимо отъ гомеровской традицiи и вопреки ей. Элементы романтизма, эротики и мистики, вторгаясь въ новое эпическое творчество, глубоко изменяютъ его, подчиняютъ духу времени, модернизируютъ.

    Ho оно остается вернымъ себе въ своемъ неизменномъ эстетизме — въ преследованiи задачъ и интересовъ чистаго художества, чемъ и различается по существу отъ направленiя Гесiодовой школы. Геликонскiя Музы, посвящая Гесiода въ певцы передачею ему священной лавровой ветви, завещали юному пастырю, въ отличiе отъ другихъ певцовъ, которые умеютъ красиво лгать,— вещать людямъ одну безпримесную правду о божестве и мiре, и о томъ, какъ надлежитъ жить. Это вступленiе къ Гесiодовой «Феогонiи» — программа младшей эпической школы и полемика со старшей. Старшая, гомеровская, продолжала быть темъ, чемъ была уже въ перiодъ первыхъ украшенiй и художническихъ обработокъ первоначальнаго зерна Илiады: школою художниковъ по преимуществу, превыше всего ставящихъ искусство и его самодовлеющiя задачи, любителей краснаго вымысла, ремесленниковъ веселаго ремесла; поистине, это была школа iонiйцевъ. И какъ академизмъ въ живописи вытекаетъ изъ Рафаэлева творчества, такъ чистое художество Гомера выродилось y Гомеридовъ въ красивый и безжизненный формализмъ.

    Раздел сайта: