XVII.
Третiй день битвы и одоленiе ахейцевъ
(песниХІ—XV).
Следуетъ XI песнь, полная блеска и движенiя, по энергiи и ясной эпической грандiозности равная торжественной и драматической первой песни, подобной сгустившимся грозовымъ тучамъ: теперь эти тучи раздвинулись и бросили на землю ослепительныя молнiи. Въ плане Ахиллеиды XI песнь изображаетъ день битвы, канунъ котораго ознаменовался разрывомъ ахейцевъ съ Ахилломъ и обетомъ Зевса Фетиде отмстить за обиженнаго героя. Введенiе въ Ахиллеиду чуждаго ей цикла, объемлющаго II—VII песни, и необходимость предпослать сцене посольства событiя VIII песни обратили этотъ первоначально первый день битвы въ третiй и отодвинули логическое и эстетическое следствiе (XI песнь) отъ его причины (первой песни). Бой возбуждаетъ своими кликами сама дева-Вражда; кровавая poca предвещаетъ убiйственную сечу. Одинъ за другимъ, первенствующiе вожди ахейцевъ делаются въ теченiе битвы на время господами положенiя и несутъ на себе тяжесть ответственности за все предпрiятiе; одинъ за другимъ, они принуждаются ходомъ событiй удалиться съ поля сраженiя. Они покрываютъ себя славой, но оказываются безсильными противостоять Гектору и eгo дружинникамъ.
Первымъ долженъ явить высшую меру своей мощи и доблести Ахилловъ обидчикъ, царь всего воинства, и первымъ изъ вождей онъ выбываетъ изъ строя. Потомъ наступаетъ очередь Дiомеда; eгo обезсиливаетъ стрела Париса, изнеженнаго и робкаго воителя, но стрелка-волшебника, владельца стрелъ, изъ которыхъ одна, роковая, ждетъ самого Ахилла; и падетъ самъ Парисъ только отъ заколдованной стрелы Филоктета, которая одна можетъ решить конечную гибель Трои. Такъ держится троянскiй мифъ на изначальномъ представленiи о таинственныхъ луке и стреле; не даромъ стрела Пандара (какъ бы Парисова двойника) въ IV песни, открываетъ последнее действiе изображаемой, но не досказанной Гомеромъ трагедiи. Чередъ за Одиссеемъ, который, несмотря на страхъ, охватившiй eгo по уходе Дiомеда, защищается, какъ вепрь, окруженный охотничьей облавой; раненый, онъ успеваетъ спастись, благодаря вмешательству призваннаго Менелаемъ Аянта. Съ великимъ трудомъ, одинъ, самъ подобный своему древнему, огромному щиту, прикрываетъ сынъ Теламона отступленiе ахейцевъ. А Парисовы стрелы еще поражаютъ, отнимая силы, сначала героя-знахаря Махаона — и знанiе ядовъ не помогло противъ ихъ яда, и самъ врачъ принужденъ искать целенья,— потомъ таинственнаго Эврипила, героическое отраженiе одного изъ фессалiйскихъ аспектовъ подземнаго бога, «широковратнаго» Аида, какъ показываетъ само имя героя. Съ концомъ битвы кончается и древняя часть песни (стихъ 595). Прямое продолженiе повествованiя таково: насущно необходимою становится помощь Патрокла; онъ не можетъ месте съ своимъ великимъ другомъ оставаться безучастнымъ при виде пораженiя ахейскихъ героевъ и умоляетъ Ахилла отпустить eгo въ бой. Простейшiй, исконный планъ требуетъ непосредственнаго перехода къ XV песни; этотъ планъ былъ снова осложненъ, и въ результате осложненiй оказалось, что Патроклъ бездейственно медлитъ подъ палаткою Эврипила въ теченiе времени, занятаго событiями целыхъ трехъ песней: XII, изображающей «битву y стенъ» — не Трои, а ахейскаго лагеря,— XIII, озаглавленной древними: «битва y кораблей», и XIV, получившей также еще въ древности наименованiе: «обманъ Зевса».
стены — поздняя выдумка, явствуетъ изъ того, что въ XVI песни (367—371), где изображено бегство троянцевъ, гонимыхъ отъ кораблей Патрокломъ, имеется въ виду только тотъ ровъ, а o стене нетъ и помину (IX, 346—355—интерполяцiя). Эти три песни суть простое расширенiе первоначальнаго состава поэмы. А именно: въ ХІІ-ой песни говорится, какъ ахейцы заключились внутри своихъ стенъ, ненавистныхъ богамъ и разрушенныхъ ими после паденiя Трои, впервые въ этомъ месте определенно возвещаемаго разсказчикомъ. Зевсъ помогаетъ приступу троянцевъ, Сарпедонъ разрушаетъ вершину стены, Гекторъ другiя ворота пробиваетъ камнемъ и врывается черезъ стену; ахейцы бегутъ. Въ XIII песни Зевсъ, помогавшiй троянцамъ, отвращаетъ свои взоры отъ брани; этимъ пользуется Посейдонъ, пожалевшiй объ ахейцахъ; принявъ видъ жреца Калханта, онъ возбуждаетъ мужество ахейскихъ вождей такъ, что они могутъ отразить Гектора; потомъ онъ вдохновляетъ Идоменея, который покрываетъ себя славою, но въ решительную минуту Гекторъ снова одолеваетъ.
непрiятельнице троянцевъ — Гере — пришлось прибегнуть къ женской хитрости, изображенiе которой и составляетъ самую яркую часть разбираемой песни. Этотъ пленительный эпизодъ, называющiйся «Обманъ Зевса», представляетъ намъ Геру умоляющей сначала Афродиту дать ей волшебный поясъ, сообщающiй обладательнице неотразимыя чары женской прелести; потомъ умоляющей бога сна, къ которому она слетаетъ на островъ Лемносъ,— оказаться ея союзникомъ; мчащейся потомъ съ богомъ сна на Иду, где Сонъ садится на вершину высокой ели, а Гера, приближаясь къ Зевсу, влюбляетъ его въ себя и остается съ нимъ на долгое время въ распростершемся надъ ними золотомъ облаке. Это одинъ изъ блистательныхъ эпизодовъ, придуманныхъ для украшенiя Илiады. Посейдонъ пользуется сномъ и забвенiемъ Зевса, чтобы склонить победу на сторону ахейцевъ; но достаточно Зевсу проснуться,— это уже начало XV песни,— чтобы воинскiя дела приняли совсемъ иной оборотъ. Пробудившись, онъ видитъ бегущихъ троянъ и преследующихъ ахейцевъ и среди последнихъ самого Посейдона, а Гектора — лежащимъ въ поле безъ чувствъ, упрекаетъ Геру, посылаетъ Аполлона оживить Гектора и провозглашаетъ намеренiе смирять ахейцевъ до техъ поръ, пока они не удовлетворятъ Ахилла, при чемъ предсказываетъ гибель Патрокла и своего сына Сарпедона. Ирида укрощаетъ Посейдона, который повинуется съ ропотомъ и угрозами противъ Зевса; между темъ Гекторъ гонитъ ахейцевъ, разрушаетъ ихъ стену, ею засыпаетъ ровъ и уравниваетъ путь къ кораблямъ; трояне уже передъ кораблями. Патроклъ покидаетъ Эврипила, въ палатке котораго онъ оставался, и спешитъ къ Ахиллу, чтобы его разжалобить. Аянтъ, съ весломъ въ рукахъ, ступая съ корабля на корабль, одинъ отражаетъ троянцевъ и защищаетъ корабль Протесилая (перваго изъ грековъ, ступившаго на троянскiй берегъ и потому обреченнаго на гибель), а Гекторъ уже готовъ кинуть на палубу огонь.