IX.
Аэды.
Существовали ли уже въ Фессалiи и другихъ областяхъ собственной Грецiи, до заселенiя малоазiйскаго побережья, такiе певцы, которые, обходя твердыни древнихъ родовъ, исполняли въ каждой ту часть своего песеннаго запаса, въ коей наиболее нуждался местный родъ,— мы не знаемъ. Въ М. Азiи это было уже такъ: родовой эпосъ сделался междуродовымъ, выдвинулась на первый планъ eгo обще-племенная основа, хранилищемъ исторической памяти оказалось братство певцовъ, аодовъ или аэдовъ (aôidoi), поприщемъ деятельности аэдовъ — пиршественное собранiе, въ большой храмине для мужей, где горелъ огонь на священномъ очаге дома. Если въ древнейшiя времена, какъ можно догадываться, колыбелью эпоса была тризна, то въ эту эпоху онъ сделался частью пиршества. Пиръ до позднихъ временъ сохраняетъ следы религiознаго обряда; eгo правятъ по уставному чину, не только для веселья и беседы, но и для поминовенiя предковъ. Питье и возлiянiе вина въ честь умершихъ составляетъ часть греческой попойки (симпосiона) и после того, какъ пиръ изменилъ свой прежнiй характеръ введенiемъ въ обиходъ цветочныхъ венковъ и флейтъ. Почетное положенiе аэдовъ при дворахъ племенныхъ воеводъ объясняется религiознымъ значенiемъ певца на пиршестве, где онъ является какъ бы священнослужителемъ предковъ.
Двухъ такихъ певцовъ мы знаемъ изъ Одиссеи. Одинъ зовется Фемiй, отъ слова phêmê — «молва», «слава», какъ голосъ и уста народной славы, сказитель того, что слыветъ и славится; другой — Демодокъ, сынъ Терпiя, т. -е. Народомыслъ, сынъ Сладослава. Итакъ, певцы какъ бы лишены личныхъ именъ и именуются по своему веселому, сладкогласному, выражающему мысль и мненiе народа, ремеслу. Санъ и призванiе аэдовъ определяются въ следующихъ местахъ Одиссеи:
Всеми высоко честимы певцы; ихъ сама научила
(Од. VIII, 481, пер. Жук.)
Славы героевъ воспеть надоумила Муза аэда,—
Въ оные дни достигала...
Почетный участникъ пиршества, аэдъ, часто слепой, какъ Демодокъ, пользуется обильнымъ угощенiемъ : гостепрiимство, ему оказываемое, составляетъ главный источникъ eгo пропитанiя. Не принадлежа ни къ жрецамъ, ни къ воинамъ, ни къ купечеству, ни къ земледельцамъ, свободные певцы зачисляются по своему общественному положенiю въ сословiе ремесленниковъ («демiурговъ»), какъ вольные художники; но эти ремесленники веселаго ремесла — ремесленники не подъ стать другимъ. Какъ говорится въ первомъ изъ двухъ только что приведенныхъ свидетельствъ (въ буквальной передаче подлинника), они «получили въ уделъ честь (timê) отъ людей и стыдъ (aidôs)», т. -е., по смыслу последняго слова y эллиновъ, къ нимъ относятся съ религiознымъ уваженiемъ, они составляютъ предметъ особеннаго, соединеннаго co страхомъ божiимъ, бережнаго вниманiя и обрядоваго почитанiя: ведь ихъ устами говоритъ сама Муза, внушающая священный трепетъ своимъ въ нихъ присутствiемъ(срв. «praesentia numina sentit» y Горацiя, Посл. II, 1, 134); она научила ихъ, какъ сказано тамъ же, заветнымъ песнямъ о стародавнихъ быляхъ (oimê); драгоценнейшее наследiе святой старины вверено ихъ храненiю и поручено ихъ управленiю; какъ достойныхъ опекуновъ надъ этимъ народнымъ сокровищемъ, «возлюбила Муза племя певцовъ».
— свой родъ и свое племя. Оттого ихъ положенiе — какъ бы междуродовое и между-племенное; они не суть ничьи данники, ничьи подданные. Певецъ Фемiй сопровождаетъ въ Одиссее «жениховъ», молодыхъ соседей-феодаловъ, занявшихъ въ отсутствiе Одиссея eгo замокъ; Одиссей, вернувшись, вступаетъ съ ними въ борьбу и истребляетъ ихъ; но ихъ певецъ не только пощаженъ, но и почтенъ чужимъ ему по местнымъ и бытовымъ связямъ победителемъ.
Если цеховой союзъ певцовъ представляется не только обособленнымъ и какъ бы выделеннымъ изъ общаго уклада жизни, но и многозначительно называется особымъ и своеобразнымъ «родомъ-племенемъ», то, съ другой стороны, встречаемся мы, въ несколько более позднюю эпоху iонiйскаго эпоса, съ поэтическою школой гомеровскаго преданiя, члены которой именуютъ себя «Гомеридами», т. -е. потомками Гомера, при чемъ къ той же школе прилагается определенiе: «родъ (génos) Гомера». Это обстоятельство было бы не вполне яснымъ, если бы мы вообще не знали, что древнейшiе религiозные и полурелигiозные союзы и общины подражали въ своей организацiи родовому строю и при помощи религiозно-юридической фикцiи утверждали и именовали себя «родами». Такъ какъ въ древности родъ определялся не только генеалогическою памятью, но и преемственностью особеннаго, данному роду издревле свойственнаго культа и такъ какъ родичами считались все лица, допущенныя къ участiю въ этомъ культе, хотя бы они не были связаны съ родомъ узами крови, а только, напримеръ, общественною связью личной зависимости,— то устройство общины по образцу рода было возможнымъ при наличности исключительно этой общине вверенныхъ или за нею упроченныхъ святынь; генеалогическая же связь, повидимому отсутствовавшая, легко восполнялась генеалогическимъ мифомъ, подсказаннымъ самимъ богослужебнымъ преданiемъ. Мифическiй основатель культа, преемственное отправленiе котораго не прекратилось, оказывался родоначальникомъ eгo носителей и участниковъ, а эти последнiе, поскольку они примыкали къ культовой общине co стороны, а не въ силу семейнаго родства, считались генеалогически связанными съ нею путемъ усыновленiя. Отсюда воззренiе на посвященныхъ въ элевсинскiя мистерiи, какъ на усыновленныхъ обрядомъ посвященiя родичей подземной элевсинской богини Персефоны; члены орфической секты являются, въ качестве посвященныхъ, потомками Орфея и сына eгo — Мусэя; въ теченiе многихъ вековъ наслеживается въ общинахъ мэнадъ (служительницъ Дiониса) условная генеалогическая преемственность посвященiя отъ мэнадъ мифологическихъ (срв. надпись Ath. Mitth. 1890 p. 331); некоторые роды (какъ, напр., Бакхiады въ Аттике) мало-по-малу обратились въ простыя религiозныя общества для поддержанiя стародавнихъ богослуженiй, порученныхъ государствомъ этимъ родамъ.
Общества, возникавшiя для чисто культурныхъ целей, какъ напр. позднейшiя общества «ремесленниковъ Дiониса», т. -е. актеровъ, или существовавшiй въ конце VII века на о. Лесбосе женскiй союзъ ревнительницъ лирической поэзiи, во главе котораго стояла поэтесса Сафо, всегда были одновременно и религiозными соединенiями, такъ какъ каждая община имела свой спецiальный культъ: актеры почитали особливо и своеобразно бога Дiониса, лесбiйская поэтическая школа — Афродиту. У каждой общины были свои запретныя чужимъ религiозныя празднества — «оргiи», свой обрядовый и календарный распорядокъ, свои святилища, божницы, алтари.
изъ коихъ, какъ ближайшiе, выделяются два: культъ богинь-Музъ и героическiй культъ родоначальника iонiйскихъ аэдовъ — Гомера. Такъ, смутныя сведенiя о Гомеровой жизни прiобретаютъ историческое значенiе, будучи отнесены не къ индивидуальному лицу, а къ общине, символомъ которой стало лицо мифическаго родоначальника. Въ Смирне, где, какъ было сказано выше, можно предполагать колыбель iонiйскаго эпоса, издревле сохранился, до римскаго времени, культъ Гомера и существовало eгo святилище. Потомъ центръ деятельности iонiйскихъ эпическихъ певцовъ переместился на островъ Хiосъ: на Хiосе мы находимъ родъ Гомеридовъ, выдававшихъ себя за потомковъ Гомера; здесь, по местной легенде, не только жилъ, но и родился Гомеръ, и еще въ римское время существовала, какъ свидетельствуютъ надписи, «гомеровская гимназiя», примыкающая, очевидно, къ древней поэтической школе при святилiще Гомера. Два места въ Илiаде, именно въ двухъ последнихъ ея песняхъ, не принадлежащихъ къ первоначальному составу поэмы (Ил. XXIII, 227 и XXIV, 13), суть наглядныя свидетельства пребыванiя тогдашней школы аэдовъ на Хiосе: въ пределахъ малоазiйскихъ греческихъ колонiй утренняя заря можетъ «золотистою ризой разстилаться надъ моремъ» только, если восходъ солнца наблюдается съ острова. Смирна и Хiосъ, вотъ два главные этапа въ многовековой жизни iонiйской общины певцовъ, аэдовъ, называемыхъ впоследствiи рапсодами. Прибавимъ къ этому рядъ другихъ местъ, связанныхъ съ преданiемъ о Гомере такъ, что можно считать несомненнымъ ихъ значенiе въ развитiи эпоса, какъ временныхъ или подчиненныхъ центровъ деятельности поэтическаго союза. Эти места суть Фокея, Кумы, островъ Самосъ, где школа рапсодовъ связывала себя съ Гомеромъ родствомъ по женской линiи, островъ Іосъ, где существовала Гомерова гробница.