СЕМЕРО ПРОТИВ ФИВ
(стихи 1—777)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Этеокл, фиванский царь
Вестник (Разведчик)
Хор фиванских женщин
Исмена
Антигона
Глашатай
ПРОЛОГ
Этеокл
Сограждане-фивяне! Своевременно
Должно быть слово мужа, одержащего
Кормило государства, на крутой корме
Недремлющего стража. В благоденствии
Мы видим божью милость; а беда придет
Один ответит, всенародным ропотом
Ославлен будет в плачах, причитаниях, —
От них же, Избавитель-Зевс, избавь ты нас!
За вами ныне дело: должно гражданам,
И не достигшим полной возмужалости,
Равно с людьми в расцвете мощи мужеской,
Всем поголовно, в меру сил и возраста,
Во брани подвизаться за отечество
С его святыней, — чтобы честь не малилась
Родных богов, — за семьи и за землю: Мать,
Кормилицу, — она же, юных пестунья,
На почве благодатной воспитала их
И, на́ ноги поставив, угото́вала
Борцов надежных городу на трудный день.
Поднесь была удача, и спасал нас бог,
И с той поры, как стены осаждает враг,
От Фив не отвращалось счастье бранное.
Но вот что ныне вещий муж пророчит нам
(Волхву не нужен свет очей. Пернатых клик
—
Слепец-птицегадатель говорит, что в ночь
Великий приступ воинство ахейское
На город умышляет. Так за дело же!
Спешите на бойницы и на башни врат
Во всеоружьи, стен зубцы живой стеной
Защитников удвойте и пред устьями
Ворот, сплотившись, непреодолимою
Плотиной станьте! Мужествуйте! Множества,
Что будет лезть, не бойтесь: оградит нас бог.
Лазутчики повсюду мной разосланы;
Не без вестей с разведки подойдут они,
Нам упредить помогут козни вражии.
Входит разведчик.
Разведчик
О, достославный Этеокл, кадмийский царь!
С вестями я из войска супротивного:
Сам новых дел тех был я соглядателем.
Семь ярых воев, вражьих семь начальников,
В щит черный кровь быка усекновенного
Клялись Ареем, Лютою и Ужасом
Кровопролитий надвое: иль Кадмов град,
Взяв приступом, разрушить, или, кровию
Своей окрасив землю, лечь костьми в бою.
И памятки, заветный дар сородичами,
На колесницу вешали Адрастову,
Смочив слезами. Но слова безжалостным
Дышали гневом, и сердца железные
Свирепостью пылали, как у лютых львов,
Завидевших убийство. Не замедлится
Той клятвы исполненье. Я покинул их
За жеребьевкой: кто каким из фивских врат
Грозою будет. Тотчас устья врат займи
Отборной ратью. Воинство ахейское
Уж близится всей силой, подымая пыль
И пеной бурных коней убеляя дол.
Ты в непогоду кормщик корабельный наш:
Оборони же город, прежде чем дохнет
Ареев вихорь. Не чернопучинный вал
На стены лезет с ревом, диких волн грозней.
Кто всех проворней, мига не теряй! Бегу
Дозорщиком, покуда видит глаз; тебя ж
О всем, что за стенами, в срок осведомлю.
Уходит.
Этеокл
О, Зевс! о, Гея! Боги, вы, кремлевые!
И ты, Проклятье отчее, могучее!
Вы града с оснований не свергни́те мне,
Врагу не предавайте! Речи эллинской
Здесь льется звучность; ваши очаги стоят.
Земле свободной и твердыне Кадмовой
Не дайте стать отныне подъяремными,
Но будьте силой нашей! Я за весь народ
Творю обеты: вас почтят спасенные.
Уходит во дворец.
ПАРОД
На орхестру в смятении вбегает Хор фиванских женщин.
1-е полухорие
Вся трепещу: идет
Двинулся вражий стан.
Войско напущено;
Полчище конное
Скачет во весь опор.
Прах воздымается:
Тихая, верная
Бури предвестница,
Тучей клубится пыль.
2-е полухорие
Слышу, как дол гудит,
Слышу оружья звон;
Близится страшный шум.
Словно гремит в горах,
Рушась стремглав, поток
Неудержимых вод.
С нами, богов, богинь
Сила святая будь!
Мимо родимых стен
Ты пронеси грозу!
Высыпал ратный люд:
Многое множество
Белых, как снег, щитов
Весь убелило дол,
Прямо бегут на град.
Кто ж из богов, богинь,
Отчих радетелей,
Скроет, заступник, нас?
Чей обниму кумир?
К чьим припаду стопам?
2-е полухорие
Крайней судьбины час!
Нет мне прибежища,
Кроме незыблемых,
Ваших, блаженные
Тронов торжественных...
Чу, стук щитов! Иль глухи вы? Не слышите?
Ныне пришла нужда
В данях молитвенных.
1-е полухорие
Смятенье... ударяет о копье копье!
2-е полухорие
Что, ярый,
Задумал,
Арей, наш
Бог-пращур?
Предать нас?
Оба полухория вместе
Владыка златошлемный! Ты воззри на град!
Он ли не мил тебе,
Не вознесен тобой?
Строфа I
Боги кремлевые!
К нам всем собором вы
Светлый склоните взор!
В плен повлечет нас враг:
Девы, мы держимся
Крепко за ваш алтарь.
—
В шлемах косматых полк
Обуревает град.
Зе́вс-отец, Зе́вс-отец!
Всем верховодишь ты:
Сам, Зевс,
От граждан отврати плененье!
Фивы сжал Аргос кольцом железным!
Тяжких оружий мет
Меди ударный гул, —
Конских бряцанье узд, —
Скрежет удил — все смерть
Гласит нам, все гласит погибель!
Поделены семь врат
Меж семерых вождей
Вражьих по жребию:
Семь храбрецов громят
Грозою сулиц семь затворов.
Антистрофа I
Зевсом рожденная,
Милуй, Паллада, нас!
Конник пучинный, рыб
Страшных, китов морских
Бьющий трезубцем, ты —
Фиву от ужаса,
Фиву от пагубы,
Царь Посейдон, спаси!
Кадмова имени
Ради, Арей, Арей,
Вняв,
Предстань ворот Кадмеи стражем!
Рода праматерь, сойди, Киприда!
В жилах моих течет
Кровь не твоя ли, мать?
Ныне тебя зовем,
Твой окружив кумир,
Тебя в молитвах именуем.
Ты, Аполлон Ликей,
Волком волков трави!
Лютый врагам яви!
К тебе взываем, лучник меткий!
Строфа II
За светлым братом, дочь Лато,
Лук натянув, примчись,
Дева на девий зов!
Чу, колесниц раскат!
Гера-владычица!
Оси визжат... Умру!
К нам, Артемида милая!
Воздух дрожит, горит
От сотрясаемых
Копий бесчисленных.
Что с тобой будет? Что
Тебе готовят боги, град?
Антистрофа II
Не ждет година: приступ! Вниз
Каменный сыплют град
Наши с крутых бойниц.
—
О, Аполлон родной! —
Сшибка у гулких врат...
Ты, Зевс, решаешь участь битв!
Нам во спасение
Твой да вершится суд!
Дева, начальница
Кликов воинственных,
Град седмивратный, Онка, — твой!
Строфа III
Всесильные, скорые
На всякую помощь, — вы,
В чьих руках
Этот кремль,
Боги Фив, —
Стен угрожаемых
Войску, чьей
Речи звук
Нам чужой, —
Не предавайте! Дев,
Слышите ль, вышние?
Антистрофа III
Любимые, бдители,
Спасительно ходите
Вы окрест
Этих стен,
Град любя:
Боги-печальники
Фив святых,
Днесь о них, —
Вспомянув
Богослужения,
Жертвы народные, —
Вы попечалуйтесь!
ЭПИСОДИЙ ПЕРВЫЙ
Этеокл
(возвращаясь)
Бессмысленное стадо, невтерпеж твой вой!
Скажите, что же, родину ль спасете вы
Противным смыслу здравому взыванием
И на коленях пред богами ползаньем?
Ни в трудную годину, ни в счастливую
Нам не на радость женщины сожительство.
Коль власть ее — надменна, не приступишься;
Когда дрожит за близких — лихо горшее.
Вы беготней по стенам исступленною
Наводите на войско малодушный страх.
Так, вы врагу подспорье: наших стен оплот
Извне громит он, изнутри вы рушите.
Вот сколь желанно женское сожительство!
Но кто моих указов не послушает, —
Жена ль то будет, муж ли, нечто ль среднее, —
Повинен смертной казни, и народ его
Побьет камнями, — живу не уйти ему.
В делах градских нам жены не советницы;
Им в пору, дома сидя, не чинить вреда.
Ты слышала? С глухой ли разговор веду?
КОММОС
Хор
Милый Эдипов сын!
Я убоялася,
Лишь колесниц лихих
Грохот заслышала,
Ржанье и конский топ,
Стук колес, ступиц скрип,
И в огне
Калены́х
Скрежет удил,
Бряцанье узд,
Неугомонный гомон.
Этеокл
Что ж, корабельщик, бегая с кормы на нос,
По палубе метаньем от напора волн
Избавит ли корабль изнемогающий?
Хор
Антистрофа I
К древним кумирам я
Ринулась, веруя
В помощь небесную
Снежный крутился вихрь,
Вьюга стучалась в дверь,
У ворот
Выла смерть.
Лепет молитв
Внушил мне страх,
К блаженным я припала.
Этеокл
Молите башню вражеский сломить напор.
Хор
И башня не богами ль утверждается?
Этеокл
Но боги покидают обреченный град.
Хор
Строфа II
Нет, на веку своем
Да не увижу я
Града бессмертными
Купно покинутым,
Пришлою, грозною
Силой растоптанным
Со всех концов!
Этеокл
Молись, да делу не вреди молитвами
И помни слово древнее: покорность — мать
Благой удачи, дочери спасительной.
Хор
Антистрофа II
Правда! Во все же богов
Мощь превосходнее.
Часто она одна
Из безысходных зол
Смертных выводит в час,
Как меж нависших туч
Просвет последний
Исчез из глаз.
Этеокл
Мужское дело — жертвы заколоть богам
И учреждать гаданья, коль у стен враги;
Твое ж — в молчаньи скромном домоседствовать.
Хор
Строфа III
Неодолим стоит
Кремль наш, и лютому
Башня грозит врагу.
Чем нарушила я закон?
Этеокл
Не в том все зло, что ты богобоязненна,
А в том, что боязлива и боязнь в сердца
Сограждан сеешь. Утвердись в спокойствии!
Хор
Антистрофа III
Войска внезапный шум
Слитный заслышавши,
Я на кремлевый холм,
Духом смятенная,
Под защиту святынь пришла.
Этеокл
Но ныне, коль услышишь про убитых молвь,
О тяжких ранах слухи, возглашать не смей
Заплачку. Пир Арею — пролита́я кровь.
Предводительница хора
́ней фырканье и ржание!
Этеокл
Будь на́ ухо потуже: слишком слух остер.
Предводительница хора
Чу, гул подземный! Кремль дрожит! Обложен град.
Этеокл
То мне забота. Ей довлеет власть моя.
Предводительница хора
Страшусь! Растет смятенье у ворот градских.
Этеокл
Молчанье! Ни о чем ни слова в городе!
Предводительница хора
Собор всевышний! Башни сохрани ты нам!
Этеокл
Накличешь гибель: молча, что несешь, неси.
Предводительница хора
Градские боги! Рабства да не знаю я!
Этеокл
Себя и граждан в рабство отдаешь сама.
Предводительница хора
Этеокл
Почто ты женщин создал таковыми, Зевс!
Предводительница хора
Столь жалкими, сколь мужи, — если град падет.
Этеокл
Хватаясь за кумиры, голосишь опять.
Предводительница хора
Упало сердце; ужас говорит, не я.
Этеокл
Прошу тебя, исполни просьбу летую.
Предводительница хора
Скажи ее, и тотчас послужу тебе.
Этеокл
Несчастная, безмолствуй, не пугай своих.
Предводительница хора
Молчу. Со всеми общей покорюсь судьбе.
Этеокл
Вот, наконец, то слово, что мне по сердцу.
Оставь кумиры, — есть молитва действенней:
Я первый помолюся; ты за мной вослед
Брось к небу вопль победный, как пэан богам.
Он эллинам обычен, — сей священный клич.
В своих он будит храбрость и врага страшит.
Молюсь я градодержцам, сей земли богам,
Полей родимых, веча покровителям,
Ключам Диркейским, плещущим, Исмен-реке;
И за спасенье града обещаю я
Их очаги окрасить кровью овчею
И кровью тельей, а доспехи вражии,
Копья добычу, — брони и оружия, —
Повесить у порога их святых домов.
Так надлежит, без плача и рыдания,
Тебе молиться; тщетны вопли дикие
И не спасут от рока неминучего.
А ныне, супротив семи воителей,
Шесть витязей сберу я, буду сам седьмой;
На бой великий выйдем из семи ворот.
И прежде то содею, чем крылатою
Уходит.
СТАСИМ I
Хор
Строфа I
Исполню все.
Но в душе
Тлеет страх;
И вздувает искру
Вихрь черных дум, обставших душу.
У врат враги!
Так дрожит
Голубка-мать,
Выводка кормилица, —
Над гнездом
Видя змею:
Враг ползет
В колыбель святую.
К башням тучей сплошною,
Строем, сомкнутым тесно,
Вражья хлынула сила,
В наших тяжкие камни
Мечет. Деться куда мне?
Зевсовых чад
Светлых семья,
Найди пути
Град спасти,
Кадмовых чад
Помилуй!
Антистрофа I
Обме́ните ль
Сей предел,
Пришлецам
Уступив, на лучший?
Нет лучшего! Глубок здесь почвы
Родящей тук.
Здесь разлив
Диркейских струй.
Родников обильней
Не питал
Посейдон,
Ни Тефии чада.
Если же так, — градодержцы
Боги, Ату нашлите
Вы на рать за стенами,
Ату взаимоубийства,
Ату ужаса в брани!
Славу Фив возвеличьте!
Ваших святынь
Вы ж и оплот.
Пребудьте здесь,
Как поднесь!
Громкий наш клич
Услышьте!
Строфа II
Ринуть не жаль вам в Аид
Былей седых достославность? Увидеть
Копий добычей,
Грудой пепла священный кремль?
—
— Это ли суд ваш, боги?
Нас вам не жаль,
Дев и жен кадмейских,
Молодых и стариц дряхлых?
Как табун кобылиц, в полон
За косы нас, в лохмотьях риз,
Гость повлечет. Подымется
Толп избиваемых вопль,
Стоны со стен.
Предчую сердцем долю злую!
Антистрофа II
Девы, я плачу о вас:
Будет до брака растоптан ваш цвет
Диким насильем.
Враг в чужой уведет вас дом,
Не милый жених. Лучший удел
Мертвым судили боги!
Горе тебе,
С боя взятый город!
́ в поло́н влачит, кто режет,
Кто пожар запаляет. Дым
Стогна застлал, и пламенной
Бурей объят, пылает град.
Бешенством дышит Арей,
Бог-душегуб,
Скверня заветных чувств святыни.
Строфа III
Гомон в кремле стоит;
Башни осадные
Враг подкатил к стенам,
На смерть разит копьем
Мужа муж.
Чу, детей,
Грудь сосущих младенцев,
Кровью залитых, плач,
Визг у сосцов родимой!
Все бегут... Похищена сестра, жена!..
Жадным оком зарится
Грабитель на грабителя;
—
В грабеже; в дележке — враг, и равною
Обижен долей. С чем сравнить всех зол разгул?
Антистрофа III
Всяческий плод земной
Всех кладовых запас
Наземь повыброшен:
Плачьте, ключарницы!
Все, что ты
Нам даришь,
Мать-Земля, изобильно,
Плавает в мутных ручьях.
Юные жены, девы!
Что вас ждет? Невольницы отныне, вы
Грозным победителям
На произвол оставлены.
Век вам вековать в слезах.
Вам одна надежда — черной смерти день,
Последний день — предел страданий долгих.
ЭПИСОДИЙ ВТОРОЙ
Разведчик, мнится, милые, от воинства
Несет нам вести новые, — бегом бежит:
Гляди, так и мелькают ноги резвые.
Предводительница 2-го полухория
А вот и сам владыка наш, Эдипов сын,
Спешит навстречу, — весть пришла по времени, —
Разведчику подобно, ускоряет шаг.
Этеокл и Вестник встречаются на вершине холма.
Вестник
Вот, что я сведал точно про дела врагов,
И как упали жребии семи ворот
Промеж семью вождями. Уж у Пройтовых
Тидей бушует. Но через Исме́н-поток
Гадатель переправу возбранил ему.
Пророчат злое жертвы. Разъярен Тидей;
Взалкал он крови; шип пустил, что в полдень змей.
Волхва ругает, сына Оиклеева:
Почто, де, малодушный, отвращает рок —
Трясет шеломом; гребня три косматые
Вращает он, и колокольца медные
Под ним бряцают зычно. Знаменован щит
Знаменованьем гордым: весь в звездах горит
Чеканный свод небесный; в средоточии —
Глаз ночи, месяц полный, всех святил светлей.
Надменьем обуянный от доспехов тех,
Он сечи вожделеет, над рекой кричит:
Так ржет, вздыбясь, и гложет удила, и в бой
Конь бранный рвется, слыша дребезжанье труб.
Кого поставишь су́против Тидея? Кто,
Когда падут затворы, оградит врата?
Этеокл
Что ж? Трепетать мне пред убранством воинным?
Иль ранят знаки? Иль смертельны пугала?
Что — хвост и побрякушки, иль копье разит?
А эта ночь на небе житовом, что вся
Светилами мерцает, по словам твоим, —
Надменье дум и черный рок надменному,
Пожди, накличет! Как в очах затмится свет,
Кичливому безумцу со щитом, что́ ночь
И звал и славил на его же голову.
Тидею супротивником у Прейтовых
Ворот да станет доблестный Астаков сын.
Он крови благородной, и Стыда престол
Он чтит; речей хвастливых ненавидит он,
На суесловье медлен и на подвиг скор.
В нем кровь великих, коих пощадил одних
Арей из сева оного змеиного.
Кадмеец истый Меланипп. Игрок-Арей
Пусть мечет кости: чья возьмет? Но Правды суд, —
Чтоб сын родной оружьем поборал за мать.
Хор
Строфа 1
Фивы поборнику,
Право восставшему
Родины мстителем,
Вы одоление
Дайте, небесные
Града заступники!..
Милых сердцу гибель!
Вестник
С ним счастие да будет, как сказал ты, царь!
Стал Капаней, гигант, перед Электрами:
Ему врата вторые рок судил. Сей муж
Огромнее, чем первый; а надменьем полн
Уж не людским он, нет! — сверхчеловеческим.
Грозой грозится башням (да минует зло!):
Град ниспровергнет, — с ним ли, или с нами бог, —
И Зевсу-де стрелою не сдержать его:
Перуны Громовержца не страшней ему,
Чем зной палящий, жар лучей полуденных.
А знаменье гиганта: обнаженный муж,
В руках держащий пламенник пылающий;
И златом окрест начертанье: «Град спалю».
Кого на состязанье с таковым пошлешь,
И кто не убоится этой гордости?
Этеокл
Спесь нам на пользу и прибыток даст с лихвой.
На тяжбе с богом служишь ты, язык людской!
Дыша угрозой, Капаней презрев богов,
Уст не блюдет, бесстыдно обнажает мысль;
Самодовольно, смертный, к небу Зевсову
Он бурю изрыгает богохульных слов,
И низойдет, я верю, на главу его
Как новый огненосец судия-перун
С копьем иным, чем солнца луч полуденный.
Да встретит богоборца Полифонта мощь!
То — муж воздержной речи, воли пламенной,
Защитник, силой равный супротивнику,
Предстательством могучий Артемидиным
И помощью небесной... Остальных сочти!
Хор
Антистрофа I
Гибель грозящему
Самонадеянно!
Зевсова молния,
Оцепени его,
Прежде чем внидет он
С копьем и вон из терема
Девий плен погонит!
Вестник
По очереди всех я перечту, семь врат
Войсками обложивших. Третьим выскочил
Из полой меди шлема жребий с меткою
Аргивца Этеокла: к третьим, Нестовым,
Вратам он гонит конницу могучую.
Едва узде послушны, пышут пламенем,
Яряся, кобылицы, бьются в медь ворот;
Свистит, спираясь, дух их под забралами:
Взглянув, ты скажешь: варварской орды набег.
Щит гордо знаменован: лезет вверх гоплит
По лестнице на башню и кричит (слова
Сверкают подле:): «Сам Арей не сбросит вниз
Меня с бойницы бражьей». Вот еще гроза!
Кого пошлешь ты Этеоклу равного,
Чтоб рабский от Кедмеи отвратил ярем?
Этеокл
Он к брани. Вызов, знай, не на устах его,
А в длани мощной. Мегарей, Креонта сын!
И сей провидел змия. Коней бешеных
Не убоясь, он выйдет в поле чистое —
Иль смертью дань отдать Земле-Кормилице
Иль, двух мужей и город на щите зараз
Добыв, украсить той добычей отчий дом.
За кем черед, поведай, не скупись на речь.
Хор
Строфа II
Молюсь, домов
Отчих заступник, чтобы выбор твой
Счастлив был родине,
Ворогу пагубен.
Правый воздатель Зевс,
Гневный воззри на них,
С буйным киченьем идущих,
В бешенстве яром низвергнуть Фивы.
Вестник
Четвертый, улучив врата соседние
—
Гиппомедонта сила, исполина лик.
Не щит, а жернов он вращает. Трепетом
Его увидев, — скрою ли? — я был объят.
И ковщик не простой был, что чеканил ту
Щита громаду: как живой, грозит очам
Тифона образ, с зевом огнедышащим, —
И дым из уст клубится, черный брат огня;
И с полым чревом круга, с бляхой выпуклой,
Скреплен искусно обод перевивом змей.
Ареем одержащим пьян, беснуется
Он, как менада; ужас из очей глядит.
Беречься нужно мужа обуянного.
С ним ярость исступленья в двери ломится.
Этеокл
Хранит Паллада пригород с воротами;
Карает Дева буйных и неистовых.
Как от птенцов дракона отпугнет врага
Богиня кликов воинских. Ойнопов сын,
Гипербий храбрый, встретит. Всем под стать ему
Давно к тому же хочет испытать судьбу.
Сам Гермий свел столь равных двух противников.
Сойдутся пред вратами витязь с витязем,
И богоборец с богом на щитах врагов.
Тифон Гиппомедонту огнедышащий
Любезен. Что же? На щите Гипербия
Сидит неколебимо Зевс-отец и пук
Горящих молний держит. Побежденным кто
Кронида видел? Кто ж кому союзник? Чей
Союз надежней? Враг с порабощенными,
А мы с владыкой. Крепче, чем Тифон, Кронид,
И кто во имя бога ратоборствует —
Сильнейший в битве. Будь же, Зевс, Гипербию,
По силе тайной знаменья, спасителем!
Хор
Антистрофа II
Верю: тот,
Кто на щите изваял врага
Зевсова лик,
Демона недр земных,
И ненавистного
Вам, долговечные боги,
Буйную голову в поле сложит.
Вестник
Да будет так! О пятом, что у пятых врат
Бореевых, у самой богоравного
Амфиона могилы стал, — поведаю.
Копьем клялся он, что́ превыше бога чтит,
Дороже ока ценит, — разорить сей кремль
Зевесу назло. Так грозится юноша
Прекраснолицый, — цвет, от горной матери
Расцветший, — отрок более, чем зрелый муж,
Которого ланиты первый нежный пух
Едва лишь оттеняет. Но не девичий
В нем нрав, хоть имя, как обличье, — девичье:
Свиреп в нем дух надменный, взор очей суров.
И этот с похвальбою на щите предстал,
Обидной Фивам. Сфинкса к меди выпуклой
Что тело укрывает, самодвижного
И, как живое, подгребает лапами
Кадмейца и впускает когти львиные
В живую снедь, готовясь истерзать ее.
Не на потеху витязь шел; далекий путь
Стопой не на смех мерил богатырскою.
Парфенопей аркадец, юный Аргоса
Присельник, он кормильцам платит мзду копьем.
Пусть над его угрозой посмеется бог!
Этеокл
Когда б по мысли гордых все случалося,
О чем мечтают, не по воле божией,
Конечной истребился б город пагубой.
Есть между нас и на аркадца этого
Муж добрый — дела и руки, не слов
И спеси, — Актор, брат родной Гипербия.
В стенах он не позволит безнаказанно
Напыщенным злоречьем отравлять сердца,
Не впустит в город лютого чудовища,
Которым злобно вражий знаменован щит.
Как рухнет с башен градом туча стрел в него.
Вы ж, боги, оправдайте правду слов моих!
Хор
Строфа III
Входит мне в душу боль
Слов, что я слышала!
Дыбом от ужаса
Волос подъемлется!
Сколько хул, вызова
Небу на их устах!
Богонадменных! Пусть
Их рать
В черной земле истлеет!
Вестник
Шестой противник — вещий, богомудрый муж,
Храбрейший в брани, мощь Амфиараева.
К дверям — Омолоидам, ко шестым вратам,
По жребию он послан и Тидееву
Корит свирепость. Аргоса смутителем
Его зовет, убийцей, в зле наставником,
К лихой вине Адраста подстрекателем.
Потом, на брата твоего уставя взор,
Суровый, обличает Полиника мощь:
«Поникнуть хочешь в поле, Полиник, за гнев
На град родной? — гадает он по имени:
Какое дело! Сколь богам любезное!
Послушать людям либо, вспомнить правнукам!
Низринул сын Эдипа родовых богов,
С чужою ратью вторил в стены отчие.
Ты мать разишь: каким свой грех возмездием,
Сразив, искупишь? И, копьем добытая,
Сроднится ль в мире родина с насильником?
Мой рок мне ведом: прах мой утучнит сей дол;
В земле чужой могила ждет вещателя.
Иду в сраженье — встретить не бесчестно смерть».
Так речь держал и поднял волхв округлый щит,
Медь полую, без знаков на меди литой:
Быть, не казаться доблестным — завет его.
Глубокие проводит он в уме бразды;
С ним выстоит лишь мудрый муж и праведный
Единоборство; крепок лишь, кто чтит богов.
Этеокл
Печальна участь праведных, в одно ярмо
Судьбиной сопряженных с нечестивыми.
Во всяком деле лише нет злосчастия,
Чем злой сообщник: жатву горя с ним пожнешь;
Где сеет Ата, всходом колосится Смерть.
Благочестивый путник на разбойничий
Корабль попав ошибкой, со злодеями,
Невинный, делит гибель неминучую.
И в городе, забывшем правду, праведник,
Мужей-богоотступников согражданин,
В сеть вовлеченный общего проклятия,
Умрет с безбожным сонмом под бичом богов.
Так и гадатель этот, — Оиклеев сын, —
Муж справедливый и богобоязненный,
Пророк великий, к стану богохульников
Пристав не по желанию сердца мудрого,
Обратно повлечется, коль захочет Зевс.
Но коль же, мнится, вовсе не нагрянет он —
Не страха ради, не из малодушия,
Но знает, прорицатель, что умрет в бою,
О чем предупрежденье слышал Локсия,
Как сам сказал, — а слов не тратит попусту.
Все ж у ворот на страже да стоит Ласфен,
И, вратарь страшный, гостя ждет незванного.
Умом он старец, мощным телом юноша.
И взором быстр он и рукой немешкотен, —
Где щит не кроет тела, водрузить копье.
Но вся удача смертным от богов одних.
Хор
Антистрофа III
Правой молитве вняв,
Город спасением
И благоденствием
Облагодатствуйте!
Копий труд, горе сеч,
Боги, на вражеский
Вне стен
Молнией, Зевс, убей их!
Вестник
Седьмой наш супротивник, у седьмых ворот, —
Твой брат, владыка. Слушай же, как он клянет
Святые Фивы, — бед каких желает нам!
Взойти на башни хочет и, воспев пэан,
Царем земли плененной объявить себя;
С тобой же на смерть биться, — умереть, убив,
Иль, если живы выйдете, изгнать тебя
С бесчестьем, как с бесчестьем ты его изгнал.
Так Полиник взывает и родных богов
Земли отцовской кличет во свидетели,
Что в тяжбе правой правды домогается.
Чеканом новым блещет велелепный щит,
Двойным изображеньем знаменованный:
Во всеоружьи латник, в златокованном,
Ведом женою важною и мудрою;
Гласит из уст богини начертание:
«Я, Правда, в град родимый приведу его
И в отчих водворю навек обителях».
Вот, все ты ныне слышал о намереньях
И ухищреньях вражьих. Сам, кого послать,
Смотри. Не скажешь: был разведчик слеп, глагол
Глашатая невнятен. Ты же — кормчий наш.
Этеокл
О, род, безумьем от богов наказанный,
Их ненависть, Эдипа многослезный род!
Отцовское проклятье неизбывное!
Но жалобы да смолкнут, и немеет скорбь,
Чтоб не родить ей плача всенародного!..
О Полинике ж (имя роковое!) — вот
Что я скажу: увидим, что пророчит щит,
Куда письмен златое начертание
Неистового мужа приведет. Когда
Была бы Правда, Зевса дочь, воистину
Его вожатой, спорить было б не о чем.
Но никогда доселе, — ни едва на свет
Из матерней утробы вышел он, ни в дни,
Покрылся подбородок, — не бывала с ним
Святая Правда. В разоренье ль родины
Она впервые будет помогать ему?
Иначе Правду звали б ложным именем
Богиню люди, общницу путей кривых.
Сам, сердцем твердый, выйду с ним на смертный бой,
И кто другой к той встрече правомощнее?
Сойдемся в поле — царь с царем и с братом брат,
Как враг с врагом. Копье несите, поножи,
И чем прикрыть мне тело от камней! Живей!
Предводительница хора
Любимый царь, Эдипа чадо! Ворогу
Не будь подобен гневом, речью дерзостной!
Мужей довольно в Фивах, чтоб навстречу стать
Аргивей силе: братняя запретна кровь.
Единокровных бой самоубийственный —
Вина и скверна. Годы не сотрут пятна.
Этеокл
Быть побежденным, но не опозоренным
— смерть.
Но пораженье и позор принять?.. Нет! Нет!
КОММОС
Хор
Строфа I
Что ты задумал, сын?
Ата ль жестокая
Темною страстию
Дух обуяла твой?
Семя безумья вырви!
Этеокл
На край толкает, нудит разрешенье бой!
Плыви ж по ветру, прямо, в преисподнюю
Род, Фебу ненавистный! До конца ты сгинь!
Хор
Антистрофа I
Страсть кровожадная,
Плоти родной алчба
Гонит к вине тебя
Братоубийственной, —
Крови запретной жажда!
Этеокл
Сухих очей, бесслезных неотвратный взор,
Сначала дани просит, после смерть сулит.
Хор
Строфа II
Не уступай! Гаси
Гнев! Не из робости —
Знает то друг и враг —
Жизнь ты щадишь. Уйдет
В землю Эриния,
Если дары твои
Примут из рук благие.
Этеокл
Давно благие боги небрегут о нас.
Им наша гибель — дивный, вожделенный дар.
Молить ли об отсрочке беспощадный рок?
Хор
Антистрофа II
Ныне грозит тебе
Демон. Со временем
Гнев укротится; ветр
Дикий уляжется.
Вечно ль кипеть волненью?
Этеокл
Разбушевалось отчее проклятие,
И слишком оправдались сны зловещие,
Эдипова богатства раздаватели!
Предводительница хора
Хоть женщин ты не любишь, — их совет прими.
Этеокл
Скажи, коль исполним он, — но без лишних слов.
Предводительница хора
Нейди дорогой, что ведет к седьмым вратам.
Этеокл
Отточенной секиры не притупливай.
Предводительница хора
Как ни далась победа, все почет она.
Этеокл
Не по сердцу такие речи воину.
Предводительница хора
Окрасить руки хочешь кровью братнею?
Помогут боги, — смерти не избегнет он.
СТАСИМ II
Строфа I
Эриния, — кто из богов
Схож с ней? — боюсь вещуньи черной!
Обречен ей
На убой род.
Коль отец сам,
Накопя гнев 1*,
На главу чад
Наклика́л казнь,
Не избыть им
Роковых кар,
Не спасти́сь им!
Душегуб Раздор ярит их.
Антистрофа I
Придет делить братьев пришлец,
Скифский булат: нарежет доли
И надел даст
И тебе часть,
И ему часть,
И тебе пядь,
И ему пядь:
Меж сырых глыб
Место есть вам
Для могил двух.
Только царства не делить вам!
Строфа II
Когда сразит
Брата брат,
Сам на себя
Вставший род
Исполнит
Самоубийством жребий свой;
Скверну крови выпьет перстю
На месте том,
Очистительной кто прольет
Влаги дар?
Примесь в чашу древних зол!
Антистрофа II
Посеял дед,
Внуки жнут.
Корень вражды —
Давний грех:
Поныне
Он в поколенье третьем жив.
Вещий Локсий Лаию,
Пифийский бог,
Из глубин святилища
Трижды рек,
Что Лаий Кадмов град спасет,
Коль бездетным в гроб сойдет.
Строфа III
Послушал
Лаий ближних и друзей:
И гибель родил он свою —
Сына,
В ниву сын святую,
В его вскормившие бразды
Сев посеял кровавый!
Увы, на сыновнее ложе
Мать приводит Ата.
Антистрофа III
Вздымает
Море так за валом вал:
Едва упадает один —
Новый,
Втрое грозней, налетает 2*,
Бьет в корму с размаха, —
И родимый корабль трещит.
Что меж хлябью и нами?
Лишь тонкие, утлые стены.
Гибнет град с царями.
Строфа IV
Проклятий древних тяжко давит мощь.
Нет мира соперникам.
А груз многостяжательный
Пловцов богатых
Тянет корабль в пучину.
Антистрофа IV
Кто дивным столь, кто столь божественным
В чертогах домашних,
На стогнах града многих уст молвой
Прославлен был, сколь был Эдип,
Земли спаситель
От смертоносной девы?
СЕМЕРО ПРОТИВ ФИВ
(стихи 778—1078 в переводе А. И. Пиотровского)
Строфа V
Когда явным стал
Эдипу свадьбы чудовищной
Ужас, взревел от боли царь.
Сердце взбесилось в груди.
Двойной удар он рушит
Рукою, отца убившей, —
Антистрофа V
Сынов проклял царь.
Ай-ай, подарок отравленный!
Сынов проклял тяжелым словом:
Пусть им с железом в руке
Отца делить наследство.
Нынче, боюсь,
Близко стучит быстрый шаг Эриний.
ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ
Входит Вестник
Скрепите сердце, дочери отцовские.
Ярма неволи не наденет город наш.
Как дым, надменных похвальба развеяна.
Вошли мы в затишь. Сквозь прибой и взводень волн
Проплыл корабль, не проломив опалубки.
Хранят нас башни, и ворота крепкие
Стоят, и сторожат единоборцы их.
Судьба дала нам счастье у шести ворот.
Зато седьмые бог, седмижды славимый,
Предводительница хора
Какое зло на город пало новое?
Вестник
Сохранен город. Но два брата, два царя...
Предводительница хора
Что с теми? Что ты? Страх напал, не слышу слов.
Вестник
Крепись и слушай! Сыновья Эдиповы...
Предводительница хора
Ой, поняла! Беду провижу! Ой, беда!
Вестник
Они погибли оба. Брата брат убил.
Предводительница хора
Лежат убиты? Как ни горько, все скажи.
Вестник
Упали вместе, вместе пораженные.
Предводительница хора
К чему увертки, недомолвки? Ясно — все.
Вестник
Да, общий демон истребил проклятый род.
А нам и радоваться и рыдать теперь.
Цветет счастливо город, но цари его,
Два полководца, скифским, острым, режущим
Клинком железным царства поделили кон.
Земли досталось братьям по пяти локтей —
Длина могилы. Мертвый их убил отец.
Так спасся город, а земля родимая
Испила крови братней, братом брат казнен.
(Уходит Вестник)
ЭКСОД
Предводительница хора
Зевс всесильный, и вы, стерегущие кремль,
Благодатные демоны, стен городских
Оборона и щит!
Что ж, запеть нам звенящую песню побед,
Избавленье столицы прославить?
Иль оплакивать горьких, печальных, слепых,
В ночь ушедших бездетно начальников войск?
Имена им по правде и праву даны.
Сгибли оба бесчестно, безумно.
Хор
Строфа I
Черный рок, грозный рок,
Род, истребивший Эдипа рок.
Ой, ледяная дрожь,
Сердце знобит, ой-ой!
Могильный плач нам начать,
Фиады плач! У трупа труп!
Лежат они. Лужей — кровь.
Дурная птица кричала
В час, когда им родиться.
Антистрофа I
Сполна сбылась вся до дна
Черная страшная речь отца.
Лаия грех живуч.
Страшно за город нам.
Покоя нет. У́стали
Не знает рок неугомонный.
Нет меры ярости вашей!
Ужасам нет названья!
КОММОС
Воины вносят тела Этеокла и Полиника. С другой стороны на
орхестру выходят сестры убитых, Антигона и
Исмена, в сопровождении
прислужниц.
Хор
Все вьявь открылось. Вестника верны слова.
Печаль двойна. Смерть двойна
От двоих. Как быть?
Вопить и плакать! Зло за злом
Дому родимому.
Подруги, плач — нам попутным ветром!
Удары весел — бейте, причитая, в грудь!
По водам Ахеронта провожайте челн
Безрадостный — под парусами черными,
Бессолнечный — не была
Феба нога на нем —
В гостеприимный край и тусклый.
Вот подходят печальное дело свершить
Антигона сестра и Исмена сестра.
Из девичей груди, из округлой, звеня,
Поминальный, пронзительный вырвется вопль.
Нам — приветствовать горьких обычай велит
И, надгробному вторя рыданью, запеть
Ада черную песнь,
Страшный, сумрачный причет Эриний.
Ио!
Нет печальней сестер среди девушек всех,
Кто повязывал поясом пеплоса холст.
Вот рыдаем и плачем. Притворства здесь нет.
Стон от сердца, звенящий, печальный.
Антигона
Строфа I
Ио! Ио! Хмурые!
Любовь не люба вам,
И боль не больна была.
Хотели отцовский дом
Силой копья достать, ой!
Злополучные, да! Злополучную смерть
Отыскали и дома крушенье.
Исмена
Антистрофа I
Ио! Ио! Дома вы
Рушители! Власти
Добытчики горькие!
Навек примирило вас
Нынче железо. Ой нам!
2-е полухорье
Окаянное слово Эдипа-отца
Довершила Эриния. Плачьте!
Антигона
Строфа II
Насквозь каждый
В левую грудь пробит.
Исмена
Насквозь пробит, да,
Рукою брата в братнюю грудь
— насмерть.
Антигона
Ай-ай, несчастные,
Ай-ай, крови двойной,
Смерти двойной заклятья.
1-е полухорье
Двойной, да, пал удар, сказала ты.
Дому — гибель, телу — смерть.
Без меры злость, ой-ой!
Отца обида, ой! —
Бьет без промаха Ата.
Исмена
Антистрофа II
Летит звонкий
По площадям стон.
Антигона
Стенают башни.
Земля стонет: их она любила.
Станет чужих добычей.
Исмена
За что горечь и желчь?
Смертный конец за что?
2-е полухорье
Наследство — в сердце уксус — поделили вы.
Равный жребий поровну.
Судья суров и строг.
Судья прав и немил —
Старый палач Арес.
Антигона
Строфа III
Пробиты медью, простерты оба...
Исмена
Пробитый медью, их ждет обоих...
Скажи скорее, ждет их что?
Антигона
В гробах отцов гроб их ждет.
1-е полухорье
В гроб мертвецов проводим.
Звенит плач, причет поминальный.
Сердце в крови, радость молчит, слезы из глаз
Хлещут ключом соленым. Стынет, ай-ай, скорбная грудь.
Жалко князей обоих.
Исмена
Антистрофа III
Еще что скажем о горьких мертвых?
Антигона
Мы вот что скажем: сограждан многих
Сгубил их гнев. За рядом ряд
Чужих бойцов пал в бою.
2-е полухорье
Проклята матерь их.
Из женщин всех, кто имя носит
Матери, — всех несчастней.
Матерь сама мужем себе сына взяла.
Двух сыновей, ой, родила,
Чтобы копье и братнюю грудь
Брата рука вонзила.
Антигона
Да, брата брат, на раздор и пагубу!
Ласка смертельная!
Ненависть, бешенство, смерть!
Смерть разрубила узел!
1-е полухорье
Вражда их спит. Смешались жизни
В кровью набухшей земле.
Они вдвойне единокровны.
Смирил судья горький их, понтийский гость,
Прыгнувший из пламени, —
Клинок железный. Поделил добро им
Справедливый судья Арес. Докончил
Он отца проклятья.
Исмена
Антистрофа IV
Беды жребий вытянули горькие,
Бога подарок злой.
Землю искали. Земли
Вдоволь теперь под трупами.
Печалью, как цветами, дом венчали.
И вот конец. Заглушили
Проклятья гимн торжества пронзительный:
В бегстве рухнул древний род.
Трофей встал Аты у ворот седьмых,
Где смерть связала их. Двоих зарезав,
Спит усталый мститель.
Антигона
Сражен, сразил ты!
Исмена
Ты, убит, убивши!
Антигона
Копьем простер.
Исмена
Копьем низринут.
Антигона
Умыслив зло.
Исмена
Терпя от зла.
Ничком пал.
Исмена
Низверг в пыль.
Антигона
Ой слезы, ой!
Исмена
Рыданья, ой!
Антигона
Строфа V
Ио!
Исмена
Ио!
Антигона
Тошно мне! Боль туманит мысли.
Исмена
Стынет сердце. Зябнет грудь.
Антигона
Слезами, ой, омытый брат!
Исмена
И ты проклятый богом брат!
Антигона
Исмена
Низвергнул друга!
Антигона
Устам стон вдвойне!
Исмена
Глазам боль вдвойне!
Антигона
Печаль двойная сердце рвет.
Исмена
У братьев двух мы две сестры.
Антигона и Исмена
Ой-ой! Мойра! Печаль и боль дары твои.
Черная, страшная Эдипа Эриния,
Тяжела твоя рука!
Антигона
Антистрофа V
Ой-ой!
Исмена
Ой-ой!
Отравить печалью взор...
Исмена
Он пришел из стран чужих.
Антигона
Пришел в отчизну, чтоб убить.
Исмена
Пришел и смерти отдал дух.
Антигона
Да, отдал дух, ой!
Исмена
У брата вынул жизнь.
Антигона
Горька отвага!
Исмена
Боль горька!
Антигона
О братья, слезы, стон и кровь!
Исмена
Оплачем трижды трудный путь.
Ой-ой! Мойра! Печаль и боль дары твои!
Черная, страшная Эдипа Эриния,
Тяжела твоя рука!
Антигона
Ее ты видел, выйдя в бой.
Исмена
Видал и ты, глаза в глаза.
Антигона
Вернулся брат к родным домам.
Исмена
И брату в грудь вогнал копье.
Антигона
Ужасно сказать!
Исмена
Ужасно глядеть.
Антигона
Ой-ой, тоска!
Исмена
Ой-ой, беда!
Дому и родине!
Исмена
Мне, злополучной, мне!
Антигона
Ой-ой, брат! Зол и бед печальный князь!
Исмена
Ой-ой, брат! В мире нет печальнее.
Антигона
Ой-ой, судьбой одержимые!
Ой-ой, где похороним их?
Исмена
В могиле отца! К слезам — слезы!
ЭКСОД
Входит Вестник.
Вестник
Старшин народных города кадмейского
Решение и волю объявить хочу.
Пусть Этеокла, павшего за край родной
Прекрасной смертью и достойной юношей,
В земле родной могила примет милая.
Он с честью пал, родных святынь отважный сын.
Вот что о нем мне объявить приказано.
Но брата Полиника тело мертвое
Без погребенья кинут пусть собакам в корм.
Кадмейский город шел он расточить и сжечь,
Но некий бог в руке его сломал копье.
Так пусть и мертвый будет окаянным он
Перед лицом родных богов. Он стыд им нес.
Чужое войско бросил он на город свой.
Кочующие птицы погребут пускай
Бесчестного бесчестно. Вровень честь ему
Могильный холм пускай не сыплют мертвому,
Не провожают вопленницы причетом.
Забыт друзьями, всеми брошен, пусть сгниет!
Так города кадмейского совет решил.
Антигона
А я старшинам города кадмейского
Отвечу: пусть! Не хороните мертвого!
Сама похороню его. Не боязно!
Стать города ослушницей, неверною.
Священно, страшно знать, что породила нас
Одна утроба матери несчастнейшей,
Один отец проклятый. Сердце, дай себя
Невольнику с охотой, мертвецу — живьем.
Труп этот горький волки пустобрюхие
Прожорливо не сгложут. Не бывать тому!
Я похороны справлю, приготовлю гроб,
Я, девушка, по чину совершу обряд.
В льняной и тонкий пеплос заверну я труп.
Сама зарою в землю. Не препятствуйте!
Дорогу к делу мужество найдет мое!
Вестник
Совет даю: дочь, не противься городу.
Антигона
Совет даю: напрасно слов не трать, старик!
Вестник
Суров народ, едва избегший гибели.
Антигона
Вестник
Могилой чтишь народу ненавистного?
Антигона
Его почтили боги смертью. Кончено!
Вестник
Не кончено! Грозил он смертью родине.
Антигона
Своим врагам обидой за обиду мстя.
Вестник
За одного на всех направил бешенство.
Антигона
Докучливее всех среди бессмертных — Спор.
Вестник
Ты своевольна. Помни, я сказал: нельзя!
(Уходит)
Предводительница хора
С медным сердцем, убийцы, губящие род,
Смерти слуги, Эринии, напрочь, вконец
Истребляете корень Эдипа! Ой-ой!
Как сдержаться? Не плакать от боли твоей?
Не идти за тобою до гроба?
Но от ужаса сердце трепещет в груди.
Гнев народа страшит.
Будет в песнях и плаче прославлен один,
А другой без поминок в могилу сойдет,
Одинокой сестрою оплакан в тиши.
Как стерпеть, не ослушаться слова?
Предводительница 1-го полухорья
Город губит пускай иль не губит пускай
Тех, кто труп Полиника печалью почтит, —
Мы пойдем за тобой. Похороним с тобой.
Будем плакать с тобой. С домом царским у нас
Боль одна. А народу в иные года
Справедливым иное помнится.
(Уходят с Антигоной и телом Полиника.)
Предводительница 2-го полухорья
Мы ж проводим тебя, как нам город велит,
Как прекрасная требует Правда.
Крепость Кадма в бою защитил Этеокл,
Чтобы город не сгинул, чтоб грозный прибой
Чужеземной орды
Не обрушил в обломки столицу.
(Уходят с телом Этеокла и Исменой.)
Примечания
1* Вариант в рукописи: Разнуздав гнев.
2* Слово в рукописи написано неразборчиво.
Трагедия была впервые поставлена в 467 г. в составе тетралогии, первые части которой составляли «Лаий» и «Эдип», а последнюю — сатировская драма «Сфинкс» (см. фр. 118—120). Тетралогия завоевала первое место.
Миф о походе семерых полководцев, ведомых Полиником, против Фив был известен уже в эпической традиции, как и предшествовавшая этим событиям история Эдипа.
Согласно «Одиссее», боги вскоре раскрыли тайну Эдипа, женившегося по неведению на своей матери (эпос называет ее Эпикастой), но это не помешало ему остаться царем в Фивах (XI, 271—280). Из «Илиады» (XXIII, 679 сл.) известно о надгробных играх, устроенных по падшему Эдипу, — стало быть, он занимал фиванский престол до самой смерти и погиб, скорее всего, защищая свою землю от врагов.
Значительно обширнее история рода Лаия излагалась в двух киклических поэмах VII—VI вв. — «Эдиподии» и «Фиваиде», от которых дошли скудные обрывки я поздние свидетельства. Тем не менее одно обстоятельство можно установить: сыновья Эдипа, Полиник и Этеокл, родились от его второго брака и, таким образом, не несли на себе проклятья инцестуозного происхождения, почему еще в V в. акрагантский правитель Ферон без всякого смущения возводил свой род к Полинику (Пиндар, II Олимп. ода, 42—47). По-видимому, только у Эсхила сложилась версия, согласно которой невольные преступления Эдипа — убийство отца и женитьба на собственной матери — были отягощены еще рождением детей от кровосмесительного брака. Эта версия еще более укрепилась в последующее время благодаря тому, что ее развил в своих трагедиях о Эдипе Софокл.
Другой мотив, прослеживаемый в «Семерых», — нечестивое обращение сыновей с отцом после раскрытия совершенных им преступлений и вызванное этим его проклятье по их адресу («делить власть мечом»), — Эсхил нашел уже в киклическом эпосе. Сохранился отрывок, из которого ясно, что Полиник, бывший старшим, усадил слепого отца за серебряный стол Кадма и налил ему вина в золотой кубок, — опознав в предметах утварь, которой пользовался Лаий и увидя в этом намек на свои невольные преступления, Эдип разгневался и призвал на сыновей страшные проклятья, которые боги не замедлили услышать. Поэтому братьям предстояло делить отцовское наследство не миром, а в сражении.
Чтобы избежать братоубийственного поединка, Полиник и Этеокл, по наиболее распространенной версии, решили царствовать поочередно. Полиник, отбыв свой годичный срок, передал власть Этеоклу; тот же, когда пришло его время, не захотел расставаться с царским престолом и изгнал Полиника, который нашел приют в Аргосе, женился на дочери местного царя Адраста и собрал ополчение, возглавляемое семью вождями (по числу ворот в Фивах), чтобы силой вернуть себе отчий престол. Этот поход, вместе с упомянутой выше его предысторией, и послужил содержанием «Фиваиды».
—1-я пол. VI в.), который обычно являлся посредником между эпосом и афинской трагедией. На этот раз, однако, Стесихор изложил версию, не нашедшую широкого отражения на афинской сцене: действие происходило у него еще при жизни супруги Эдипа и матери его детей, знающей о тяготеющем над ними проклятьи. Поэтому братья пытаются решить дело полюбовно: Полиник уходит в изгнание, получив отцовские богатства и стада, Этеокл остается править в Фивах. Дальнейшее изложение событий у Стесихора неизвестно, но едва ли можно ожидать, чтобы он отступил от традиции в таком важном моменте, как осада Фив и поединок между братьями-врагами.
Эти два события и составляют содержание дошедшей до нас последней части из фиванской трилогии Эсхила. Как излагались обстоятельства в двух предыдущих трагедиях, на основании дошедших фрагментов решить невозможно. Единственно надежным источником служит здесь сам Эсхил, когда он возвращается к мотивам первых трагедий в «Семерых».
Здесь очень важно обратить внимание на мотив, отсутствующий во всех других источниках: Лаию было предсказано, что, родив сына, он погубит государство (ст. 745—748). Поскольку он пренебрег этим предостережением, трагедия рода Лаия перерастает в трагедию ответственности перед государством, и Этеокл, идущий на поединок с Полиником, сознательно берет на себя искупление вины своих предков. С другой стороны, поскольку нападающей стороной является Полиник, Эсхил в характеристике Этеокла выдвигает на первый план положительные черты царя, обороняющего родной город, хотя по существу именно Этеокл виноват в возникновении конфликта.
Изображение фиванцев, подвергающихся осаде в войне с «варварами» (см. ст. 72 и примеч.), поставило Эсхила перед определенной трудностью. Афинские зрители имели привычку проецировать события, происходящие на сцене, на современную им действительность. Между тем, в 480—479 гг. Фивы поддерживали персов и никакой осады выдерживать не должны были. Поэтому на протяжении всей трагедии Эсхил ни разу не упоминает ни названия города Фивы, ни населявших его фиванцев, а пользуется древним названием Кадмея (см. ст. 38 и примеч.). К концу V столетия, когда для нового поколения зрителей позиция, занятая Фивами в годы персидских войн, потеряла актуальность, в «Семерых» все больше стали ценить их военно-патриотическое звучание, почему, трагедия и получила славу «драмы, полной Ареса» (см. Аристофан, «Лягушки», ст. 1021). Судя по этой же комедии, «Семеро» ставились и после смерти Эсхила, в последние десятилетия V в.
Действие происходит на вершине фиванской крепости Кадмеи у алтарей местных богов. На орхестре Этеокл, окруженный толпой фиванских граждан.
8. — собственно «Отвратитель бед».
24—26. Слепец-птицегадатель — знаменитый фиванский прорицатель Тиресий.
28. — Ахейцами в гомеровском эпосе называют обычно всех греков. Здесь определение употреблено в суженном значении: имеются в виду аргивяне и их союзники.
38. Кадмийский царь... — легендарным основателем Фив был финикийский выходец Кадм (предание приписывало ему изобретение алфавита), потомками которого считались все последующие фиванские цари. Отсюда и Фивы — Кадмов град
45. Клялись... Лютою — в оригинале: Энио, спутница Ареса.
50. На колесницу... Адрастову... — В принятой Эсхилом версии сам Адраст, возглавив поход, не принимал участия в штурме города (см. ниже семь монологов, посвященных семи нападающим). Поэтому можно было надеяться, что он и его колесница уцелеют и в случае поражения сумеют принести в Аргос последнее прости от погибших. Возможно и другое объяснение: в колесницу Адраста был запряжен божественный конь Арион, который должен был спасти царя.
72— Назвав в начале войско нападающих ахейским, Эсхил вскоре забывает об этом, видя в них насильников-варваров (см. ниже, ст. 170,
465). Соответственно фиванцы противостоят им как эллины. (Антитеза навеяна событиями греко-персидских войн.)
78—108. Парод начинается астрофической песней хора, т. е. не разделяющейся на симметричные строфы. Поэтому выделение в ней партий двух полухорий — достаточно проблематично, и приданная им в переводе симметрия оригиналом не подтверждается. Вполне возможно, что отдельные реплики («Слышите стук щитов?» — «Что ты говоришь?») принадлежали отдельным хоревтам. С их помощью создается картина все более приближающейся опасности: сначала видна издали конница и вздымаемая ею пыль; затем слышен звон оружия —103).
90. Белых, как снег, щитов. — Образ, воспринятый Софоклом в «Антигоне», ст. 106 сл. («белощитный муж» — обо всем войске).
105. Арей... бог-пращур? — Арес дважды является пращуром фиванцев. Во-первых, Кадм основал город, убив дракона, сторожившего местный источник, — сына Ареса. Во-вторых, примирившись по воле богов с Кадмом, Арес выдал за него свою дочь Гармонию.
—123. Оружий мет, меди... гул, бряцанье узд... — Продолжается описание уже совсем близко стоящего вражеского войска, так что слышен даже скрежет удил.
124. Семь врат — «семивратные», и Эсхил далее называет семь ворот поименно при характеристике каждого из нападающих. Современные исследователи подвергают сомнению реальность существования этих семи ворот по ряду причин. Во-первых, археологически доказано существование только трех ворот, располагавшихся там же, где они находились в начале XX в.: Претовых и Электриных — в восточной стене, Неитских — в северо-западном углу Кадмеи. Во-вторых, кадмейский холм простирался всего на 700 м в длину и на 300—400 м в ширину, — какая была необходимость иметь столько ворот и зачем было ослаблять оборону крепости, рассредоточивая силы защитников между семью воротами вместо трех или четырех? Что же касается семи ворот, то в последнее время археологи высказали предположение, что при трех из них (из общего числа четырех) были так называемые протейхисмы, т. е. предвратные укрепления, выдвинутые вперед и завершавшиеся новыми воротами. Впоследствии эта подробность была забыта, и семь ворот стали представлять себе как равноправно расположенные по периметру крепостной стены.
140. Рода праматерь... Киприда... — По той же причине, что Арес: Гармония — ее дочь.
145. Аполлон Ликей — см. «Просительницы». Ст. 686 и примеч.
146. ́ — названная ниже Артемида. Лато́ — дорийская форма имени Лето́ (Латоны).
164. Онка — культовое имя Афины-Паллады, под которым ее в историческое время почитали в Фивах.
199. Побьет камнями... —
217. И башня... — Стих этот несомненно принадлежит Этеоклу, как отмечено в рукописи Медичи и принято в большинстве современных изданий. Самый простой довод в пользу этого — переход фразы в оригинале от ст. 217 к ст. 218, а также симметрия между трехстишиями Этеокла, примыкающими к каждой строфе и антистрофе. В переводе нет необходимости в вопросительной интонации. Прозаический перевод всего трехстишия: «Молите, чтобы башня сломила вражеское копье, хоть и это во власти богов. Но говорят, что и боги покидают захваченный город».
273. Диркейский ключ — у подножья Кадмеи; протекала по равнине близ Фив.
311. Тефии чада — родники и источники, чьими родителями считаются Океан и Тефия.
315. Ата — первоначально — персонифицированное ослепление (см. «Персы», ст. 98 и примеч.), потом — вообще беда, гибель.
377. — сын калидонского царя Ойнея; изгнанный из отечества, нашел приют у Адраста и стал мужем его второй дочери.
379. Гадатель — Амфиарай, сын Оиклеев
407. Астаков сын — Меланипп (см. ст. 414), потомок древних спартов, выросших из посеянных Кадмом зубов убитого дракона (см. 412 сл.). Сразив Тидея, Меланипп погиб и сам. Это имеет в виду Эсхил, вкладывая в уста хора опасение за его судьбу (420 сл.).
423. Капаней, гигант, перед Электрами... — Т. е. перед воротами, носящими имя Электры. — в переносном значении, как человек огромного роста. Он погиб от молнии Зевса, когда поднимался по лестнице на фиванскую стену.
448. Полифонт — этот герой из других источников неизвестен.
457. По очереди... — Этеокла заканчивается словами: «Назови следующего, вытянувшего по жребию следующие ворота», на что вестник, переждав песнь хора, отвечает: «Назову. Третьему выпал жребий»... и т. д.
458. Выскочил... из шлема жребий... — Греки не тянули жребий, опустив руку (так каждый мог наощупь опознать положенный им предмет), а встряхивали шлем, давая выпрыгнуть оттуда одному предмету.
460. Аргивец Этеокл упоминается как участник похода в большинстве источников V в., кроме рассказа вестника в «Финикиянках» Еврипида, где Этеокл заменен Адрастом (ст. 1134—1138).
466. — тяжеловооруженный воин.
472. Вот тот... — Ряд современных исследователей считают этот стих подложным, поскольку в следующем стихе содержится констатация: «Считай, что он уже послан», плохо согласующаяся со смыслом оригинала в ст. 472: «Пожалуй, я пошлю…»
474. Мегарей, Креонта сын... — в бою упоминает Софокл, «Антигона», ст. 1303, ср. 1164. И сей провидел змия — смысл оригинала: «и он — из рода спартов».
493. Тифон — огнедышащий великан, противник Зевса, побежденный им и заточенный под горой Этной в Сицилии. См. «Прометей», ст. 354—372.
504. как и его брат Актор (ст. 555), из других источников неизвестны. Возможно, имя выбрано Эсхилом из этимологических соображений: Гипербий — «превосходящий силой».
528. Амфион — сын Зевса, супруг Ниобы; после гибели детей, сраженных Аполлоном и Артемидой, он либо покончил с собой, либо вызвал Аполлона на единоборство и был убит его стрелой. Могилу Амфиона в историческое время показывали на север от Кадмеи.
536. — Речь идет о Парфенопее (547), сыне аркадской нимфы. Имя его значит «сын девы».
569. Амфиарай — аргосский прорицатель, шурин Адраста. Полиник, явившись в Аргос, подкупил жену Амфиарая Эрифилу драгоценным ожерельем Гармонии, и та с помощью брата уговорила мужа принять участие в походе. Амфиарай не смог отказаться, но все время старался отклонить других полководцев от штурма Фив. См. выше, ст. 378. При бегстве из-под Фив Амфиарай вместе с колесницей был поглощен разверзшейся землей (см. 587).
578. Гадает он по имени. — πολό — «много» и νεῖχος — «брань, вражда».
618. Локсий («двусмысленный» — по загадочности даваемых им прорицаний) — культовое имя Аполлона.
619. Как сам сказал... — Скорее всего, поздняя вставка. В оригинале она относится к Аполлону: «Он умеет молчать, либо говорить вовремя», — хотя Аполлон всегда отвечает на вопросы верующих. В переводе этот стих скорее относится к Амфиараю, но Этеокл не может знать, что тот «слов не тратит попусту».
620. — по-видимому, персонаж, введенный Эсхилом.
658. Имя роковое — см. ст. 578 и примеч.
705. Ныне грозит тебе— В переводе недостает одного стиха против ритмически симметричных строф оригинала.
719. Смерти не избегнет он. — Переведено по худшему чтению: если Этеоклу удастся убить Полиника, это и будет преступное пролитие братней крови, от которого предостерегает хор. Чтение кодекса Медичи дает другой смысл: «Не избежать бед, если их посылают боги».
724. Накликал казнь — см. выше с. 532.
748. гроб сойдет... — В греческом оригинале нет ассонансов, дающих право на рифму.
750. Послушай Лаий... друзей... — Переведено по чтению: ἐϰ φίλων. Исправление, внесенное Д. Пэйджем, — ἐϰ φιλα̃ν ἀβουλιᾶν — дает лучший смысл: «Осиленный любовным безрассудством»; на супружеском ложе не спрашивают совета у близких, а подчиняются неукротимому желанию, которое заставляет забыть о предосторожности.
803. — После этого стиха издатели расходятся в определении порядка стихов и в подлинности некоторых из них. В переводе Пиотровского стихи расположены в следующем порядке: 803, 804, 806—808, 805, 810, 811, 809, 813, 812, 814.
830. Имена им... даны. — В оригинале хор, не называя братьев по именам, характеризуют обоих как «многобранных», «любителей вражды».
836. Фиады плач — — как восторга, так и отчаянья.
856. Ахеронт — река в подземном царстве.
861—873. Вот подходят... — —1078 (см. ниже). Чтобы обеспечить нахождение Антигоны и Исмены на орхестре к началу ст. 1005, надо было каким-то образом подготовить их появление. Наиболее подходящим для этого явилось начало финального плача, в который затем были внесены имена сестер как исполнительниц отдельных строф или их частей. Наиболее вероятным представляется все же, что Антигона и Исмена никакого участия в финале «Семерых» не принимали, и строфы исполнялись частично целиком хором, частично — поочередно двумя полухориями. Распределение исполнителей в переводе Пиотровского — достаточно произвольное, и ритмическая симметрия не всегда соблюдается.
923 сл. Сограждан многих сгубил их гнев. — По-русски двусмысленная фраза — чей гнев кого сгубил? В оригинале мысль та, что вражда братьев стала причиной гибели многих фивян и пришельцев.
926. Проклята матерь их. — «Дважды несчастна из всех жен, сколько бы их не звалось матерями, — та, что их родила».
940. Вдвойне единокровны — как родные братья, чья кровь смешалась вместе при братоубийстве.
967. Тошно мне! — очень сниженный перевод А. Пиотровского. В оригинале: «Разум неистовствует в воплях».
Низвергнут другом! — Низвергнул друга! — В оригинале — φίλος, т. е. в данном контексте — «свой», «родной», а не друг: друзьями Этеокл и Полиник не были.
973 сл. Печаль двойная... — — по догадке. То же самое — 984 сл.
995. Мне злополучной... — После этого в оригинале следует: «И еще больше того — мне. — Увы, увы, царь, сколько ужасных бед! — ... О, достойнейший самых горьких стонов! — О, одержимые ослеплением! — Увы, где мы предадим их земле? — Увы, там, где всего почетней! — Увы, пусть их горе ляжет рядом с отцом». Никаких упоминаний «брата» ни с чьей стороны здесь нет, — они введены Пиотровским, чтобы подкрепить участие в финальном плаче двух сестер.
1005—1078. Подлинность этого «второго финала» уже давно вызывает сомнение исследователей. Оставляя в стороне отдельные его несообразности с точки зрения стиля Эсхила, которые невозможно обсуждать, имея дело с переводом, остановимся на возражениях против финала по существу. Прежде всего, содержание фиванской трилогии составляла судьба трех поколений рода Лаия — его самого, Эдипа и Полиника с Этеоклом. Зачав сына, Лаий нарушил предписание оракула и тем самым обрек свое царство на гибель, — со смертью братьев род Лаия прекратился, прорицание осуществилось, и конфликт исчерпан. Во-вторых, надгробный плач больше всего соответствует сути эксода, и введение в него новых лиц, перед которыми еще будет поставлена новая нравственная дилемма, на которую во всей трагедии не было даже намека, — совершенно неслыханный прием в известной нам драматургии Эсхила. Точно так же во всей античной трагедии нет примера, чтобы хор покидал орхестру, разделившись на две половины. Наконец, тела братьев, как это ясно из текста, уже находятся на орхестре, и хор принимает решение похоронить их рядом с отцом, — абсолютно невозможно, чтобы после этого тело Полиника, принесенного в городскую твердыню и уже оплаканного, было велено снова отнести в поле и бросить там непогребенным. Объяснение всем этим несуразностям может быть только одно: когда «Семерых» стали ставить отдельно от трилогии, а судьба непогребенного тела Полиника уже успела стать содержанием Софокловой «Антигоны», какой-нибудь владеющий стихом и достаточно начитанный постановщик или актер приписал к «Семерым» новый финал (а вместе с ним и ст. 861—873), чтобы согласовать исход старой трагедии с «Антигоной». Так как Аристотель ссылается в одной работе на стих из этого финала, его возникновение надо отнести к первой половине IV в., когда трагедии трех великих драматургов прошлого начали ставить на празднествах Диониса перед произведениями соревновавшихся авторов.
1050. После этого стиха в оригинале, скорее всего, пропущена реплика Антигоны, на которую вестник (а не Антигона!) отвечает: «Завершает (твою) речь Вражда, самая последняя из богов». Затем в рукописи — ответ Антигоны (не переведенный Пиотровским): «И все же я его похороню. Не трать слов», к чему присоединяется последняя реплика вестника («Ты своевольна»...).