Агамемнон

АГАМЕМНОН
(стихи 1—1673)

ТРАГЕДИЯ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Агамемнон, царь Аргоса
Клитемнестра, царица
Эгисф, двоюродный брат царя
Кассандра, пленная троянская царевна
Вестник Талфибий
Страж, раб Агамемнона
Хор аргивских старейшин
Служанки Клитемнестры,
воины Агамемнона,
оруженосцы Эгисфа.

Площадь перед палатами Атридов в Аргосе. Во дворец ведут двери:
большая, средняя и две малых по сторонам. Вдоль дворцовых стен и
вокруг площади ряд кумиров и несколько пустых каменных тронов и
алтарей невидимых, безымянных божеств. На кровле дома

Страж

Богов молю, да кончатся труды сии
Ночных дозоров! Долгий год, Атридов пес,
Лежу на вышке, опершись на локоть, —
И ведом стал мне круговратных звезд собор,
Несущих зной и холод, узнаю владык,
Воздушных венценосцев. В свой черед они
Восходят и заходят. А бессонный страж
И ныне ждет: не вспыхнет ли желанный знак,
Урочный не займется ль вестовой пожар —
Клич огненный из Трои: «Пал Приамов град!»
Царица так велела; мыслью мужеской

Далече загадала... А холоп терпи
На кровле мглу и стужу, не смыкай очей,
Дремотой не забудься! Грезу легкую
Прочь гонит страх: усталых не слепил бы вежд

От сонной силы отчураться думаешь:
Поешь — и плачешь, вспомнив про былые дни...
Неладно в царском доме; подошла беда!..
Когда б хоть ныне кончились труды мои!
Зажгись, блесни, как зорька, весть заветная!..

Далече что сверкнуло? Огонечек мал,
Что нам сулишь мерцаньем? Не победы ль день,
Не празднество ль, не пиршества ль по городу?..

Костер! Костер!

Супруга Агамемнона — услышала ль?
Бегу поведать знаменье. Чрез миг она,
Воспрянув с ложа, радостный подымет клик,
Встречая ликованьем вожделенный луч,
Заголосит: «Победа! Рухнул вражий кремль!..»
Ей славу петь, а мне плясать предславие!
За царский дом я трижды по шести очков
Здесь выиграл на вышке — ставку полную!
Когда бы только цел и здрав вернулся сам!
Цареву руку милую сожму ль в своей?

Стал бык огромный на язык — не сдвинешь. Все
Сказали б эти стены, будь у стен язык...
Кто знает — понял; невдомек намек другим.

Сходит в дом.

ПАРОД

Хор старцев, препоясанных мечами с длинными жезлами в руках, выступая на орхестру:

Предводитель хора

Год десятый пошел, как Приама на суд —
Правомощный истец —
Вызывал Менелай, Агаме́мнон звал, —
Сопрестольных царей двудержавная мощь,
Бурный упряг Атридов, что Зевс сопрягал;
И на тысяче слал смоляных кораблей
Копьеносную рать
С государями-братьями Аргос.
Зычно кличут обиду, Арея зовут, —
Словно коршуны плачут, птенцов не нашед
В потаенном гнезде;
Высоко́ над скалами кружит их чета
И крылами гребет, озирая простор:

Что любовно был высижен ими?
И заслышит жилец неприступных вершин
Аполлон или Пан, правосудный ли Зевс —
Поднебесных соседей пронзительный крик
И на вора нашлет
Он Эринию, сирых заступник.
Охраняет Крони́он гостиный устав:
Покарать Александра внушал он царям
И поднять за жену многомужнюю спор.
Много схваток и сеч, где колено скользит
У воителей в прахе, как в дребезги щит
Разлетелся, в щепы сокрушилось копье, —
А врагов не разнять разъяренных, —
И данаям судил и троянцам равно
Промыслителъ святых неотменных судеб;
И что ныне вершится, свершиться должно:
Ни масла́м не смягчить, ни слезам не залить
Всесожжений горящего гнева.
На бесславный покой обрекли нас года

Одряхлевшую плоть,
Возвратили нам давнее детство.
Ведь младенец — он старцу подобен. Еще
Не вселился Арей
В неповинное сердце; и сок молодой
Не успел забродить. А на ветхих дубах
Иссыхает листва. Беззащитней детей —
И на трех о костылем спотыкаясь ногах, —
Наяву — мы виденье ночное.

Из боковых дверей дома выходит Клитемнестра с рабынями.

Тиндареева дочь,
Клитемнестра! Что граду несешь, госпожа?
Али весть? Что за весть? От кого? Что гласит
Сей обряд, сей обход
Всех святынь, чередою, с дарами?
Всем родимым богам, что́ царят в вышине
И живут в глубине,
Что врата стерегут и свой град берегут,
Воскуряется дым благовонный.

И взметнется столбом
Пожирая честной миротворной елей
И — бессмертных усладу — тончайший ливан.
Кладовых драгоценность царевых
Возлиянья скончав, мне, царица, скажи,
Что́ сказать не запрет!
Благовестье целит унывающий дух,
Разрешает печаль в благодарственный гимн.
Разошлась бы кручина, что сердце крушит!
Луч упал от веселых, от праздничных жертв,
Думу черную гонит надежда.

Клитемнестра, свершив жертвоприношение,
молча удаляется во дворец.

Хор

Строфа I

Знаменье славить хочу путеводное, жребий похода
Воинству предвозвестившее. Старости свыше,
С мощью песен,
Дар убеждать — ниспослан.
Когда цари.

Юность Эллады,
Пылом отмстительным в сердце горящую,
Тевкрам на гибель
За́ море слали, —
Сели, отколь не возьмись, два заоблачных
Царственных хищника в поле открытом,
По правую
Руку, что́ копьями блещет, от стана, —
Белый с тылу, и черный.
Дичь закогтив, пожирали орлы непраздной зайчихи
Из чрева вырванный приплод.
Плачь сотворите, но благо да верх одержит!

Антистрофа I

Взоры священногадатель возвел на Атридов обоих, —
Разно сердца́ их смутились, — напутственный войску
Брашен орлих
Знак разгадал и молвил:

«Дано загнать
Зверя ловцам, на ловитву идущим.
́ в ограде
Трои, — стада и добро всенародное, —

Хищным насильем
Мойра исторгнет.
Только б никто из богов-небожителей,
Встав, не укрыл темнооблачным гневом
От воинства
Медных твердынь! Артемида ревнует
К птицам Зевса, что́ грабят
Плодное лоно, — святая защитница твари дубравной, —
И ненавидит пир орлов».

Плач сотворите, но благо да верх одержит!

Эпод

«Жалеет всех чад лесных,
Детенышей, мать в слепоте сосущих;
Племя милует робкого зверя
Вместе с выводком львицы лютой.
Знак велит мне на́двое Дева
Растолковать: и к победе орлы и к обиде!..»
Целитель-Феб,
С нами, Пеан-спаситель!..
«Ветром богиня и длительной бурею
Стана пловучего
Да не удержит!
Жертвы другой да не взалчет, неслыханной,
Богопреступной,
Тра́пезы, сеющей ненависть в дом и распрю супругов,
Памятный гнев непрощеной обиды,
В недрах семьи затаившийся умысел матерней мести...»
Так, с посулом великим добра, Калхант-прорицатель
Горе по тра́пезе орлей пророчил дому цареву.
Песнь согласуя с вещаньем, —

Плач сотворите, но благо да верх одержит!

Строфа II

Жив Бог!
Сущий жив! Коль имя «Зевс»
Он приемлет, к Зевсу песнь
Воскрыляется моя.
Все пытал и взвесил я:
Легковесно было все.
Зевс, мне прибежище, снимет единый с души скорбь,

Антистрофа II

Пра-бог
Ветхих былей, древлий царь,
Необорной силой лют,

Безымянный-днесь забвен.
Он воздвигся — и поник.
Мощь Сильнейший превозмог.
Гимны победные Зевсу воспойте: ему — власть!
Мудрость мудрых — Зевса чтить.

Строфа III

К разумению Добра
Зевс ведет путем скорбей,
Научает болью нас...
Нет сна; в сердце память каплет яд,
Злой укор... Видит грех, видит казнь —
В разум входит человек.
Нас к добру небесного насилья
Нудит благостный ярем.

Антистрофа III

Вождь ахейских кораблей,
Ведуна не укорил.
Свой рок — принял он, не возроптал.
Ветра нет. Ждать устал ратный стан
Там, в плену Авлидских волн,
Где, буруном закипев, от моря
Вспять бежит, дыбясь, Эврип.

Строфа IV

Дохнуло вдруг бурей от Стримона.
Заказан путь по́ морю. Смятенье...
В заливе вал разит суда,
С якоря срывает.
В лишениях, в уныньи праздном,
За днями дни рать влачит; крушится мощь.
Когда ж изрек Калхант
Горькое зол целенье,
Тяжкий чрезмерно выкуп,
Страшный закон Девы святой, —
Не удержав брызнувших слез,

Стукнули разом о́ земь.

Антистрофа IV

Возго́ворил старший брат: «Постигнет
Ослушника воли божьей кара.
Но грянет гнев и над отцом,
Дочь — кумир семейный —
Сгубившим, обагрившим руки
Отцовские детской кровью жертвенной.

Что здесь не грех? Все — грех!..
Я ли дружину выдам?
Я ль корабли покину?
Царский мой долг — страшной ценой
Бурю унять. Яростен рок;
Яростней жар воли одной.
Быть по сему, во благо!»

Строфа V

В ярмо судьбы — раз он впрягся выей,
И помысел темный — раз к несчастью,
Ожесточася, уклонил, —

Умыслив зло, смертный смел: одержит
Недужный дух единая ярость.
Вот семя греха и кар!
Дочь обрекает на казнь отец,
Братнего ложа мститель, —
Только б войну воздвигнуть!

Антистрофа V

Ее мольбы, плач, к отцу взыванья,
Ее красы нежный цвет свирепых
Не тронули Арея слуг.
С молитвой царь подал знак, и жертву,
Не козочку — деву — тканью длинной
Покрыв, схватили; еле живую
Повергли на жертвенник;
Полных, как парус, милых уст
Звук заглушили томный, —
Чтоб не кляла злодеев.

Строфа VI

Шафрановых волн ручей — блеск фаты —

Невинная, — чья бы кисть этот лик явить могла? —
Вперяет в убийц немой,
Милосердья полный взгляд,
Как будто речь держит к ним...
Давно ль она, луч хором царевых,
Когда гостей царь-отец потчевал, пела песнь
Застольную и богов хвалила,
Славя достаток отчий?

Антистрофа VI

Как пал удар, — скажет тот, кто там был.
Не видел я. Жрец Калхант искусный...
Страданием учит нас Правды суд по-божьи жить.

Событий грядущих шаг
Слыша, — жди, пока придут.
Встречая ж их, будь готов
И слезы лить... День взойдет — покровы
Спадут. Добро верх возьмет... Да вершит Правда суд! —
Как по́ сердцу, паче всех, надёже
Града сего — царице.

Из дворца выходит Клитемнестра.

Предводитель хора

О Клитемнестра! Пред твоим величием
Склоняюсь я: долг подданных царицу чтить,
Когда на троне мужеском владыки нет.
Утешена ль вестями, в уповании ль
На весть благую, жертвы жжешь? Мне знать о том
Отрадно было б. А смолчишь — обиды нет.

Клитемнестра

Заря, как люди молвят, да родится нам
От матери отрадной — благовестницей.
Услышишь радость, что и в снах не чаялась:
Одержит мощь аргивская Приамов град!

Предводитель хора

Скажи еще! Ушам своим не верю я.

Клитемнестра

Ахейцы взяли Трою — ясно сказано.

Предводитель хора

В груди взыграло сердце... Очи слезы льют!

Любви нелицемерной эти слезы — знак.

Предводитель хора

Надежному ль ты вверилась свидетельству?

Клитемнестра

Весть подлинна. И мысли не затмил мне бог.

Предводитель хора

Не сон ли, ночью виденный, за вещий множь?

Клитемнестра

Нет, сонных грез за правду не почла бы я.

Предводитель хора

Надежд не обольстил ли безымянный слух?

Клитемнестра

Аль ты с ребенком малым разговор ведешь?

Предводитель хора

А много ль дней прошло со дня, как город взят?

Клитемнестра

В ту ночь он взят, что родила нам этот день.

Предводитель хора

Какой бы вестник столь проворно весть донес?

Гефест на Иде светоч вестовой зажег.
Костер перемигнулся в высоте с костром
Огнистой перекличкой. Камень Гермия
На Ле́мносе ответил Иде пламенной.
Ему — Афон, дом Зевса. Высоко взметнул
Он зарево веселое. А за морем,
Завидя свет, подобный солнцу красному,
Утес Макиста вспыхнул. От огня огонь
По главам загорался и бежал вперед
Моим гонцом. Макист не медлил: бодрствовал
Досужий соглядатай. Уж урочный знак
У волн Эврипа видит мессапийский страж,
Сгребать листву сухую, бурелом спешит,
Громаду поджигает, и горючий столб
Поло́хом рдяным дале, дале весть несет.
И пламенник маячит (не слабел гонец
В неутомимом беге) за Асоп — рекой,
За низменностью влажной, как луны восход, —
Будя на Кифероне отзвук огненный:

Огромней, чем показано, кладницу жгут.
За озеро прозванием «Горгоны Глаз»,
Закинут свет и Козьих досягает скал,
И там велит горючих не жалеть дубов.
Пожар несметный вздыбился; искристый хвост,
Меж облак рея, тусклой багрянит зарей
Хребет, что́ волн Саронских оградил залив.
Чредою светозарной маяки встают.
Уж Арахней зарделся меж окрестных гор,
И в дом Атридов долгожданный луч упал,
От пращура Идэйского затепленный!
Закон я огненосцам таковой дала:
Гнался ревнитель вырвать у ревнителя
Простертый светоч. Первый и последний честь
Равно стяжали. Вот мое свидетельство:

Победы весть из Трои мне прислал супруг.

Предводитель хора

Богов царица славить светлый час велит.
Но дай еще мне слушать! Надивиться дай

Клитемнестра

Ахейцы ныне в Трое. Мнится, в ней стоит
Разноголосых кликов неслияный гам.
Елей и уксус вылиты в один сосуд,
Смесятся ль? Нет! Дружить не станут. Так
Взыванья побежденных и осиливших
Звучат раздельно, — как различна их судьба.
Одни, припав к раскиданным окрест телам
Мужей и братьев, — дети — к старикам прильнув,
Родимым дедам, все — рабы, и стар и млад,
Вопят и воют, и сиротский плач творят.
А тех (всю ночь страда кипела бранная)
Сажает голод за столы роскошные
Знатнейших граждан: вольный им везде постой.
Они без разверстанья, кто куда попал,
В домах опальных и палатах вражеских,
Пристанище находят. Уж не мерзнуть им,
Бездомникам, под росами, под инеем.
Не нужно караульных: в неге спи всю ночь,

И в вотчинах богов не святотатствуют, —
Не обернется им победа пагубой.
Но воинству соблазн велик разграбить то,
Чего запрет коснуться; и влечет корысть.
А путь заморский ратным предлежит свершить,
От меты вспять измерить стадий. Плаванье —
Удел неверный. Если прогневят богов,
Проснется — мстить убийцам — убиенных сонм,
Хотя бы новых бедствий не готовил рок.
Так женским я раскидываю разумом.
Добро ж да верх одержит! Не пророчу зла.
Дана была мне радость от судьбы в залог.

Предводитель хора

Как мудрый муж, высокая жена, ты речь
Отрадную держала; и свидетельством
Ее скрепила верным. Час настал — богам
Воздать хвалы за мзду трудов, за щедрый дар.

Клитемнестра уходит во дворец.

О, державный Зевс! О, помощница Ночь,

Что набросила сеть на Троянский кремль,
Неразрывные мрежи неволи на град!
Изобильным уловом твой невод полн:
Ни младенец, ни муж
Не бежал всеохватного плена.
Ты ж, гостиного права доправщик, Зевс,
Ты в лучника метил, сгибая лук, —
В Александра! Давно выжидал ты миг,
Натянув тетиву, — и взвилась стрела,
И не праздно в поднебесьи пела.

СТАСИМ I

Хор

Строфа I

Они познали, как разит Зевс,
И явен гнев его очам всех.
Свершился вышних правый суд. Кто скажет,
Что до земли
Дела нет небесам,
До попранных дела нет
Святынь богам, — дерзкий, лжет!

За святотатство бог,
За буйство жадных вожделений,
За пресыщенное надменье.
Во всем блюди меру ты! Малых благ
Долей будь доволен
В сердце смиренномудром.
Всех сокровищниц златом
Не откупится гордый,
Кто великий возмнит алтарь
Вечных правд ниспровергнуть.

Антистрофа I

Нашепчет пагубный совет страсть, —
Ее ж заслал, вины предтечей, злой рок, —
Сулит покрыть следы. Но дел преступных
Не утаить:
Страшный в них тлеет свет.
Подсунутых в сбыт монет
Поддельный блеск меной стерт,
И низкий черен сплав:

Ребенок гонится за птичкой, —

А на страну проклятье пало!
Вотще молить всех богов: глух судья!
Род стереть злодея
Алчет святая Правда.

Ты, пришлец в дом Атридов,
Гость Парис, за хлеб, за соль,
Святотатец, хозяина
Выкрал лестью супругу!

Строфа II

Она ушла, родине в дар мечи
И копий лес, путь морской, ратный труд оставив,
Неся троянцам пагубу в приданое.
Порхнула пташкой из теремов! Порог
Непреступимый перешла...
Провидцы так дому пели горе:
«Увы, увы, княжий дом! пустынный дом!»
И ложе, увы, сирое! Ушла жена
От мужа... Тих мрачный дом!...

Злой побег... Но веры нет
В ее побег! Не ее ль
Все царит в сих чертогах призрак?
Изваяний прекрасных
Ненавистно прельщенье:
Алчут очи живой красы!
Где ты, где, Афродита?

Антистрофа II

Тоска любви марево страстных нег,
Мечтательных чар обман в томных снах являет.
Простерлась облак тонкий удержать рука, —
Скользя и тая, мимо, в пустую даль,
На крыльях невозвратных грез,
Тропой теней реет призрак милый...
Печален муж; сир стоит чертог царев;
Но горшая в домы граждан скорбь вошла.
Эллада вся шлет на брань
В край чужой своих сынов.
Каждый кров осиротел,

По родным, по кормильцам семьи.
Мужа за море слали:
Мужа взамен приемлют
Лишь доспехи, да пепла горсть
В погребальном ковчеге.

Строфа III

Меняла ты, сечи бог,
Злой Арей! В бой несешь,
Ростовщик скупой, весы:
Даешь в обмен — персть за кровь,
Золу за жизнь. Мужа взял —
Отдал прах... Не золото —
Прах; но весит с данью слез
Пепел в урне тяжело!
Ее приемля, мертвых славят: этот был
Испытанный воитель; тот
Дрался, как лев...
«Да, за жену чужую кровь», —
Ропщет толпа, — «мы щедро льем».

Копит народ обиду.

Сколько ликов прекрасных
Окрест Трои блуждают,
Чей победный почиет сонм
В чужедальней могиле!

Антистрофа III

Клянет молвы гнев глухой
Брань царей; с воевод
Требует цены за кровь.
Все ждешь: в ночи весть придет
Ужасная, Мрака дочь...
Враг богам, кто кровь лиет,
Не жалея. Черные
Вслед летят Эринии
За тем, кто счастьем взысканный, попрал закон,
Меняют долю: пала мощь;
В бесчестье честь
Бог обратил. Ничтожество —
Гордых удел; и след их — стерт.
— тяжка, и молнией
Взор зажигает Зевса.
Доли верной хочу я,
Незавидной: ни славы
Разрушителя, ни цепей
Подъяремного плена.

Эпод

По городу молвь идет:
«Победы весть! Знак в ночи
Вспыхнул!.. Знак? Но подлинный

Глагол — кто скажет? Лживый нам демон льстит.
Безумец разве, иль ребенок, блеск огня
Увидевший, верить рад на миг всему,
Чтоб обман узнав, чрез миг
Горшей зреть тщету надежд.
Жене к лицу — власть ее, —
До времени, наугад, торжествовать.
Жена нетерпелива: долгим кажется
Ей ждать годин, и сроков ждать.
Но постыдит
Женских уст кичливость бог.

Предводитель хора

Сейчас узнаем: светочей ристание
И сговор пресловутый вестовых огней —
Явь или сон? и нам сверкнувший пламенник
Вещал ли правду, очи ль обаял мечтой?
Идет от моря путник, ветвью масличной
Прикрыт от солнца; прах густой на нем налип,
Летучей пыли придорожной тяжкий брат.
Он весть небессловесную несет, как дым
Костров багряных, рдеющих по дебрям гор.
На мой привет — иль радостней чем кликну я,
Откликнется, — иль... если... Но молчу о том.
Добро пусть к добрым знаменьям приложится!
А кто иное в сердце держит, пусть беду
Греховной мыслью на себя ж накличет сам.

Вестник

Родимый Аргос! О порог отечества!
На год десятый вижу вновь тебя. Надежд
Крушилось много; но сия исполнилась.

В земле родной, близ отчих усыпален, гроб.
Тебе поклон, земля моя! свет солнечный!
О Зевс, страны владыка! Сребролукий Феб,
Метать уставший тучи смертоносных стрел!
Довольно ты у струй Скамандра нас губил:
Будь ныне вновь спасителем, целителем,
Вещун Пифийский! Вам поклон мой земной, всем
Богам, обставшим площадь! И первей других
Гермес, тебе, вождь вестников и честь гонцов!
Герои, вам, пославшим нас на смертный бой,
Домой зовущим ныне уцелевший полк!
Царей палаты вам привет, честной чертог,

И пращуров престолы, и кумиры врат!
Воззрите светлым оком, праздник празднуйте!
Другого нет такого: после долгих лет
Приходит, свет неся в ночи, на радость вам
И всем, во граде сущим, Агамемнон царь.
Встречайте славословьем, целованием
Того, кто плугом Зевса правосудного

Где были башни, храмы — поле ровное!
И семя истребил он града вражьего.
Склонивший супостата под такой ярем,
Атрид старейший, счастьем возвеличенный,
Приходит к вам, достойнейший из всех людей,
Живущих ныне, почести. Наглец Парис
С его народом ныне не похвалится
Хищеньем безнаказанным: настигнут вор.
И выкупа не добыл от ограбленных,
А современный родине свой дом низверг;
А мы двойную с рода их взыскали мзду.

Предводитель хора

Ахейский вестник, радуйся! Из войска ты?

Вестник

И жив, и рад; и ныне умереть готов.

Предводитель хора

Знать, крепко по отчизне стосковался ты?

Вестник

Так, други, что расплакался на радостях.

Так болью сладкой тот же вас томил недуг?

Вестник

О чем вопрос твой? Невдомек мне разум слов.

Предводитель хора

По нас в разлуке вы тужили, мы — по вас.

Вестник

Любила ль нас отчизна, как отчизну мы?

Предводитель хора

Кручинясь много я вздыхал от черных дум.

Вестник

Что ж граждан столь крушило? Аль за войско страх?

Предводитель хора

Чтоб лиха не накликать, — я молчать привык.

Вестник

Бояться сильных начал без царя народ?

Предводитель хора

Как ты, скажу я: ныне мне и смерть красна.

Вестник

Еще б! — коль обернулось горе радостью.
́ сердцу
Случаться в жизни: будут и лихие дни.
Не боги мы: те легкий провождают век...
Чего в походе мы не натерпелися!
Главы нам было негде преклонить. Ни нар
На палубе не сыщешь, ни скамьи присесть:
Стой в тесноте! На суше — пуще бедствия.
Стояли под палатками у вражьих стен,
Знобимы мглой болотной и росой небес.
Всегда пропитан влагой тлел на теле плащ;
Живая нечисть в прелой развелась шерсти.
А лютые морозы — птицам пагуба, —
Когда повеет стужей Ида снежная!
А зной палящий, как уснет в безветрии,
Упав на ложе полдня, море мертвое!
К чему вздыхать о прошлом? Миновал и труд.
Почивших упокоил непробудный сон.
Им отдых мил; охоты нет из гроба встать.
Не горестен удел отшедших: благо им!
Гнев рока скорбью новой не постигнет их.
— завидный дар!
Мы ж, остальные из ахейской рати, мзду
Стяжали, перед коей все труды — ничто.
Пред этим солнцем смеем похвалиться мы
И за́ море по всей земле послать молву:
«Низвергнув Трою, воинство аргивское
К столпам святынь Эллады пригвоздило в дар
Богам отцов, сии добычи древние».
И кто услышит весть сию, похвалит он
И град, и полководцев; и хвалу воздаст
Тебе, о Зевс-вершитель! Всю сказал я речь.

Предводитель хора

Не буду прекословить: победила речь.
Благому наставленью рад и старец внять.
Но весть царице, вестник, объявить спеши:
Семье царевой этот дар, и с нею — мне.

Клитемнестра,

вышед из малых дверей дворца.

Не час прошел, как с уст моих от счастия
Сорвался клик! В ночи то было; пламенник

А кто-то издевался: «Ты поверила
Кострам горючим? Троя в эту ночь взята!
Легко ж восторг подъемлет сердце женское»
И думали разумники: безумна я.
Меж тем я жертвы правила. И звонкий глас
Наполнил стогна, торжища хвалением.
Так женщина велела! Благовонный дым
Смол пылких из святилищ восходил к богам.
О чем бы ныне стал ты здесь витийствовать?
Все, все желанный вскоре мне расскажет сам.
Но так как уготовать я спешу прием
Торжественный супругу и властителю
(Ах, есть ли в доле женской лучезарней день,
Чем тот, когда пред мужем, что с войны пришел
И цел и здрав, ворота распахнет жена?), —
К царю вернись, о вестник! накажи ему
Не медлить доле! Ждет народ, и верная
Жена тоскует. Та ж она, какой ее
Покинул он: собакой сторожит дворец,

Дом цел: нигде царева не снята́ печать.
Как медный сплав подкрасить не сумела б я,
Измены так не ведаю. Мне чужд соблазн.
Злоречие немеет. Честной женщине
Такою правдой, мнится, похвальба — не стыд.

Уходит.

Предводитель хора

Красно царица речь вела, — всем вестникам,
Толковникам искусным в научение.
Ты ж мне скажи, родимый: Менелай Атрид —
Вернулся ль, невредимый, с поля бранного
С полком осталым, — родине желанный князь?

Вестник

К чему друзей мне тешить вестью радостной?
Обман недолговечен; обличится ложь.

Предводитель хора

Вестей благих, но истинных мы, вестник, ждем.
И горькой правды, как ни льсти, не скроет лесть.

Вестник

Ушел во мглу глухую с кораблем своим.

Предводитель хора

Отдельно ль якорь поднял на глазах у всех?
Иль всех постигла буря — и корабль исчез?

Вестник

Ты в цель уметил словом, как стрелок стрелой,
И речью малой скорбь вещал великую.

Предводитель хора

Что молвят корабельщики? Спасенье ли
Царю сулят, могилу ль в глубине морей?

Вестник

Кто знает, что с ним? Видит кто? Ты, Гелиос,
Зовущий жизнь из мрака на лицо земли!

Предводитель хора

Скажи, как буря грянула, и как прошла
Над вашими главами сила грозная?

Вестник

День светлой вести грех сквернить печалию,
И купно разноликим угождать богам.

Отчаянье и ужас: «Вся погибла рать!
Всем плач двойной творить — по граду общиной,
В домах — по кровным! в каждый дом вошел Арей
С двуострою секирой, алча красных жертв!
Всех ранил обоюдоизощренный рок!» —
Таких вестей слагая грудь, поет гонец
Пеан победный дщерям тьмы — Эриниям.
Но я спасенья жданный вестник, радости
Глашатай вам, прибыток благоденствия,
И милость вышних петь скончав, зачну ли быль

Уходит.

СТАСИМ II

Хор

Строфа I

Кто ей имя это дал,
Предвещающее плен?
Роковое нагадал — вещий, кто?
Демон был он, чей язык
Чаровательный сложил
Имя «Елена»! Ей удел—
Храбрых пленять и — пленницей —
Мощных соперников
Полонить корабли,
Грады и царства...
Разняла ревнивый полог, —
Бог-Зефир попутный веял...
А по влажным
Бороздам ловцы еленя

Правят к берегу лесному,
К тем устиям Симоиса,
Алчут се́чи кровавой.

Антистрофа I

С Илиона божий гнев
Кару позднюю взыскал
За поруганную честь брачных уз —
Сопричастником огня,
Хлеба-соли и воды;
За столованье — брачный пир, —
Где жениховы родичи
Песнию свадебной
Молодую чету
Славили громко.
Разучился древний город
В оный день веселым песням,
Восстенал он,
Что сосватал город с горем
Александр проклятой свадьбой, —

За родину, поминая,
Жертвы се́чи кровавой.

Строфа II

Некто льва воспитал в дому,
Из пещеры слепого взяв
От сосцов материнских.
В первые месяцы львенок,
Детям забава и старцам,
Ласковый был домочадец.
Хозяин на руки его,
Как малого ребенка, брал.
Есть хотел он — махал хвостом,
В очи глядя умильно.

Антистрофа II

Вырос зверь — и природный нрав
Страшным делом явил, воздав
Ярой злобой кормильцам.
Трапезой лютою хищник
Глад кровожадный насытил,

И трепетом и горем он
Наполнил оскверненный дом.
Кары божией мрачный жрец
Был семьею воспитан.

Строфа III

Она вошла в старый дом —
И с ней вошла отрада,

Как вешнее
На́ море затишье.
И в полном доме всех сокровищ
Краше — ее живой кумир,
Чье дыханье пленяет разум,
А глаза — луч огневых стрел,
Что Эрот спускает с лука...
Но исчез вдруг золотых нег
Роковой сон, — страшна всем
Дочь Леды в Трое: Парис
Взял Эринию в жены!

Антистрофа III

В устах молвы присловье:
«Обилие
Не умрет бездетным.
Родит удача злое чадо,
Лихо семье; и расцветет
Счастье горем, нуждой богатство».
Но не так я рассудил бы!
Говорю: вина людская
Наплодит сонм роковых чад,
И похож род на вину-мать.
А правда добрых родит
Дочь — прекрасную долю.

Строфа IV

Надменных душ дерзость, ты —
Мать обид!
Лютых чад множишь ты;
Плодится род.
Мучительство — потеха злому племени.
Но встанет день, не минет —

Чудовищной,
Мрачной вины проклятье,
В матерь обличьем демон.

Антистрофа IV

Дымит очаг, черен дом,
Скуден дом:
Если ты, Правда, в нем, —
Он светел весь.
Когда ж палаты в золоте, а с рук владык
Не смыта скверна крови, —
Ты, взоры отвращая, вон идешь, презрев

Заемных слав
Суетный блеск. Приводишь
Все ты к пределу, Правда!

ЭПИСОДИЙ ТРЕТИЙ

Приближается колесница, окруженная воинами. На ней, в пышных
доспехах, стоит Агамемнон. У его ног, с жезлом в руках и
священными повязками на голове, сидит Кассандра.

Предводитель хора

Сокрушитель, Атрид!
Как тебя мне встречать? как тебя величать,
Не умалив, о царь, не превыся хвалы,
Соразмерной делам?
У кого на уме лишь казаться, не быть, —
Ограждения правды не чтит он.
На словах сожалеть, с огорченьем вздыхать
Не готовы ли все? Но не все острие
Сострадания в сердце приемлют.
И сорадуясь льстиво, к улыбкам они
Невеселые лица неволят, и лгут.
Но своих ли овец не узнает пастух?
Властелин прозорлив: лицемерных притворств
Он легко различит водянистую смесь
От беспримесной верности сердца.
Не таю, что, когда за Елену ты слал
Корабли с молодежью на гибель,
Не прекрасным твой образ являлся очам:
Ты кормило мятежным страстям уступил

Распалял в обреченных отвагу.
Но свершившему дело хвалу и любовь
Не уста лишь, а сердце дарует.
И со временем все обличится, о царь:
Кто по совести, кто без тебя не к добру
Опекал государство и граждан.

Агамемнон

Аргивские святыни, боги родины,
К вам первым речь! Вы были мне пособники
В пути возвратном и в отмщеньи праведном.
Исполнен приговор ваш. Не со слов истца
Вы Трою осудили. Тайно жребии
Все в урну крови пали, до единого.
Чредой касались урны милосердия

Рукою праздной судьи: не наполнилась
Пощады урна!.. Грудой пепла дымного
Обрушилось величие. Истлел костер
Под бурей рока. Тучной тризны облако
Стоит над пожари́щем... Вас из рода в род,

Сторицею возмездье: за одну жену
Загрыз аргивский зверь и в прах зарыл народ ^*.
Рожден утробой конской, щитоносный полк
Прыжком взял стены, хищник, переждав Плеяд.
Во мраке огляделся лев, и спрянул в кремль,
И царской нализался крови досыта...
Первины благодарности воздав богам,
830 Тебе скажу я слово. Помню все. С тобой
Единого желаю. Твой поборник я!
Немногих добродетель — вознесенного
Благой судьбиной друга чтить без зависти.
Кто счастьем обделен, вдвойне неду́гует,
Язвимый зложелательством: своей беды
Ему, знать, мало, — горше сокрушается
Чужой удачей. Верно говорю сие,
На опыте изведав, жизнью выучен,
Что дружества личина — только зеркало
Приязни нашей, призрак и обман очей.
Один был верен — Одиссей, когда со мной

О нем я вспоминаю, а в живых ли он —
Не ведаю... Что, старцы, до гражданских дел
И дел священных, — все рассудим вместе мы,
Совет назначив. Доброе для города
Упрочить должно, чтоб и впредь давало плод;
А где леченье нужно, там потщимся мы
Болезнь пресечь, врачам подобно, чья рука
И жжет и режет, здравым не вредя частям...
Иду в чертоги, где очаг и жертвы ждут, —
Десницу простирая благодарственно
К богам, меня пославшим и приведшим в дом,
И да пребудет спутницей Победа мне!

Из средних ворот дворца выходит Клитемнестра,
оставив ворота широко раскрытыми.
Ее окружает толпа рабынь.

Клитемнестра

Аргивских граждан чтимые старейшины!
Не стыдно мне признаться, и к чему таить? —
Изныла я в тоске по муже... Дни текут —

Скажу пред всеми: жизнь была не в жизнь со дня,
Как отплыл он, — безмужней, безутешной мне!
Уж в доме опустелом, запершись, сидеть
Вдовой живого мужа — горе горькое.
А тут еще за слухом слух зловещие
Глашатаи приносят: тот — лихой конец,
А этот — лише каркает. Развылись псы,
Зло на́ дом наклика́ют! Ведь когда б супруг
Все раны принял, сколько их молва начла, —
Дырявым просквозило б тело неводом.
Когда бы умер столько раз, как был отпет
Друзьями, — новый Герион о трех телах,
Он три б участка занял, каждый в рост длиною,
В троих обличьях трижды погребаемый.
Чуть разумом от страха не рехнулась я!
Не раз из петли, со стропила свешанной,
Царицу вынимали слуги верные.
И вот, о царь, причина, почему не здесь
Живой залог обета, нас связавшего, —
— как должно было б. Не дивись тому:
Твой сын на воспитании у Строфия
Фокейца, друга верного, старинного.
Провидел Строфий нашу здесь беспомощность,
Твою опасность бранную, мятежный дух
Народа, старшинами недовольного:
Падет престол — наследника обидет чернь.
Ему вняла я; мнилось, нет в совете лжи...
Что ж я не плачу? Выплаканы слез ручьи!
Иссякли очи: влаги не струить им вновь,
От бденья потускнели. Ночи долгие
От милого ждала я вести пламенной,
Вперяя взоры в сумрак: не мерцала весть.
Едва дрема смежала вежды — столь чутка,
Что реянье и пенье комариное
От черных снов будило душу: снился ты —
В беде... И больше, чем мгновений отдыха,
Я страхов знала, чуть забудусь. Так была
Я стад твоих овчаркой... Ныне все прошло!
Ты здесь, оплот мой в бурю, гордых сводов столп,

Пловцами брег нечаянно завиденный,
Весенний день, сменивший вьюги зимние,
Пред путником в палящий зной студеный ключ,
Все сладостное, что несет спасение!..
Таких похвал достойным я почла его,

И зависть да безмолствует! Мне лучше знать,
Что я перестрадала... Низойди же к нам,
Желанный, с колесницы! Но, сходя, ногой,
Поправшей Трою, вместно ль повелителю
Коснуться праха дольнего? Рабыни, вам
Был дан приказ. Коврами царский путь устлать.
Что медлите? Раскиньте ж ткань пурпурную!
Тропой багряной Правда поведет его
К нечаянному сретенью, в готовый дом.
Та, что́ не спит, с богами все промыслила.

Агамемнон

Дочь Леды, дома царского печальница!
Разлуке долгой речь вела ты равную,
И много слов сказала. Но пристойнее

Меня ты негой женской не изнеживай!
Не варвар я, чтоб лестью раболепною
И земным поклоненьем утешаться мне,
И пышных не стели мне тканей под ноги:
Их зависть сглазит; так богов единых чтут.
Красы цветные, смертный, попирать дерзнув
Стопой надменной, вышних оскорбил бы я:
Одна богам, другая человеку честь.
Делами, что́ соделал, а не пурпуром,
Что́ я топтал, прославлен буду. Лучший дар
Смиренномудрый помысл. И лишь тот блажен,
Кто жизнь скончает в мирном благоденствии.
Что́ правым чту, чего не смею, — я сказал.

Клитемнестра

К чему моим желаньям прекословить, царь?

Агамемнон

Что я сказал, того держуся. Так и знай.

Клитемнестра

Обет ли ты принес такой, страшась богов?

Верь: знал, что говорю я, если так сказал.

Клитемнестра

Что сделал бы, кичась, Приам, свершив твое?

Агамемнон

По тканям пурпуро́вым верно б шествовал.

Клитемнестра

А ты дрожишь людского осуждения?

Агамемнон

Есть в мненьи всенародном сила грозная.

Клитемнестра

Кто славу любит, должен ненавидим быть.

Агамемнон

Жена! к лицу ли словопренье женщине?

Клитемнестра

Уступчивость прилична победителю.

Агамемнон

Ты дай пример, коль в споре победила ты.

Клитемнестра

Сдаюсь; но все ж, владыка, уступи мне власть.

Коль как тебе угодно, пусть развяжут мне
Ремень, и снимут обувь, чтоб раба ноги
На пурпур не ступала с госпожой своей.
Недобрым оком боги не взглянули бы
На эту расточительность! Стыжуся я
Топтать богатство, блеск волны бесценной мять...
Но слов довольно! Пленницу, вот эту, в дом
Введи с приветом. Вышние цари глядят
На кроткое величье благосклоннее;
В ярме же рабском узник зложелателен.
Сию рабыню, цвет добычи избранной,
Мне в дар почетный присудило воинство.
Ее привел я... Ныне покорен тобой,
Доро́гой, ярко рдеющей иду в чертог!

Клитемнестра

Есть море: кто потушит зыбь кипучую?
Улит оно питает многоценный сок
И данию выносит неоскудною
Риз царских славу — пурпур. В кладовых твоих,

Твой дом не знал. Раскинула б и больше я
Порфир на потоптанье, если бы некий бог
Такой цены востребовал за жизнь твою.
Жив был бы корень, — вырастет листва; окрест
В дни Сириуса знойного развесит тень.
Вернулся ты к святыням очагов твоих, —
Не все ль зазеленело? не весна ль пришла?
Когда же Зевс лучами гроздье кислое

В дар сладкий претворяет,— не прохлада ли
Под кровом дома, если муж верховный в нем?

Входя в двери, через которые уже прошел царь:

О Зевс верховный, Зевс-вершитель, сам сверши,
О чем молю! Воспомни, что судил свершить!

СТАСИМ III

Хор

Строфа I

Что же страх меня томит,
И предчувствие душе
Неотступно представляет ужас?
Глухо пророчит

Как зловещих, смутных снов
Навожденье отогнать?
Захватил темный сонм
Кремль души, где разум — царь...
Состариться успело время с той поры,
Как, пески взрыв, канат
Был отпущен: тронулись
В путь под Трою корабли.

Антистрофа I

Ныне видеть их возврат
Довелось моим очам.
Что ж в ушах безлирный плач Эринний
Слышен немолчно?
Неведомый голос заводит
Похоронный хор в душе
Над могилою надежд.
Но не лжет сердце нам,
Если любит. Не вотще
Предчувствий вихрь замершее крутит, как лист.

Боги: темный наговор
Зловещанья постыдить.

Строфа II

Век здоровым жить — хворь под конец нажить.
С виду — кровь с молоком;
А болезнь, как сосед,
Подкопала надежную стену.
Бойся на всех парусах
По́ морю мчаться стрелой:
Вдруг налетишь с кораблем

Ты на мель!
Не жалей тогда добра,
Щедро сыпь на дно дары,
За́ борт выкинь всю корысть:
Жизнь дороже, и корабль —
Легче стал он, победнев, —
Может быть, еще спасешь.
Ежели Зевсовы ливни обильные
Ниву глубоко вспоили, — в то лето

Антистрофа II

Ливень мил земле; кровь пролита́я — скорбь.
Дождь зерном соберешь;
А истекшую кровь
Оживит ли кудесник искусный?
Зевс возбранил; и того,
Кто воскрешать мертвецов
Истинно мог, — от живых
Восхитил.
О, почто же Рок замкнул
Глас богов в моей груди,
Чтоб завет не прозвучал!
Ты хотело б упредить,
Сердце, косный сей язык!
Ныне, вещее, во тьме
Ты безглагольной тоской содрагаешься.
Вырвется ль слово, — бесплодною песнью
Поздний стон замрет в устах.

ЭПИСОДИЙ ЧЕТВЕРТЫЙ

Клитемнестра

Войди и ты, — к тебе, Кассандра, речь моя! —
В сей дом и круг, с которым Зевс тебе судил
Незлобное священных струй общенье. Стань
В толпе рабынь, у пламени подателя...
Сойди же с колесницы, гордый дух смирив.
И сын Алкмены, помнят были, продан был,
Склонял под иго выю, рабий хлеб вкушал
Кому ж удел в неволе жить, добро тому
В издревле изобильном доме рабствовать.
Вчера разбогатевшим — внове власть; они
К рабам жестоки, требуют чрезмерного.
У нас не так; по совести господствуем.

Предводитель хора

Тебе царица ясную держала речь.
Ты в сети плена роком пленена. Иди ж,
Покорствуй, коль не хочешь быть ослушницей.

Клитемнестра

Лишь варварский, быть может — словно ласточке,

Ей внятен, чужеземку победят слова.

Предводитель хора

Сойди же наземь, следуй за владычицей.
Тебе же, видишь, хочет госпожа добра.

Клитемнестра

Досуга нет мне медлить здесь. Уж агнцы ждут
Заклания у жертвенника среднего
Палат царевых. Праздника дождались мы,
Какого накануне и не чаяли!..
Коль ты послушной хочешь быть, — спеши, раба!
Когда ж не разумеешь звука слов моих, —
Руки, дикарка, мановеньем дай ответ!

Предводитель хора

Толмач тут, вижу, надобен: темна ей речь.
Сама же — словно пойманный в тенета зверь.

Клитемнестра

Она — иль в исступленьи, иль мятежится.
А диво ли? Как дикий зверь в тенетах, весь
Ее народ: не ведал он досель узды.

Иду. Мне униженье — тратить с ней слова.

Уходит.

Предводитель хора

Не гнев, а жалость к пленнице в душе моей!
Сойди с повозки, бедная, и новый свой
Учись нести безгневно роковой ярем!

КОММОС

Кассандра

Строфа I

О, Аполлон разящий!
Увы мне, злосчастной!

Предводитель хора

Почто стенаньем Локсия зовешь? Ему
Пеан согласный сладок, ненавистен плач.

Кассандра

Антистрофа I

О, Аполлон разящий!
Увы, мне, злосчастной!

Предводитель хора

Того, кто отвращается от воплениц!

Кассандра

Строфа II

Путей страж, разящий,
Сразивший меня на смерть, мой бог!
Стрелой другою на смерть ты сразил меня!

Предводитель хора

О горькой доле плачет; о лихой своей
Судьбе пророчит. Вещий и в рабыне дух.

Кассандра

Антистрофа II

Путей страж разящий,
Сразивший меня на смерть, мой бог!
Куда, увы, в какой ты дом меня привел?

Предводитель хора

Сей дом — Атридов. Коль сама не ведаешь,
Где ты, — вот, я поведал, не солгал тебе.

Кассандра

Строфа III

Дом — живодерня! Палачей
Помост! Людская бойня, где скользишь в крови.

Предводитель хора

Она — ищейка ловчая, и крови дух
Далече чует: нюхает, и сыщет кровь.

Кассандра

Антистрофа III

Вот они, вот стоят, крови свидетели!
Младенцы плачут: «Тело нам
Рассекли, и сварили, и отец нас ел».

Предводитель хора

В молве слывешь ты вещею провидицей;
Но, знай, не ко двору здесь прорицатели.

Кассандра

Строфа IV

Увы! Жена — что́ предумыслила?
Злодейство новое в дому,
Великое, готовит, — ближним злой удар.
Целенья не будет, не снидет спасенье,

Предводитель хора

Темно гаданье; смысл его понять нельзя.
А прежнее... — весь город говорит о том.

Кассандра

Антистрофа IV

Содеять что — хочешь, проклятая?
Того, с кем ты спала, зачем —
Его встречая — в баню повела?.. Зачем?
Что дале — не вижу. Спешат. В чью-то руку
Что-то сует рука...

Предводитель хора

Еще не разумею. Словно бельмами,
Вещание загадками мне застит свет.

Кассандра

Строфа V

А!.. а!.. Увы! увы! Что я увидела?
Аида сеть! Секира!
Топор двуострый! С ним она, с убийцею,
Давно спала... Демон семьи, Раздор,

Предводитель хора

Какое ты страшилище на черный пир
В палаты закликаешь? Безотрадна весть.

Хор

Ужас объял меня и бледноликий страх
Грудь леденит. Таков, верно, предсмертный хлад,
Что костенит бойца
В миг, когда тухнет свет и западает жизнь.

Кассандра

Антистрофа V

А!.. а!.. Вот, вот... Держи! Прочь от быка гони
Корову! Рог бодает...
Рог черный прободает плоть, полотнами
Обвитую! В хитрых тенетах он!
Рухнул в купальню, мертв... Выкупан в бане гость.

Предводитель хора

Гаданий сокровенных не разгадчик я,
Но все же сердце чует весть зловещую!

Хор

Но из провидцев, кто смертным добро вещал?
Кто нагадал не зло? Слов прорицательных

Скорбь сулят, все грозят и нагоняют страх.

Кассандра

Строфа VI

Увы, горемычную ждет меня лютый час!
Плач по себе творить срок настал вещунье.
Зачем привел ты пленницу, владыка мой,
В сей дом? Чтоб вместе смерть приять?.. за чем иным?

Хор

Богом объятая, что, исступленная,
Зришь впереди, душа?
Что поешь? Смерть свою! Серый
Так соловей зовет: «Итис мой, Итис где?»
Стонет он долгий век; но не насытится
Песнию грусть-тоска.

Кассандра

Антистрофа VI

Блажен соловья удел: звонкою встарь его
Птичкой пернатою обернули боги,
И сладкогласный даровали легкий век.
Мне ж — от секиры обоюдоострой пасть!

Хор

́денья муки напрасные
Кто из богов тебе
В горький дар, дева, дал? Ужас
Кто выкликать в бреду нудит плен этих уст,
Стройный мешая лад с воплями? Кто вдохнул
Яростный в перси вихрь?

Кассандра

Строфа VII

Увы, Парисов брачный пир, — родине пагуба!
Увы, Скамандр, отчий, святой поток!
Светлый, у струй твоих вспоена, вскормлена
Я, бесталанная!
Но милой жизни срок сочтен: зовет Коцит
Пророчицу, иль Ахеронт, — вещает теням.

Хор

Ясною речью вдруг заговорила ты:
Младенец понял бы тебя.
Сердце ужалила жалоба горькая,
Доля бездольная, — вещий твой, жуткий плач.
Жалость и страх в душе.

Кассандра

О, Трои, Трои дань страстной, гибель конечная!
Вы, отчие жертвы богатые,
Посереди кремля жертвы стотельчие,
Жертвы напрасные!
Твердынь родимых не спасли вы, тучные!
А ныне жаркой жертвой пасть — черед за мной.

Хор

С прежнею новая речь согласуется.
Напавшим ярым демоном
Грудь одержимая черную смерть поет.
Мощно владеет он сей душой, тяжкий гость!..
Чем то все кончится?..

Кассандра

Довольно вещей речи, как невесте, лик
Таить фатой прозрачной. Покрывало прочь!
Вот, ветер предрассветный разогнал туман,
И встало о солнце: вся видна пучина вод.
Надежды нет; спастись нельзя; лицом к лицу
Предстала смерть... Загадок нет в моих словах.
Свидетелями будьте все: старинных дел

Давно не покидает сих чертогов хор
Созвучный, но не сладкогласный; с скрежетом
О мести вопиет он! Упился и пьян
Пролитой кровью; буйствует, из дома вон
Не выйдет, — в пляске сплетшийся Эринный хор!
Оне поют все ту же песнь: про первый грех,
Свершенный в доме, корень зла, проклятья сев.
И брата не забыли, ложе братнее
Когда-то осквернившего... Что промах дал
Стрелой стрелок? Гадаю ль, как гадалка, я —
Из нищих тех, что ходят по дворам? Клянись,
Что ты об оной древней не слыхал вине!

Предводитель хора

Какою клятвой ни клянись, все дел былых
Не сделаешь иными. Но дивлюсь, как ты,

Страны иноязычной и заморской дочь,
О нашей повествуешь, будто здесь жила.

Кассандра

Вещать меня поставил Аполлон — вещун.

Любовью ль страстной Локсий воспылал к тебе?

Кассандра

Ты все сказал. Стыдилась я признания.

Предводитель хора

Хвастливо счастье; горе не тщеславится.

Кассандра

Дышал желаньем; вынудить любовь хотел.

Предводитель хора

Божественным объятъям отдалась ли ты?

Кассандра

Нет! Дав согласье, — бога обманула я.

Предводитель хора

А в грудь уж сила вещая вселилася?

Кассандра

Уж беды все пророчила я городу.

Предводитель хора

Но как же гнев господен не постиг тебя?

Кассандра

Мне бог отметил: никто моим не верил снам.

Увы, я — верю! Мнится, видишь правду ты.

Кассандра

Находит вновь!..
Вновь судорогой яростной схватил меня
Пророчественный ужас!.. Горе, горе нам!
Гляди — вот там, в притворе пред дворцом, они
Сидят недвижны, снам подобны, призраки
Детей, закланных... чьей рукой? не родича ль?
В горестях окровавленных держат снедь... чья плоть,
Не их ли? — эти внутренности? Страшный пир!
Кого-то угощают... Кто вкусил? Отец!..
Оттоль — возмездье... Кто же мститель?.. Лев?.. Да, лев
Без мощи львиной, вор домашний, ложницы
Царевой вор, — умыслил на владыку зло,

Усталого от браней... Я — рабыня; мои
Владыка — он... А козней воровских герой
Не видит... Ноги лижет псица злобная;
Язык коварный лесть плетет; как Ата, сеть
Раскинула пред мужем в темноте жена!

Богатыря! Нет имени, подобья нет
Убийце подпой. Кто она? Пещерный червь,
Хвостом язвящий? Скилла ль черноустых скал,
Беспечных мореходов — жрица лютая?
Само ль Проклятье, женщиной представшее?..
А как она вскричала! Воин так кричит,
Победу торжествуя. Вы же думали —
Спасенье мужа празднует... Что ж? Верьте ей,
Не мне! Что будет, будет. Скоро, с плачем, ты
Признаешься, что истину вещала я.

Предводитель хора

О пиршестве Фиеста, что насытился
Сыновней плотью, понял я нагую быль,
Без притч; и ужаснулся, и дрожу еще...
Но после разум соскользнул с ристалища.

Кассандра

Очами узришь гибель Агамемнона.

Предводитель хора

Несчастная, зловещий укроти язык!

Пеанов светлых не споешь про черный рок.

Предводитель хора

Про неминучий, — но да мимо гнев идет!

Кассандра

Твори молитвы; вороги свое творят.

Предводитель хора

Кто ж он, крамольник? Кто он, лиходей царев?

Кассандра

Столь скрытен разум откровенный вещих слов?

Предводитель хора

Предателя как выследить? Убийца где?

Кассандра

Но, мнится, речью эллинской владею я.

Предводитель хора

И Пифия по-эллински поет, но что?

Кассандра

А!.. а!..
Какою огневицей ты знобишь меня,
Палящий бог, Ликейский лучник! Горе мне!

Что с волком спит, покуда льва в берлоге нет.
Варя отраву мужу, зелья пригоршню
И на мою подложит долю Мрака дочь.
Точа топор-цареубийцу, выместит
И на царевой спутнице ревнивый гнев.
К чему ношу — в насмешку ль над судьбой своей —
Сей жезл священный и повязки длинные?
Ломаю жезл мой: так сломилась жизнь моя!
Во прах, повязки! Так сама паду во прах.
Другая пусть повяжет вас, проклятья дар!
Вот, сам с меня срывает Аполлон убор
Святого сана. Видел он: посмешищем
Был сей наряд пророчицы в глазах людских.
Над ним ругались все равно — и враг, и друг.
Я в нем слыла кликушей, юродивою,
Гадалкой нищей, ведьмою голодною.
Свою вещунью ныне развенчал Вещун;
Привел путеводимую ко плахе Вождь.
Почто ж горячей кровью обагрить должна

Но взыщет пеню божий суд за эту кровь.
Отца отмститель, матереубийца — сын,
Придет воздатель и мою вспомянет кровь.
Скиталец по чужбинам, он придет домой
Замкнуть звеном последним роковую цепь.
Простертый навзничь труп отца всегда пред ним.
Что ж мне, чужой, о доме не своем стенать?
Я ль родины не видела последних мук?
А ныне вижу гибель победителей,
Суд страшный сил небесных над гордыней злых.
В том боги клятвой поклялись великою.
О чем я плачу? Мне ль одной на казнь идти?
Привет вам, двери дома, мне — врата в Аид!
Одно желанье на устах: без промаха
Рази, топор! — чтоб я не билась, чтоб зараз
Жизнь вытекла из жарких жил — и свет потух!

Предводитель хора

О, женщина злосчастная и мудрая!
Ты много прорицала. Если истина —

Навстречу смерти? Словно жертву гонит бог.

Кассандра

Бежать — куда же? Поздно други! Час настал.

Предводитель хора

Последний миг — старейший всех, и царь времен.

Кассандра

От часа неизбежного куда бежать?

Предводитель хора

И мужество с отчаянья — не мужество.

Кассандра

Отрада смертным — доблестью прославить смерть.

Предводитель хора

Из уст счастливца не услышишь слов таких.

Кассандра

Подходя к дверям:

Отец мой! племя доблестных сынов твоих!..

Отшатнувшись от дверей,
внезапно обращается опять лицом к Хору.

Предводитель хора

Кассандра

Ах! ах!..

Предводитель хора

Что вздох твой значит? Что смутило мысль твою?

Кассандра

Пахну́ло духом свежей крови про́литой.

Предводитель хора

То запах жертв. И туков дым, и ладана.

Кассандра

Не похороны ль в доме?.. Фимиам — и тлен.

Предводитель хора

Сирийских благовоний не узнала ты.

Кассандра

Друзья мои!
Не от куста шарахнулась я птицею.
Завет предсмертный вспомните! Когда жена
Искупит смертью смерть мою, смерть женскую,
И муж падет за мужа, чья жена — палач, —
Меня, гостеприимцы, в день тот вспомните!

Плачевней лютой смерти дар предведенья.

Кассандра

Еще скажу я слово, — иль отходную
Себе спою. Молю, мои отмстители,
Я ради солнца этого последнего:
В день оный, день грядущий, день возмездия —
Один удар сразмаху — за меня, рабу!..
Иду — и в мертвых две судьбы оплакивать —
Свою и Агамемнона. Я жить сыта...
О, смертных участь жалкая! Их счастие —
Как тень. Страданье? Как чертеж с доски
Смывает губка, — так сотрутся все дела.
Грустней, чем дар вещуньи, это веденье!

Уходит во дворец.

Предводитель хора

Ненасытным душа вожделеньем горит!
Коль в чертог, что перстом указует молва,
Вновь стучатся с дарами Прибыток и Честь, —
Кто с порога им скажет: «Довольно»?..

Разорить Илион.
Возвеличен богами, пришел он домой.
Если ж кровью царю искупить суждено
Стародавнюю кровь и, насытив теней,
Завещать кровомщенье потомкам:
Кто похвалится, слыша преданье, что сам
Первородной не тронут заразой?

Агамемнон,

изнутри дома:

Секирой насмерть я сражен в моем дому!

Предводитель хора

Тише! Чье стенанье слышу под ударом топора?

Агамемнон

О горе мне! Другой удар!.. Уходит жизнь.

Предводитель хора

Слышали?.. Цареубийство свершено! Сомнений нет.
Как нам быть, рассудим спешно, — как нам действовать верней?

2-ой старец

Мой голос: слать глашатаев по городу,

3-ий старец

Не так! Убийц на месте мы накрыть должны,
А путь в палаты голый нам проложит меч.

4-й старец

Я так же мыслю: вторгнуться насильственно,
На скоп убийц напасть мгновенно. Ждать нельзя.

5-й старец

Народ что скажет? Исстари знаком запев
Спасителей, что зарятся на праздный трон.

6-й старец

Мы время тратим, а над думой мудрою
Убийцы потешаются. Они не спят.

7-й старец

Совета не найти мне, как нам действовать;
Но лучший всех советник — кто творит дела.

8-й старец

Согласен! Речи были бы ко времени,
Когда бы оживили бездыханный труп.

9-й старец

Льстить властодержцам, кровью осквернившим трон?

10-й старец

Позора не потерпим. Лучше смерть вкусить!
Она ж созрела и сочней, чем рабства плод.

11-й старец

Но истина ль — что царь убит? Гадаем мы!
Довлеет ли свидетельство тех стонов двух?

12-й старец

Без знанья достоверного не к месту гнев.
Одно — гадать, другое — знать. Что знаем мы?

Предводитель хора

Вот это слово я хвалю. Поистине,
Увериться должны мы, жив ли, нет ли — царь.

Старейшины хотят войти во дворец, когда средние врата раскрываются
и являют зрелище совершённого убийства. В купальне лежит
тело Агамемнона, окутанное с головой покрывалом. Подле — тело
Кассандры. Клитемнестра, с лицом, обрызганным кровью, и с
двойным топором в руке, ступает навстречу Хору.

Клитемнестра

Я льстиво расточала, — постыжусь ли? Нет!

С врагом враждуя под личиной дружества,
Плести тенета должно высоты такой,
Чтоб зверь не мог, осетен, перепрянуть их.
То долгий поединок. Не забыла я
Врагу победы давней. Но решился спор.
Стою, где было дело, — где разила я.
Кричу — не отпираясь: вот убийца — я!..
Покров на жертву, многоценный саван, ткань
Огромную, как невод, я накинула:
Ни бегства зверю, ни защиты в путах нет!
И дважды нанесла удар. И дважды стон
Издав протяжный, рухнул царь. И в третий раз
Взнеслась секира — в дар обетный спасу душ
И солнцу мертвых, Зевсу подземельных недр.
Так он, с хрипеньем, в красной луже отдал дух;
И вместе с жизнью, хлынув из гортани, столб
Горячей крови обдал мне лицо волной —
Столь сладостной, как теплый ливень сладостен

Все кончено. Честные старцы, радуйтесь,
Коль это дело, коим похваляюсь я,
Вам нравится! Веселый бы нам править пир:
Нельзя, — покойник в доме... А ведь стоило б!
Из всех отрав, из всех проклятий он смесил
Семейный кубок. Ныне сам испил раствор.

Предводитель хора

Дивлюсь, сколь нагл язык твой: не боится он
Над мертвым так ругаться, так кощунствовать.

Клитемнестра

Испытываешь, старец, глупость женскую?
Без страха, без утайки всю сказала я
Вам, лицемерам, правду. Впрочем, мне твоя
Хвала ль, хула ли — все одно. Вот он лежит,
Супруг мой, Агамемнон, убиенный мной.
Рук женских дело! Я ль не рукодельница?

Хор

Строфа

Что ты? не зельем ли
Омута черного — опила́сь?

Клятвой соборной град трижды клянет тебя.
Рода и племени ты отщепилася
Вековечной опалой.

Клитемнестра

Судья выносит приговор: в изгнанье шлет.
Опале я повинна и проклятию.
Что ж мужа ты не проклял? Он ведь дочь убил.
О ней не больше царь жалел, чем о любой
Овечке тонкорунной неоглядных стад.
Дитя мое, любимое из чад, что я
Рождала в муках, он заклал; ее ценой
Утешил бурю. Что ж детоубийцу ты,
Чуму и скверну града, не изверг? Меня ж
Судить проворен. Помни все ж: грозить легко;
Труднее одоленье. Мнишь господствовать;
А я к единоборству препоясалась.
Пожди, как бог рассудит, — кто сильней. Тогда
Научишься, хоть поздно, старец, разуму.

Хор

Антистрофа

—
И к лицу
Это пятно тебе — крови клеймо на лбу:
Так исступилася мысль твоя кровию.
Все отшатнутся прочь, в день, как придет воздать
Взмах за взмах кровомститель.

Клитемнестра

Клянусь — ты слышишь? — именем свидетельниц
Деянья: Правдой, мстительницей дочери,
Эринией и Атой — кровопийцами,
Которым обрекла я пролитую кровь:
Не внидет страх в чертог мой, где семейственный
Огонь не угасает, где блюдет очаг
Эгисф, мой верный, смелых дел надежный щит.
А сей простертый, мало ль над женой своей
Ругался, с Хрисеидами под Троею
Деля шатер? Лежит с ним и последняя
Из нежных пленниц, — ведьма, духовидица,
И в смерти неразлучная наложница,
Как на́ море, на жестком ложе палубном.
— по делам их! Лебединый плач
Колдунья пела — гибель и накликала.
Почий с любезным, коль пришла любовницей!
Мне вид их неги — сласти после пиршества.

СТАСИМ IV

Хор

Строфа I

Если в скорый срок легкую мирный Рок
Даровал мне кончину!
Безбольную смерть, — душе усталой
Сон непробудный!.. Царь мой, где ты,
Добрый вождь? Из-за жены
Много бед принял ты, много страд —
И ушел в сонм теней — из-за жены!

О Елена безумная, жрица мужей!
Скольким тысячам мужеских душ ты одна
Уготовала гибель под Троей!..
И в сестре расцвела смертоносная кровь —
Сим пятном! Не отмыть его.
Этот цвет багряный к мужу ненависть,
С мужем рознь женская вспоила.

Не гневись, не зови на седую главу
Близко реющих Кер!
И Елену укорой слепой не кори:
Мужегубица — де, богатырскую рать
Изгубила одна; и на ней — де вина
В сиротстве всенародном отчизны.

Хор

Антистрофа I

Обе семьи томит внуков Танталовых
Навий демон домашний.
Вдыхает в жен страшный жар и лютость,
Мощь им дает и самовластье.
Вот над трупом черный вран,
Грает он: «Кары пир! Кровь за кровь!
Пейте кровь! Грех цветет из рода в род!»

О Елена безумная, жрица мужей!
Скольким тысячам мужеских душ ты одна
Уготовала гибель под Троей!..
И в сестре расцвела смертоносная кровь —
Сим пятном! Не отмыть его.

С мужем рознь женская вспоила.

Клитемнестра

Справедливое ныне ты слово обрел:
Навий демон в роду.
Отучнел кровопийством, но чрево грызет
Зараженной семье ненасытным червем.
И не зажил гноящийся веред в паху,
Как уж новые язвы раскрылись.

Хор

Строфа II

Демона страшного, в доме
Исстари мощного, песнью славишь.
О, черная песнь о роке,
Крови алчущем вечно!..
Но все ж от Зевса этот рок,
От Зевса изначального!
Без воли божьей, к смертным что приходит?
Все — дар свыше. На все — Его суд.

Увы, увы! Государь, государь!
Как оплачу тебя?

Ты лежишь бездыханный, в паучьих сетях, —
В святотатственных путах, убитый!
Горе и стыд очам! Ложе позорное!
Пал, женой осетен вероломной,
Свержен ударом двойной секиры!

Клитемнестра

Не мое это дело, хоть руки мои
Заносили топор.
Все ж подумай, старик: Агаме́мнон — мне муж!..
Нет! злой дух родовой, доможил роковой,
Стародавний упырь — под чертами жены —
За Атрееву бойню, родительский грех,
Агамемнона в дар
Тем замученным отдал младенцам.

Хор

Антистрофа II

Кто тот свидетель, что скажет:
«Ты неповинна», — деянье видя?
Нет! нет! Безымянный пращур —
Только демон сообщник.

Арей-палач свирепствует;
И где покажет лютый лик, там снова

Детей алчет пожрать родитель.
Увы, увы! Государь, государь!
Как оплачу тебя?
Как поведаю сердца кручину?
Ты лежишь, бездыханный, в паучьих сетях, —
В святотатственных путах, убитый!
Горе и стыд очам! Ложе позорное!
Пал, женой осетен вероломной,
Свержен ударом двойной секиры!

Клитемнестра

Не позорною смерть его кажется мне;
Вероломство ж мое —
Не коварней удара, что милым нанес
Семьянин — властелин,
Мне из сердца исторгнув, отец-душегуб,
Наш весенний побег, Ифигению-дочь!
Коль добро то убийство, и это — добро.

Что посеял — пожал;
Претерпел, что содеял, — не боле.

Хор

Строфа III

Заботы полн, — как нам быть, не знаю, —
Где нам искать спасенья!
Шатается древний дом, и рухнуть
Готов престол. Вихрь идет. Все выбьет град.
Кровавого ливня жду... Уж каплет кровь!..
Точильный камень взяв другой, для новых дел,
Правдивый Рок, ты меч булатный точешь!

Мать, сырая Земля!
Что заране мой прах не взяла ты к себе,
Милосердная Мать, чтоб не видел мой взор,
Как в серебряной ванне простёрт царь!
Кто его погребет? кто его отпоет?
Или, мужеубийца, сама ты дерзнешь
Причитанием вдовьим обряд осквернить
И, восславив героя, страдальной душе
Нанести замогильные раны?

Кто ж по тебе надгробный
Плачь сотворит? Кто слезы
Прольет непритворной скорби?

Клитемнестра

Что печешься, незваный печальник, — о чем?
Не твоя то печаль!
Я убила его — и зарою его.
Причитаний и воя не нужно в дому.
Ифигении милой прилично, одной, —
Целованием уст
Бездыханных, дочерним приветом, отца
Повстречать и приветить и, нежно, обняв,
Унести по волнам Ахерона.

Хор

Антистрофа III

Мнишь: глаз за глаз, зуб за зуб... Но то же
Ждет и тебя! Не мне дан
В том деле суд. Знаю: меч подъявший
Мечом сражен. Жив Судья. Свершивший зло
Потерпит зло. Так сам Зевс установил.

Цепями скован этот род с Проклятьем!

Мать, сырая Земля!
Что заране мой прах не взяла ты к себе,
Милосердая Мать, чтоб не видел мой взор,
Как в серебряной ванне простерт царь!
Кто его погребет? кто его отпоет?
Или, мужеубийца, сама ты дерзнешь
Причитанием вдовьим обряд осквернить
И, восславив героя, страдальной душе
Нанести замогильные раны?

Витязь божественный!
Кто ж по тебе надгробный
Плач сотворит? Кто слезы
Прольет непритворной скорби?

Клитемнестра

Провещал ты о роде правдивый глагол.
Но отныне не так
В этом доме да будет! Услышь меня ты,
Плисфенидов очаг осеняющий дух!

Договор утвердим! Что тебе я дала,
То дала. Будь же сыт! И, довольный, уйди
Вон из дома, к чужим!.. Малой долей богатств
Я счастли́ва была б, коль сумела б заклясть

ЭКСОД

Входит Эгисф в сопровождении оруженосцев.

Эгисф

О, свет отрадный! ясный луч дня судного!
Поистине воздатели глядят с небес,
Очей не отвращая, на грехи земли!

Лежит ответчик, долго безнаказанный,
За дело вопиявшее о мщении!
Напомню все, как было. Сын Атреев он.
Атрей в палатах этих царевал. Фиест,

Посмел тягаться. Изгнан был царем Фиест.
Смирился брат опальный и пришел домой,
К родимому огнищу, — на посул, что царь
Пятнать не станет братней кровью отчих плит.

Затеял мировщи́ну, угощение, —
Являя больше ласки, чем любви прямой,
А на пиру почестном — о, чудовище! —
Отцу подносит брашном плоть его же чад.

Поверх прикрыл, чтоб гости не приметили.
Отец простер за пищей руки; яство ест,
Что нам пошло, как видишь, не во здравие.
Вдруг снедь узнал, и наземь пал со скрежетом,
́рг, что принял, пирный опрокинул стол
И проклял дом Пелопса клятвой страшною,
Но правой: «Так да сгинет весь Плисфенов род!..»
И вот зачем здесь этот хладный труп простёрт:
Я гибель эту строил. Справедлива месть!

В те дни грудной младенец, ссылку отчую
Делил и на чужбине рос, доколь меня
Зов Правды дому не вернул — исполнить суд.
Стерег я из засады, в дебрях сети стлал,

А я спокойно ныне умереть могу.

Предводитель хора

Эгисф! Киченье делом злобным мерзко мне.
Ты что сказал? Убийства не содеял сам;

Так знай же: не минуют головы твоей
Сограждан камни, — частый, крепкий, крупный град.

Эгисф

Откуда голос? С нижней, для гребцов, скамьи!
Мы кормчие, на палубе, и правим бег.
— хоть и трудно старику взять в толк
Урок полезный, — дан приказ: «скромнее быть».
Ногам — колодка, чреву — голод: два врача,
Безумие целящих, и на старцев есть.
Размысли — сам увидишь. На рожон не при!
— от боли замычишь, как бык.

Предводитель хора

Так ты, женоподобный, дом стеречь засев,
Пока те бились, — кладовых и спальни тать, —
Тайком на полководца сети плел в тиши?

Эгисф

Орфей ты, старец, — только в превращении:
Тот пеньем все, пленитель, за собой водил;
Тебя же в плен, гляди, сведут за глупый лай.
В тюрьме согласней гимн споешь, приятнее.

Какой же ты над Аргосом тиран, когда
Коварен в ковах, а в открытом деле трус?
Кого убить замыслил, ведь не сам убил?

Эгисф

Нужны тут были лесть и хитрость женские;

А, впрочем, ныне царский дом и скиптр — мои.
Возница — я; и тяжко мой хомут гнетет.
Беситься ль станет конь, овсом раскормленный, —
Пустые ясли, цепь, конюшня темная

Предводитель хора

Своей рукой презренный и сразить не мог
Того, чей дом ограбил; подослал жену,
Отчизны язву, скверну городских святынь.

Сын отчий, богом посланный! С обоих вас
Взыскатель правомощный взыщет эту кровь.

Эгисф

На устах такие речи? В сердце умысл дел таких.
Сам увидишь: тщетен умысл, а владык хулить запрет.

Предводитель хора

Эй, товарищи за дело! Разом на́голо мечи!

Эгисф

Глянь, и мой булат отточен! Умереть и я готов!

Предводитель хора

Клитемнестра

Нет, ни шагу дальше, милый! Воздержися от греха!
Без того убрать нам трудно жатву острого серпа.
Дел ужасных все ли мало? Новой крови лить нельзя.
—
Прежде чем беда случилась. А былому — так и быть.
Пусть страды, досель подъятой, всем довольно будет впредь!
Ах! раздвоенным копытом тяжко демон нас ушиб!
Вот совет мой женский, мужи! Научитесь от жены!

Эгисф

И неистовым хуленьем вызывать судьбу на бой?

Предводитель хора

Не в обычае аргивском подлым трусам угождать.

Эгисф

Не сегодня, завтра, старец, ты за все ответишь мне.

Не сегодня, завтра боги возвратят Ореста мне.

Эгисф

Нищий странник на чужбине — пусть надеждой будет сыт!

Предводитель хора

Ты же, город зачумляя, на чужих хлебах жирей!

Эгисф

Предводитель хора

Расхрабрился при наседке, раззадорился петух.

Клитемнестра

Их злословье — суесловье; ла́ют на ветер они!
— владыки, милый! Что положим, то закон

Уводит Эгисфа во дворец. Хор покидает орхестру.

Примечания

Тетралогия, включавшая в себя три дошедшие до нас трагедии и сатировскую драму «Протей» (см. фр. 187—190), была впервые показана в 458 г. и принесла Эсхилу очередную победу, — вероятно, последнюю при его жизни в Афинах. По-видимому, «Орестея» возобновлялась и после его смерти, так как комическое обсуждение начала «Хоэфор» в аристофановских «Лягушках» (ст. 1124—1176) явно рассчитано на восприятие публики, знавшей оригинал.

Лежащий в основе трилогии миф о походе Агамемнона во главе ахейского войска под Трою, о его возвращении и гибели от рук заговорщиков, а также о последовавшей спустя годы мести его сына Ореста восходит, скорее всего, еще к микенским временам. Во всяком случае, при раскопках микенского дворца были обнаружены остатки той самой ванной комнаты, в которой, согласно Эсхилу, был убит Агамемнон. (Ср. «Агамемнон», ст. 1109, 1127—1129, 1539 сл.; «Хоэфоры», ст. 461, 491 сл.; «Эвмениды», ст. 633—635).

— по другим поводам — проклятье обрушивалось на его потомков неоднократно, так что родовое проклятье Пелопидов являлось до Эсхила как бы объяснением всех случавшихся с ними бед.

Оставляя в стороне подробности проклятья, обрушившегося на Пелопа и изреченного им самим на собственных сыновей — Атрея и Фиеста, поскольку этот мотив в трилогии не затрагивается, начнем с распри, возникшей между братьями, когда они, будучи изгнаны отцом, стали спорить за престол в Микенах (у Эсхила действие перенесено в Аргос). Фиест пытался выиграть спор с помощью соблазненной им жены Атрея (Аг., 1193 сл.), но Зевс вступился за Атрея, который изгнал Фиеста. Однако, опасаясь, что со временем сыновья изгнанника захотят отмстить за отца, Атрей пригласил к себе Фиеста с детьми под видом примирения; пока между взрослыми шла беседа, дети были убиты, а мясо их сварено и подано отцу в виде угощения. Этот «пир Фиеста» неоднократно имеется в виду в «Агамемноне» (ст. 1091 сл., 1095—1097, 1191 сл., 1217—1223, 1242—1244, 1501—1504, 1583—1602; ср. Хоэ. 1068 сл.). Когда Агамемнон отправился в Троянский поход, Эгисф, единственный уцелевший из сыновей Фиеста, обольстил Клитемнестру и подбил ее убить мужа («Одиссея», III, 262—271). Другим поводом для преступления Клитемнестры было жертвоприношение ее дочери Ифигении, совершенное Агамемноном ради того, чтобы умилостивить Артемиду и обеспечить успех похода (ср. Аг., 151—155, 187—204, 228—247, 1414—1420, 1525—1527). В эту обстановку, предшествовавшую концу Троянской войны, Эсхил и вводит в начале своей трилогии зрителя, чтобы затем показать ему новые бедствия в роду Атридов и их благополучный исход. При этом зрителю, конечно, были известны и более ранние обращения поэтов к этому сюжету или, по крайней мере, намеки на него.

Так, «Илиада» старается избегать воспоминаний о мрачном прошлом Агамемнона и его предков. Описывая его царский скипетр, Гомер прямо указывает, что этот символ власти перешел к нему как «законному» наследнику Пелопа и Атрея от его дяди Фиеста (II, 101—108). Среди оставшихся дома детей Агамемнона упоминаются малолетний сын Орест и три дочери, в их числе — живая и здравствующая Ифианасса (IX, 142—145). Возможно, что это имя введено специально для того, чтобы заменить Ифигению, упоминания которой Гомер избегает. Только один раз, когда Агамемнон упрекает Калханта за прежние прорицания, принесшие ему горе (I, 105—108), можно видеть искусный намек на жертвоприношение Ифигении.

В «Одиссее» тоже не слишком согласованно дважды повествуется о гибели Агамемнона от руки Эгисфа (см. IV, 512—537), который затем и становится объектом мести со стороны Ореста. Однако Орест хоронит вместе с Эгисфом и Клитемнестру (III, 303—310), явно являвшуюся пособницей своего любовника (ср. XI, 410—434; XXIV, 191—202), — однако прямо об убийстве Орестом матери гомеровский эпос не говорит.

Только в более позднем произведении — киклической поэме «Киприи», которую мы знаем по прозаическому пересказу, — нашел себе место рассказ о жертвоприношении Ифигении. В поэме «Возвращения» (тоже не сохранившейся) повествовалось об убийстве Агамемнона Эгисфом и Клитемнестрой, — последняя уже прямо была названа соучастницей преступления.

«Орестея» присутствовало жертвоприношение Ифигении, а главным виновником убийства Агамемнона окончательно становилась Клитемнестра. Был у Стесихора и пророческий сон, посетивший мужеубийцу накануне возвращения Ореста (ср. Хоэ. 37—41, 525—550), и его преследование Эриниями, и вмешательство Аполлона. Видимо, уже у Стесихора Агамемнон погибал в ванне, опутанный сетью или тяжелым пеплосом, — во всяком случае, изображающий именно так его убийство рисунок на вазе, выполненной ок. 470 г., предвосхищает этот мотив у Эсхила.

Ровесницей этой вазы является XI Пифийская ода Пиндара (474 г.), где убийцей царя прямо названа Клитемнестра, и ставится остающийся без ответа вопрос, что ее к атому побудило: месть за Ифигению или преступная связь с Эгисфом и боязнь разоблачения? (ст. 17—29).

Таков был тот литературный фон, на котором Эсхил выступил со своей «Орестеей».