Зобнин Ю. В.: Материалы к летописи жизни и творчества Вяч. И. Иванова. Часть 1.
1906 г.

1906

1906 - В новогоднюю ночь у Ивановых в гостях были В. Э и О. М. Мейерхольды, О. М. Мунд (свояченица режиссера), Г. И. и Н. Г. Чулковы, Е. О. Волошина со своей подругой, гимназической учительницей А. И. Орловой, О. А. Беляев-ская и художница Е. Н. Давиденко. За праздничным столом речь, в частности, шла о привлечении к изданию «Факелов» Максима Горького и М. Ф. Андрееву.

2 января Л. Д. Зиновьева-Аннибал заручилась поддержкой брата, гражданского губернатора Петербурга А. Д. Зиновьева для беспрепятственного проведения «сред» (и, действительно, полицейских обысков больше не было).

3 января Горький и М. Ф. Андреева посетили Башню, где, помимо Ивановых, были Мейерхольд, Чулков и Л. И. Габрилович (Галич). Иванов и Мейерхольд говорили о создаваемом театре «Факелы», Чулков - об идее «мистического анархизма». Горький заявил, «что в России только и есть, что искусство» и назвал собравшихся «самыми интересными людьми в России» и даже «ее правительством». Поддержал он и высказанную хозяевами мысль «о необходимости слияния литературных фракций», однако ничего определенного не пообещал.

В ночь с 4 на 5 января состоялась «новогодняя» «среда», на которой Н. А. Котляревский и его жена В. В. Пушкарева-Котляревская рассуждали о причинах увлечения «декадентов» революцией. В числе гостей, помимо завсегдатаев Башни, были Е. О. Волошина с А. И. Орловой, Е. Н. Давыденко, П. С. Соловьева, Н. И. Манасеина, Я. В. Годин, О. А. и Ю. А. Белеявские, а также «две милые к знанию и красоте девушки-курсистки Шиховы».

6 января Ивановы праздновали Крещенский вечер у Ремизовых, где А. М. Ремизов «ворожил», изображая козла, а затем Л. Д. Зиновьева-Аннибал, войдя в пророческий транс, предсказывала собравшимся будущее (Иванову она напророчила: «Этот год будет зеркалом и ты угадаешь себя... и казнишь себя... иногда найдешь себя...»).

В ночь с 11 на 12 января прошла следующая «среда», посвященная «Декадентству как философско-идейному движению». Помимо завсегдатаев в ней участвовали сотрудники сатирического журнала «Жупел» во главе с редактором-издателем З. И. Гржебиным.

В январе выходит книга стихов В. Я. Брюсова «Stephanos. (Венок)» с посвящением «Вячеславу Иванову - поэту, мыслителю, другу». Чтение этой книги подает Иванову идею написать статью на тему «Эллинство, варварство и мы» (впоследствии этот замысел был реализован в программной работе «О веселом ремесле и умном веселии»).

12 января Иванов пишет посвященное Брюсову стихотворение «Венок».

14 января «Факелами» не получилось, ибо Горький, принимавший активное участие в Московском восстании, сидел «на чемоданах», ожидая ареста или эмиграции (через несколько дней он и Андреева уедут в Америку). Тем не менее, Горький, на которого беседа с хозяином Башни произвела сильное впечатление, решил заказать у Иванова для издательства «Знание» перевод «Саламбо» Г. Флобера (о чем он сам напишет в Петербург по дороге в Новый Свет, посулив переводчику 100 рублей за лист -гонорар необычный даже для «Знания»).

16 января Иванов присутствует на концерте «Вечеров современной музыки» (кружок В. Ф. Нувеля и А. П. Нурока), а затем - на собрании у Мережковских, где присутствовали «кадеты» П. Б. Струве и С. Л. Франк («серые дьяволы серединности, по определению Л. Д. Зиновьевой-Аннибал).

17 января Башню посещает приехавший в Петербург В. Я. Брюсов с женой. В этот же день Л. Д. Зиновьева-Аннибал упоминает в письме к М. М. Замятниной, что Иванов «третьего дня ночью написал три стихотворения» и «у него готов 3-й сборник», который будет издан «до весны» («Мечтаем о нем: "Cor Ardens"». В ночь с 18 на 19 января состоялась одна из самых многочисленных (40 человек) и знаменитых «сред» с участием В. Я. и И. М. Брюсовых. Дебатировалась прерванная прошлогодним полицейским обыском тема «Религия и мистика», однако, во время «длиннейшего и скучнейшего» доклада Л. И. Габриловича Л. Д. Зиновьева-Аннибал и В. Я. Брюсов «взбунтовали» присутствовавших на среде молодых литераторов - Блока, Пяста, С. М. Городецкого, А. А. Кондратьева, А. С. Рославлева, Д. М. Цензора, В. В. Башкина, - которые демонстративно покинули заседание и устроили «поэтические посиделки» в комнате Зиновьевой-Аннибал, рассевшись на коврах прямо на полу. В этом «бунте» участвовал и впервые появившийся на Башне М. А. Кузмин. После этого вечер приобрел «неформальный» характер: «дурачились, дразнили друг друга, шутили, потом пошли в столовую, где кто-то разыскал в буфете 3 четвертных вина <...> съели весь ситник и черный хлеб, всю колбасу чайную и ветчину... всю скромную дрянь на столе с восторгом и аппетитом, разливали себе чай из колосса-самовара <...> Мыли стаканы и делали все, что хотели». Иванов, присоединившийся к «бунтовщикам», утверждал, что жена «спасла вечер своим бунтарством и находчивостью» (против чего не возражал, впрочем, и сам «пострадавший» Л. И. Габрилович). Между тем, Брюсов в Петербурге осуществлял среди литераторов важную миссию в качестве эмиссара обновленных «Весов», формировавших в эти недели редакторский портфель только что открывшегося беллетристического отдела. Возвращение в «Весы» Ивановых он полагал одной из главных задач (для чего, в частности, в первый же визит Брюсов возвратил Иванову все долги редакции - 350 рублей).

Они виделись 20 и 21 января на Башне и в гостинице «Северной» (где Брюсовы остановились) и Иванов согласился передать в февральский номер «Весов» подборку стихотворений и статью.

Днем 22 января В. Я. и И. М. Брюсовы вновь посетили Башню. Во время этого визита состоялся тягостная политическая дискуссия, едва не поссорившая хозяев и гостей: Брюсов и Иоанна Матвеевна, пережившие ужасы декабрьских московских боев, решительно возражали Ивановым, славившим «героев восстания» («... Пришла Брюсова и стала говорить, что она и прочие "обыватели" Москвы благодарны Дубасову, и что лучше ей слушать пристава, нежели еврея. Я ругалась, а В<ячеслав> сказал, что в своем доме не допустит больше ни одного слова, оправдывающего расстрелы (удалилась в слезах, злая бедная дурочка)»). Однако решительной ссоры не произошло и вечером Ивановы и Брюсовы встретились у Сологуба, где хозяин читал рассказ «Чудо отрока Лиина», а Брюсов, очевидно, антиутопию «Республика Южного Креста».

23 января Ивановы были на генеральной репетиции «Антигоны» Софокла (в переводе Мережковского) в Александринском театре: их, от имени актеров труппы Мейерхольда, пригласил Б. К. Пронин.

24 января дружеские отношения Ивановых и Брюсовых были восстановлены («Только что нежно жала руку Валерию, - писала Л. Д. Зиновьева-Аннибал М. М. Замятниной. - Кудесник этот человек! Чарует в нем художник и дикая, вольная личность! <...> Что-то таинственное и, верю, светлое, создает в нем дружбу к Вяч<еславу>»). В этот день Иванов написал стихотворение «Люцина» (опубликовано в № 1 журнала «Прометей» за 1906 г.).

«среде» 25 января, которая была посвящена исключительно чтению стихов.

27 января труппа В. Э. Мейерхольда уехала на длительные гастроли в провинцию и создание театра «Факелы» было «отложено» (как оказалось, навсегда).

Днем 29 января на Башне был с визитом Н. А. Бердяев, который «до полного головокружения» говорил с хозяевами «о свободе Воли, реализме и идеализме», после чего все трое пошли на литературные вечер к Сологубу (там Иванов записал экспромт «на общественную тему» в альбом поэту В. В. Уманову-Каплуновскому).

30 января Иванов был с визитами у И. М. Гревса и Е. В. Аничкова, приглашая их на грядущую «среду» (оба изъявили согласие и оба не пришли).

31 января вышел № 1 (стартовый) «Золотого руна» под редакцией С. А. Соколова (Кречетова). Им написано редакционное предисловие (от имени «Золотого руна»), в котором сформулирован «декадентский» набор принципов деятельности журнала.

1 февраля Иванов, вернувшись от К. А. Сюннерберга (где ночь напролет продолжалось собрание «факельщиков», которым С. П. Дягилев вдруг решил построить здание театра (разумеется, из этого утопического проекта ничего не вышло), застает у себя К. А. Сомова. Тот по поручению издателя «Золотого Руна» Н. П. Рябушинского, просит разрешения написать портрет поэта («Я прошу разрешения написать Ваше прекрасное лицо!»).

В ночь с 1 на 2 февраля прошла очередная «среда», «распавшаяся» на литературную и философскую части. Первая состояла из чтения Ивановым рассказа Л. Д. Зиновьевой-Аннибал «Бред», обсуждения его и, затем, чтения стихов всеми желающими. Вторая оказалась импровизационным собеседованием на тему «Творчество Федора Сологуба», в результате которого была принята формула «Мистика есть воление Невозможного», предложенная Л. Д. Зиновьевой-Аннибал. На вечере присутствовали, помимо завсегдатаев приехавший из Москвы Б. К. Зайцев, Н. А. Тэффи, химик А. А. Байков, музыкальный критик В. Ф. Нувель, писательницы Мирэ (А. М. Моисеева) и Макс Ли (О. Н. Хренникова), поэтесса Н. В. Крандиевская, журналист и филолог А. А. Смирнов, прозаик А. П. Чапыгин, поэты Ю. Н. Верховский, Л. Н. Андру-сон, В. Н. Гордин, В. Н. Всеволодовский-Гернгросс.

2 февраля Ивановым нанес визит С. Л. Поляков (Литовцев), знакомый по парижской русской Высшей школе общественных наук (к этому времени уже прекратившей свое существование). В этот день Иванов начинает работу над «двумя статьями» для «Золотого Руна», которые потом составят большое эссе «Предчувствия и предвестия» (опубликовано в №№ 5 и 6). у Ивановых на Башне собирался «кружок так называемых "маленьких реалистов"» во главе с М. П. Арцыбашевым. Обсуждалась его повесть «Кровавое пятно», причем обсуждение (затянувшееся до 4-х часов ночи) превратилось в бурную дискуссию о недавних московских событиях. С речами о «московских расстрелах» выступили А. В. Луначарский (о завоевании будущего бессмертного человечества), В. Н. Ивановский, адвокат М. Ф. Воль-кенштейн. Иванов взял заключительное слово, в котором остановился на «бо-гостроительской» проповеди Луначарского («наш критик желает быть пророком, но хуже, что он требует, чтобы и художник был пророком»).

7 февраля Ивановы были на блинах (Масляная неделя) у Ремизовых, откуда отправились в Университет на закрытое заседание петербургского философского общества, где Мережковский зачитывал реферат «О литературно-общественных идеях Достоевского».

8 ночь с 8 февраля на 9 февраля прошла «небольшая» «среда» под председательством Н. А. Бердяева. Главным событием стало чтение С. М. Городецким своих стихов («Изумительный, с ног сшибающий талант Городецкого. Пьяный поэт, пьяных слов, пьяных образов, вакхически, хаотически закруживающий вихрь в нервах слушателей») и чтение Ивановым только что созданной «Мэнады», «с безумными, бьющими по сердцу рифмами». Впечатление было настолько сильным, что стала дебатировалась тема «О ритме». Выступали композитор В. Г. Каратыгин, С. М. Городецкий, Иванов и Зиновьева-Аннибал.

10 февраля Ивановы обедали у Д. Е. Жуковского в компании «кадетов» - П. Б. Струве, С. Л. Франка и А. В. Тырковой-Вильямс (которые предлагали им сотрудничество в альманахе «Полярная звезда»), а затем были на именинах Павлы Афанасьевны Замятниной (матери М. М. Замятниной). Иванов получил известие от М. И. Ростовцева о том, что появилась возможность публикации его латинской диссертации приложением к «Запискам Императорского Русского Археологического Общества», а Жуковский гарантировал ему «бесплатное» издание «Эллинской религии страдающего бога» и «книги статей».

В Прощенное воскресенье 12 февраля у Ивановых был Г. И. Чулков «с проектами, сметами и выкладками "Факелов"», а затем Иванов и Зиновье-ва-Аннибал посетили Розанова. «Мы с Вячеславом, - описывала этот «ужасный» (sic!) день Л. Д. Зиновьева-Аннибал, - за последнее время нелепо, но сильно ссоримся из-за государственности, целостности России, славянском союзе и тому подобных святынях "нацьональных поэтов" вроде Пушкиных, Тютчевых, Никольских и Ивановых... А Розанов говорил, что у нас всегда медовый месяц, что мы страшно похожи друг на друга и душою можем даже разойтись, мирил нас, благословил и заставил на лестнице поцеловаться...». Вечером этого же дня Ивановы были у Сологуба, который читал им финал «Мелкого беса» и чуть не поссорился с Ивановым из-за его оценки услышанного.

В ночь с 15 на 16 февраля на Башне проходит «среда», посвященная теме «Социализм и искусство», собравшая более 40 человек. С основным докладом выступил (неудачно) Е. В. Аничков, после чего прошли «тусклые» прения. Оживление внесли прочитанные Городецким и Ивановым новые стихотворения (в частности - «Неотлучные»). Мережковский подарил Иванову только что вышедшую книгу статей «Грядущий хам».

На следующий день, знакомясь с «подарком», Иванов обнаружил в книге «полемические красоты непорядочного свойства».

20 февраля «Несколько дней уже не знаю, как преодолеть душевную смуту, и оттого пишу эти строки. Как? Передо мною очевидная наличность преднамеренного и коварного оклеветания, очернения, дискредитирования?»). В тот же день Иванов пишет «прелестные стишки еще о бессоннице» (возможно, «Казни ль вестник предрассветный...») и посещают концерт «Вечеров современной музыки», а затем - литературный вечер у Л. И. Галича (Габриловича). Последний накануне выступил в газете «Театр и искусство» (№ 8, 19 февраля; продолжение в № 9, 26 февраля) c обстоятельной статьей «Дионисово соборное действо и мистический театр "Факелы"», в которой назвал Иванова «едва ли не первым теоретиком искусства с законченным художественным мировоззрением» во всей... русской литературе.

В ночь с 22 на 23 февраля проходит многочисленная (более 45 человек) «среда», содержанием которой, по предложению председателя Н. А. Бердяева, стала дискуссия «О черте». Иванов произнес на ней большую речь, противопоставив понимание зла Мережковским как «абсолютной срединно-сти» - своему пониманию «глубин сатанинских» как ницшевского «духа тяжести». Там же Иванов обвинил Мережковского в клевете на его трактовку Диониса. Помимо Иванова с речами выступали Галич (о «Мелком бесе» Сологуба) и Зиновьева-Аннибал, объявившая диавольским началом «все существующее» и только Невозможное - «выходом из него». После прений и чтения стихов, когда большинство посетителей ушло, Иванов читал свои стихи (в частности - «Мэнаду» и «Ветер») для оставшегося «узкого круга» (Д. Е. Жуковский, Е. К. Герцык, Ан. Н. Чеботаревская, Д. И. Цензор и В. Н. Ивановский). Любопытно, что Мережковские (25 февраля они уезжали за границу в двухгодичное «добровольное изгнание») устраивали у себя в этот день прощальный вечер, на котором присутствовали Блок, Белый и А. В. Карташев, проигнорировавшие приглашение на Башню. Ивановы (по всей вероятности, несправедливо) расценили это как враждебный демарш.

23 февраля Ивановых посетил Андрей Белый, а после этого (неудачного) визита, Иванов и Зиновьева-Аннибал пошли на вернисаж «Мира Искусства».

27 февраля Иванов редактировал свое «берлинское» послание А. Д. Дмитриевскому «Ars Mystica» для публикации в альманахе «Свободная совесть. Книга вторая» (публикация не состоялась, вместо этой поэмы Иванов дал в альманах «Псалом Солнечный»). В этот день Ивановым нанесла визит Е. К. Герцык, которой Иванов читал начало новой начатой им трагедии «Прометей».

В конце февраля на Башне поселяется приблудная кошка La Vampa, которая «обладает всеми свойствами культурного квартиранта». В феврале в № 2 «Весов» появилась огромная подборка стихотворений Иванова «Северное Солнце» («Северное Солнце», «На Родине», «Москва», «Духов День», «Троицын День», «Ущерб», «Вечеровое Коло», «Заря-Заряница», «Повилики», «В Алый Час», «Лебеди», «Солнце» (впоследствии «Хор Солнечный») и две «Газелы»). В этом же № «Весов» была опубликована статья «Товарища Германа» (З. Н. Гиппиус) «Золотое руно», в которой высмеивается пафос редакционной статьи нового журнала и сам С. А. Соколов (Кречетов). Между тем стихотворения Иванова «Путь в Эммаус» и «Валун» появились в № 2 «Золотого Руна».

с 1 на 2 марта на «башне» прошла «среда», посвященная «Искусству будущего». На ней разгорелся спор Иванова и Белого (последний говорил об исчезновении искусства, после «слияния объекта творчества с субъектом творящим», т. е. после превращения художника в «теурга»; Иванов же утверждал, что в таком случае «Ангелы будут художниками» и творчество приобретет качество «творения»). После с защитой «искусства для искусства» выступал В. Ф. Нувель, а за ним - Дымов, Бердяев («народ никакого искусства, кроме классического по направлению, т. е. объективирующего, не знает») и «много мямлящих и прихорашивающихся болтунов». Затем с чтением стихов выступили Ивановский, Б. А. Леман (Дикс), В. М. Волькен-штейн (сын адвоката), Городецкий и Белый. В заключение два стихотворения прочел Иванов. Вероятно, на этой «среде» с Ивановыми познакомился черниговский писатель С. В. Троцкий (он публиковался в «Новом пути» и альманахе «Свободная совесть»).

С 4 марта Иванов начинает позировать К. А. Сомову. В ходе этих сеансов происходит дружеское сближение художника с «моделью» и возникает идея организации на Башне, помимо «сред», интимных эстетических собраний «для избранных».

В ночь с 8 на 9 марта - очередная «среда», продолжение беседы об «Искусстве будущего». Выступали Иванов, Бердяев, Нувель, И. Э. Грабарь (с критикой эстетики «мирискусников») и знакомый Иванова по московскому подготовительному пансиону М. И. Туган-Барановский.

15 марта Иванов сделал визиты к В. Ф. Нувелю и С. П. Дягилеву (последний хотел содействовать созданию театра «Факелов»).

В ночь с 15 на 17 марта проходит третья (и последняя) «среда» об «Искусстве будущего». На ней присутствовал К. И. Чуковский, против которого начиналось судебное преследование (за редактирование сатирического журнала «Сигнал»). Чуковский задержался у Ивановых после разъезда гостей и получил полную поддержку и добрые напутствия («Странно и трогательно прильнул он к нам в первое же свое посещение»). Сам же Чуковский в письме к В. Я. Брюсову от 17 марта оценил увиденное так: «Вечер изобиловал поэтами иудейского вероисповедания, воспевавшими баррикады и забастовки. Много говорили о Вас».

Около 17 марта написаны стихотворения «Палачам» и, вероятно, «Под березой».

17 марта у Ивановых был немецкий поэт И. фон Гюнтер, который переводил на немецкий произведения русских модернистов (в том числе, Иванова и Зиновьеву-Аннибал). «Красивый и талантливый юноша» понравился хозяевам и Сомову, работавшему над портретом. В этот же день «ибо более левые не выставляют кандидатов»).

В день выборов, 20 марта Иванов ходил голосовать в Соляной городок.

21 марта И. фон Гюнтер вновь является во время сеанса позирования и читает Иванову и Сомову «свои музыкальные стихи и переводы».

22 марта проходит еще один сеанс, во время которого приходит Г. И. Чулков - обсуждать обложку альманаха «Факелы» (которую накануне сделал Е. Е. Лансере). Иванов в эти дни сидит за корректурами альманаха.

В ночь с 22 на 23 марта, накануне именин Л. Д. Зиновьевой-Аннибал проходит «среда», посвященная проблеме «Счастья для современной души» и собравшая 34 человека. Вечер открыл И. фон Гюнтер, прочитавший свои стихотворения, обращенные к Зиновьевой-Аннибал и Иванову. Сам Иванов выступил с речью, утверждая, что «счастье, как кажется, действительно, умерло, и для современной души возможно только упоение-экстаз, который соединяет высшую полноту мгновенья с острейшим ощущением трагизма жизни». Затем он выслушивал определения «современного счастья» от собравшихся, неизменно резюмируя: «Грустное счастье!». На именинницу это произвело удручающее впечатление.

24 марта Сомов вновь работает на Башне.

25 марта на Башне происходит импровизированный маскарад с цветами, венками и античными одеждами с участием Ю. А. Беляевской, Л. Ю. Бердяевой, Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, Н. Г. Чулковой, Н. А. Бердяева, К. А. Сомова, И. фон Гюнтера и Иванова. «Стали пить вино и шутить, потом стали говорить горячо о красоте и ее счастии, что нужно спасти ее для жизни <...> Решено было <...> с осени начать "преображать" костюмы и нравы, устроив ядро истинной красоты при помощи наших художников. Сомов, бывший очень робким и несколько исключительным в своих идеалах 18-го века, теперь совершенно соблазнен моими хитонами и нашими жаркими проповедями» (письмо Л. Д. Зиновьевой-Аннибал М. М. Замятниной от 26 марта). Это было началом интимных жизнетворческих акций на Башне, проводимых тайно для избранных.

Вечером 26 марта «Не возвращайтесь», а по окончании спектакля поехали к Ф. К. Сологубу, который до 4-х часов ночи читал свои «сказочки» в компании «поэтов сатанинского пошиба».

28 марта Иванов пишет «Сновидение Фараона», посвященное П. С. Соловьевой (Allegro) - в ответ на ее стихотворную реплику о драматургии Дымова, - а также «Терцины к Сомову». В этот день он позировал, а вечером принимал на Башне И. фон Гюнтера.

Сомов вновь работает на Башне, куда заходили также композитор В. А. Сенилов (договариваться с Зиновьевой-Аннибал о либретто оперы «Страна Солнца» «к будущему году»), Б. А. Леман (приглашать на устраиваемый им литературный вечер) и И. фон Гюнтер (заниматься хиромантическими экспериментами).

На «среде» в ночь с 29 на 30 марта заслушивался доклад «Верность земле», прочитанный испанским банкиром, издателем и мистиком Дерибасом (знакомым Н. А. Бердяева), Иванов читал стихи, а затем состоялась беседа Иванова, О. Дымова и Е. В. Аничкова о романтизме и творчестве К. А. Сомова. Это было «камерное» собрание завсегдатаев «сред» (12 человек), из «новичков» присутствовал композитор М. Ф. Гнесин.

выходит первый альманах «Факелы» (цензурный экземпляр на Башню приносит Г. И. Чулков), в котором приняли участие Андрей Белый, А. А. Блок, Ф. К. Сологуб, В. Я. Брюсов, Л. Н. Андреев, И. А. Бунин. Иванов был представлен здесь стихотворениями «Odi et spero» («Палачам»), «Неприятие мира» («Притча о девах»), «Парнас» («Сердце Диониса»), циклом «Бессонницы» и «Дифирамбом» («Огненосцы»).

Вечером на Башне вновь был И. фон Гюнтер. 31 марта «мастерски раскритиковал», так что Верховский ушел «довольным и обогащенным». Вечером Ивановы нанесли визит композитору М. Ф. Гнесину, который играл им свои хоровые темы на стихи Бальмонта и фрагменты из только что написанной оперы Н. А. Римского-Корсакова «Сказание о граде Китеже» (которой восхищался). В гостях у Гнесина, вместе с Ивановыми, был В. М. Волькен-штейн, развивавший идеи о пластическом творчестве в музыке и поэзии. В марте вышел № 3 «Золотого руна» в котором помещен ответ С. А. Соколова «товарищу Герману» с упреками «Весам» на «небратское отношение» к новому журналу, продиктованное «оскорбленным монополизмом» в области модернистской периодики.

В Светлое Воскресенье 2 апреля «застряли у Ремизова», который читал им свои «изумительно фантастические» сказки.

В первую половину апреля Иванов «завален» издательскими делами: с подачи М. И. Ростовцева он вновь возвращается к диссертации «De Societatibus Vestigalium», С. Н. Булгаков настоятельно просит у него статей для начатой в Киеве газеты «Народ», а Д. Е Жуковский торопит с завершением редактуры «Эллинской религии страдающего бога». Помимо того, Ю. А. Беляев-ская «упросила» его прочесть лекцию в пользу учителей, пострадавших от политических гонений, а актер и педагог Ю. Э. Озаровский (с которым Ивановы тогда же познакомились) - лекцию в пользу бедных учеников театрального училиша, организующих поездку в Грецию.

В ночь с 5 на 6 апреля «Романтично ли современное искусство?». Среда вышла, по выражению Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, «неожиданно пышной», хотя к началу (23 ч.) собралось около 12 человек. Однако к полуночи гости принялись «валить». В этот раз Башню, в поисках «экстатического репертуара» на новый сезон, посетила выдающаяся финская актриса Ида Аальберг. Во время прений Иванов читал отрывки из статьи «Предчувствия и предвестия»: о грядущей «органической» эпохе, пророками которой являются нынешние символисты.

Следующая «среда», в ночь с 12 на 13 апреля, посвящалась «Факелам» (только что миновавшим цензуру и поступившим в продажу). «Литературное отделение» было поставлено вперед: актриса В. А. Щеголева (жена литературоведа) с успехом читала стихи Брюсова и Иванова. Затем с чтением новых стихов выступили Сологуб, Городецкий, Иванов, В. М. Волькенштейн и О. А. Беляевская. Затем обсуждались «Факелы».

14 апреля

15 апреля Ивановы и Сомов были у Бердяевых, а затем на вечере у Н. И. Манасеиной, где присутствовали М. И. и С. М. Ростовцевы, Н. А. Котляревский и В. В. Пушкарева-Котляревская, Н. А. и Л. Ю. Бердяевы, А. М. и С. П. Ремизовы, П. С. Соловьева, О. Дымов и художник-иллюстратор М. М. Мурашко. После ужина П. С. Соловьева и Л. Д. Зиновьева-Аннибал пели русские песни, романсы и арии, а Дымов исполнял пародии на Иванова.

17 апреля Ивановы были у Щеголевых. Иванов в благодарность за прекрасное выступление на минувшей «среде» посвятил хозяйке стихотворение «Самоотчуждение» и просил ее выступить и на «среде» грядущей.

на Башню приходят К. А. Сомов и В. Ф. Нувель в сопровождении М. А. Кузмина. С этого визита начинается дружба Кузмина с Ивановым. Во время встречи обсуждаются «Вечера Гафиза», которые Ивановы и Сомов планируют организовать на Башне по завершении «сред».

В ночь с 19 на 20 апреля на очередной «среде» вновь обсуждались «Факелы» и «мистический анархизм». «Литературная часть» вновь предшествовала прениям. В. А. Щеголева прочла стихотворения Э. Верхарна в переводе Брюсова. Новые стихи читал С. М. Городецкий, а затем «на бис» Иванов прочел уже прозвучавшие на предыдущих заседаниях «Терцины к Сомову» и новое, посвященное художнику стихотворение «Фейерверк». После Иванова Андрей Белый читал эссе «Феникс». На рассвете гости поднялись на крышу дома и гуляли там по карнизам у башенного купола.

на Башне обедали Сомов и В. Ф. Нувель.

22 апреля на Башне обедали Е. В. Аничков и Андрей Белый.

25 апреля, «Адская почта», в котором участвовали О. Дымов, З. И. Гржебин, А. И. Куприн. Читали тексты для № 1 (вышел в начале мая; в этом журнале Иванов, входивший в редакционный комитет, опубликовал стихотворения «Сивилла» и «Стены Каиновы»). Затем пришел опоздавший на заседание «Почты» Г. И. Чулков и читал свои новые стихи. Вечером Л. Д. Зиновьева-Аннибал читала Иванову роман М. А. Кузмина «Крылья».

26 апреля на Башне вновь заседали участники «Адской почты».

с 26 на 27 апреля состоялся «Апофеоз Сред - наша прощальная Среда» (Л. Д. Зиновьева-Аннибал), собравшая более 50 участников. Хозяевам Башни преподнесли огромный букет из лилий, роз, гвоздик и гиацинтов, с лентой: «Лидии и Вячеславу Ивановым от друзей Сред». Зиновьева-Аннибал была председателем этого собрания, а Иванов произнес речь на тему «В чем состоит Красота Жизни?» («Поставил Вячеслав вопрос, к какой красоте мы идем: к красоте ли трагизма больших чувств и катастроф или к холодной мудрости и изящному эпикуреизму»). После Иванова выступил Е. В. Аничков и, по словам М. А. Кузмина, «ругал почти в глаза все общество, которое гомерически хохотало и хлопало в ладоши, говорил, что эстетизм -мещанство, громил неотомщенную неверность жен, разврат, который конец всего, только не его речи». Затем стихи Брюсова и Иванова декламировала В. А. Щеголева, новые стихи читал С. М. Городецкий, а рассвет все встречали на крыше Башни. Несмотря на то, что «среды» завершались, собрания на Башне отнюдь не планировалось прекратить, однако они приобретали новое качество тайных жизнетворческих кружков. Первый из них, «Гафизовский кабачок, очень интимный, очень смелый, в костюмах, на коврах, философский, художественный и эротический», уже на этом заседании был назначен на следующий вторник, о чем конфиденциально были оповещены Сомов, Нувель, Кузмин, Бердяевы и Городецкий. Последний остался у Ивановых после разъезда гостей и до 8 ч. утра имел с ними исповедальную беседу.

27 апреля в помещении Таврического дворца (напротив Башни) открывает свою работу Первая государственная Дума, однако никакого интереса к этому событию обитатели Башни не проявили.

Ивановы были у М. В. Добужинского.

29 апреля К. А. Сомов завершает работу над портретом Иванова для «Золотого Руна», и в честь этого на Башне устраивается праздничный ужин, затянувшийся до 2-х часов ночи.

30 апреля «О вражде полов», в котором «мужскую» точку зрения представляла П. С. Соловьева, а «женскую» Л. Д. Зиновьева-Аннибал. Затем М. И. Ростовцев сказал речь о мистике древнего Эроса, а Иванов - о холоде Красоты и ее союзе с огнем Вакха.

1 мая Иванов посетил М. А. Кузмина (квартировавшего у своей сестры В. А. Мошковой) и познакомился здесь с его племянником-гимназистом С. А. Ауслендером, который начинал пробовать силы в литературе.

2 мая на Башне состоялся первый интимный костюмированный «Вечер Гафиза», на котором до утра шла изысканная беседа, перемежаемая чтением стихов. Все участники получили игровые имена: Иванов - Эль-Руми и Гиперион, Зиновьева-Аннибал - Диотима, Бердяев - Соломон, Кузмин - Антиной и Харикл, Сомов - Аладдин, Нувель - Петроний, Корсар и Renouveau. «Как платье, непривычное имя, "ты" меняют отношения», подытоживал впечатления от вечера (продолжавшегося до утра) М. А. Кузмин. Кузмин написал стихотворное приветствие «гафизитам» («Нежной гирляндою надпись гласит у карниза / "Здесь кабачок мудреца и поэта Гафиза"...»), но, по мнению Иванова, оно «выставило не совсем ту программу, которую он и Зиновьева-Аннибал предполагали» («Двери звали / К тайномудрому безделью. / Тем бездельем / Мы с весельем / Шум толпы с себя свергали»).

3 мая на Башню вечером, по старой памяти, пришло около двадцати человек, которые «представляли всякий вздор» (в частности, с каким животным ассоциируется каждый из завсегдатаев Башни). М. А. Кузмин (уподобленный серне) отмечал в дневнике, что обстановку скандализировал некий студент, пытавшийся узнать, законным ли браком соединены Мережковские. Никакой «интеллектуальной программы» на вечере не было.

Вечером 4 мая «интервьюировал» его («Кому Вы любите молиться?», «Ревнивы ли Вы?», «Собираетесь ли жениться?» и т. д.). Вслед за мужем пришла и Л. Д. Зиновьева-Аннибал. Этот длительный визит не прибавил взаимопонимания между гостями и хозяином, которому было «тяжело и неловко».

5 мая Иванов вновь был у Кузмина, который играл ему свой музыкальный цикл «Детские песни» и читал стихи. И от того, и от другого Иванов был в восторге. Во время этого визита обсуждался вопрос о привлечении С. А. Ауслендера к «Вечерам Гафиза».

5 мая Государственная дума выступила с обращением к Совету министров с требованием всеобщих выборов, гарантий гражданских свобод и отмены смертной казни; это стало началом очередного политического кризиса.

на Башне проходит второй «Вечер Гафиза», в котором участвовали, помимо прежних «гафизитов», Л. С. Бакст, Л. Ю. Бердяева, С. М. Городецкий и С. А. Ауслендер. Из них в кружке остались только Городецкий (Зейн, Гермес) и Ауслендер (Ганимед): Бердяеву, которая всех «стесняла», исключили прямым голосованием, а Бакст больше не появлялся по собственному желанию. Для этого вечера Ивановым было написано стихотворение «Друзьям Гафиза. Вечеря вторая. 8 мая 1906 г. в Петробагдаде. Встреча гостей». «Все целовались, я не целовался только с Сомовым и Бердяевым, - отмечал в дневнике Кузмин. - Играли на флейтах, пили, было шумно и несколько бестолково, пахло розовым маслом, платья были пестры». Иванов говорил об экстазе как необходимом составе наслаждения, одухотворяющем и «освящающем» его.

12 мая у Ивановых был Кузмин.

В первой половине мая выходит «Золотого руна» с первыми частями статьи Иванова «Предчувствия и предвестия» и публикацией его стихотворений («Пригвожденные», «Неотлучные»), а также № 5 «Весов» с откликом Брюсова на первую книгу «Факелов» (статья «Вехи IV. Факелы»), где «новое течение в литературе» подверглось уничижительной критике («Программы настоящих, не выдуманных литературных школ всегда выставляют на своем знамени именно литературные принципы, художественные заветы. <...> Объединять же художественные произведения по признакам, не имеющим отношения к искусству, значит - отказываться от искусства <...> Собирать в альманахе поэмы и рассказы авторов "не приемлющих мира", все равно, что просить сотрудничества только у авторов с желтыми глазами или с фамилиями на гласные и шипящие буквы»).

14 мая Иванов почувствовал недомогание и намеченный на следующий день «Вечер Гафиза» отменил. Несмотря на «желудочную инфлюэнцию» он работает над вступительной статьей к готовящейся книге статей Г. И. Чул-кова «О мистическом анархизме», ответом на критику Брюсову (статья «О "факельщиках" и других именах собирательных. Ответ Аврелию»; опубликована в № 6 «Весов») и второй частью «Предчувствий и предвестий» (будет опубликована в № 6 «Золотого Руна»).

16 мая Сомов, Кузмин, С. А. Ауслендер и В. Ф. Нувель навещают больного Иванова, который, впрочем, «был в духе», - и этот визит превратился в «гафизитскую импровизацию». В ней участвовала и пришедшая независимо от «гафизитов» Ан. Н. Чеботаревская. «Я сделал смесь из вина <...> вообще что-то невообразимое, - отмечал в дневнике М. А. Кузмин. - Сомов стал пьянеть, но был еще мир, перешли на французский, потом на итальянский, потом на английский. Чеботаревскую носили на руках и клали на колени. Под флейты я с Нувелем плясали, потом я один, все целовались». Л. Д. Зиновьева-Аннибал читала собравшимся свою только что завершенную повесть «Тридцать три урода».

на Башню за статьей-предисловием Иванова приходил Г. И. Чулков. Л. Д. Зиновьева-Аннибал играла ему на «гафизских дудках» (свирелях).

22 мая был третий «Вечер Гафиза», который открывался новым стихотворением Иванова «Друзьям Гафиза. Вечеря третья». Об этой «вечере» Зиновьева-Аннибал писала М. М. Замятниной: «Мы имеем за вдохновение персидский Гафиз, где мудрость, поэзия и любовь, и пол смешивался, и Кравчий - прекрасный юноша, как женщина, вдохновлял поэта и пламенил сердца. Наш кравчий, красивый юноша, окончивший только гимназию, поэт (и с<оциал>-д<емократ>!) жаждет мудрости, и прелестно, нежно чувственен и целомудрен. Мы одеваем костюмы, некоторые себе сшили дивные, совершенно преображаемся, устилаем коврами комнату Вячеслава, ставим на пол подстилочки с вином, сластями и сыром, и так возлежим в беседе и... поцелуях, называя друг друга именами, нами каждым для каждого приду<ман-ными>». Иванов объявил о том, что будет писать роман «Северный Гафиз», Нувель и Кузмин плясали, Городецкий устраивал из своего хитона «Палатку Гафиза» для целующихся (которые видели сверху «веселое лицо Городецкого, как высокий Ярило на палке»).

23 мая «Союза русского народа» познакомиться с эстетом-националистом, издателем «Скорпиона» С. А. Поляковым и «делал курбеты насчет социал-демократии».

В среду 24 мая Иванов был в редакции «Адской почты», а затем на Башне состоялся «синтетический» вечер, сочетающий старые традиции интеллектуальных собраний (дебатируемая тема - «О поле») с провокационной интимностью «Вечеров Гафиза». Гости расположились на подушках на ковре (Бердяев председательствовал лежа на полу между свечей, со звонком, привязанным к ноге). Выступали А. М. Ремизов, который говорил «ужасно забавные и страшно смелые вещи», Иванов с речью о физике и мистике пола (выделял не две, а четыре половые градации), Бердяев с речью о преодолении смерти физическом (семья) и метафизическом (личность), С. М. Городецкий (о божественном Третьем поле как слиянии биологических полов). На вечере присутствовали все «гафизиты», а также датский писатель О. Маделунг с подругой-скрипачкой (она исполнила несколько музыкальных номеров), Л. Ю. Бердяева, С. П. Ремизова, Б. А. Леман (Дикс). После того, как ушли гости и чета Бердяевых, «остался один Гафиз, и до шести часов утра, встретив еще в 3 часа солнце, продолжали тему на вопрос, что такое поцелуй, диспут шел полу по-латыни, ибо уже говорилось все до конца».

25 мая «Александрийские песни». Вечером все трое гуляли по городу. Весь день и вечер 26 мая у Ивановых гостил Ю. Н. Верховский.

Иванов на Башне читал Кузмину отрывки из трагедии «Прометей», над которой работал. Затем Иванов поехал в редакцию «Адской почты», а Кузмин и Зиновьева-Аннибал гуляли по Таврическому саду. Вернувшись, они уже застали на Таврической, 25 Иванова в раздраженном состоянии. Кузмин ушел «напутствуемый заявлением Иванова, что он не ненавидит только Городецкого, Бакста и Бердяева». Вероятно, подобное объяснялось тем, что в этот день Иванов получил письмо из Харькова от Д. М. Ивановой, в котором сообщалось о психическом заболевании дочери Саши («... Девочка явно впадает в конечное идиотство»).

29 мая «Вечер Гафиза», на котором не было Сомова (умерла его мать) и Бердяевых (из-за «забаллотированной» Л. Ю. Бердяевой). «Приветственные стихи», обращенные к «гафизитам» на этом вечере читал Городецкий.

30 мая Иванов был у Кузмина.

31 мая Ивановы присуствуют на похоронах матери К. А. Сомова на кладбище Новодевичьего монастыря. на Башне вновь состоялась «неофициальная среда» с участием «гафизитов» (кроме Сомова), Л. С. Бакста, К. А. Сюннерберга и представителей фракции кадетов в Думе С. А. Котляревского и П. Б. Струве, которые пророчили России от 5 до 50 лет «революции и варварства» и «плакали о культуре». После напряженной беседы с ними («Мы прикованы к тачке долга политического, к тачке скуки!») Иванов долго говорил «о прогрессивной энергетике» и о «человеке, как моральном существе». В мае выходит № 5 «Весов» с еще одной статьей «товарища Германа» (на этот раз под псевдонимом скрывался В. Я. Брюсов) - «Золотому руну», в которой С. А. Кречетов объявлялся «наивным декадентом», не владеющим русским языком. В этом же № 5 «Весов» помещена статья «Аврелия» (В. Я. Брюсова) «Вехи. V. "Факелы"», критически оценивающая альманах мистических анархистов как орган мертворожденного литературного направления (символизм и мистический анархизм объявлялись двумя разными модернистскими школами).

В мае Иванов и Зиновьева-Аннибал решают вопрос о дальнейшем образовании С. К. Шварсалона, который за год обучения в Женевском университете так и не «нашел себя» (в конце концов, по протекции Иванова он будет переведен в Дерптский университет, под крыло преподававшего там с 1896 г. М. Н. Крашенинникова).

В мае вернувшийся с гастролей В. Э. Мейерхольд подписывает контракт с В. Ф. Комиссаржевской, в театре которой он надеялся осуществить замыслы неосуществленного театра «Факелы».

на Башню привезли рояль. В это время Иванов делал первую запись в начатом дневнике, которую завершил потому известной сентенцией: «Сократ, занимайся музыкой».

Утром 2 июня Иванов и Зиновьева-Аннибал в очередной раз гадали об «опасностях перевезения семьи сюда, на волкан». Затем к ним приходили с последними парижскими новостями о Бальмонте, Мережковских и Волошиных только что приехавшие в Петербург З. И. Таберио и В. С. Врасская, а также - Г. И. Чулков. Пришло письмо от Ф. К. Сологуба со стихотворным посланием Иванов ответил на него стихотворением «Апотропей», опубликованном только в 1909 г. в № 2/3 «Золотого Руна»). Приходит письмо от Н. Е. Пояркова с просьбой отрецензировать его книгу стихов «Солнечные песни» (рецензия Иванова вышла в № 7 «Весов»). Вечером на новом рояле музицировали Кузмин и Нувель, игравшие произведения итальянских композиторов XVII века, а Л. Д. Зиновьева-Аннибал и К. А. Сомов пели под их аккомпанемент арии из опер. В этот вечер на Башне были Л. С. Бакст и С. П. Ремизова, читавшая новый рассказ мужа. Собрание продолжалось всю ночь «до солнечного восхода».

3 июня «Стихов о современности» Э. Верхарна в переводе Брюсова с надписью переводчика: «Вяч. Ив. от друга его поэзии» (Иванов неприязненно отмечает в дневнике: «Холодность?»). В анонсе будущих изданий «Скорпиона» на обложке упомянуты «Cor Ardens» и сборник избранных стихотворений Иванова. Кузмин играл у Ивановых отрывки из «Свадьбы Фигаро» Дж. Россини, аккомпанируя Сомову и Зиновьевой-Аннибал. За обедом Кузмин и Нувель дразнили Иванова, говоря о его романтическом «максимализме», тогда как себя они называли «минималистами», которые всегда достигают «наибольшего». Кузмин рассказывал скандальные истории о своей жизни.

4 июня на Башне были Б. А. Леман (Дикс) и Г. И. Чулков, говорили о еврейских погромах в Белостоке. Вечером Иванов и Зиновьева-Аннибал гуляли вдвоем, дошли до Невы у Смольного монастыря и долго сидели на плоту пароходной пристани, смотря на реку и вслушиваясь в топот конных патрулей на городских улицах. В этот день Л. Д. Зиновьева-Аннибал пишет М. М. Замятниной: «С В<ячеславом> заключилась жаркая, безразлично верная любовь. <..> Хотя никогда мы так ярко не расходились, как теперь (даже буквально ссорились не на шутку). Он утверждается в своем облике пророка и апостола, а я - беспринципного созерцателя».

Иванов получил расстроившее его письмо из Харькова от Д. М. Ивановой. В этот день он работает над продолжением статьи «Предчувствия и предвестия», встречается на Башне с Г. И. Чулковым, который рассказывает ему о своих ночных кошмарах, и во время вечерней прогулки по Суворовскому проспекту - с П. Б. Струве, который жаловался на политику, уничтожившую культурные ценности. Дома Иванов перечитывает «Кормчие звезды» и приходит к убеждению, что «равной им книги лирики, быть может, никогда мне не написать».

6 июня вечером к Ивановым неожиданно явились Кузмин, Нувель, Сомов и Бакст. Хозяева оделись, Иванов читал стихи из «Кормчих звезд» и затеял «огромный спор» с Кузминым об О. Уайльде, которого сравнивал... с Христом.

7 июня на Башне были поэт Л. Д. Семенов (Семенов Тянь-Шаньский), который произвел на Иванова впечатление «Хлестакова революции», поэт С. Л. Рафалович и историк Н. Н. Врангель.

8 июня на Башне был «юноша-пролетарий, литературный маньяк» Валько-Отшельник, утомивший хозяев визитом, и С. М. Городецкий, сопровождавший Иванова на вечерней прогулке.

Иванов виделся с Сомовым, Мирэ (А. М. Моисеевой), Кузминым, Нувелем, завершил «Предчувствия и предвестия» и написал стихотворение «Язвы гвоздиные», посвященное Белостокским погромам (опубликовано в 1907 г. в № 5 журнала «Перевал»).

День 12 июня был «посвящен жизненному роману с Диотимой, которому еще очевидно не суждено замереть в спокойных дружеских и супружеских отношениях. Теперь это сложнейшие смены любви и ненависти, какой--то горькой и гордой обиды, соревнования и - не ревность вовсе, как она убедительно доказывает, а "зависть"; завидует же она всему, и, больше всего, мужчине во мне, ее горько оскорбляет гордость мужской самовлюбленности, абстрактный нарциссизм моей чувственности». Иванов и Зиновьева-Аннибал гуляли по Летнему Саду и то «жестоко ссорились», то строили планы путешествия по Италии, кончили же день «миром и гармонией». Иванов записывает в свой дневник сентенцию: «Искусство - сфера, насыщенная чувством пола».

13 июня

Вечером на Башне Кузмин читает свой дневник Ивановым, Сомову и Нувелю («Это очень важно для меня и, почему- то думаю, и для Ивановых. Что бы ни было дальше, лед сломан»). На Иванова дневник Кузмина произвел глубокое впечатление («Гомосексуальность неразрывно связана с гуманизмом...»). Вновь был спор об О. Уайльде. Л. Д. Зиновьева-Аннибал говорила о своем решении одной ехать в Швейцарию.

14 июня на Башне был Г. И. Чулков, приехавший из Гельсингфорса (Хельсинки) от Л. Н. Андреева. Он сообщил о проекте слияния альманаха «Факелы» с журналом «Адская почта» (неосуществленном). Затем Ивановых посетили Н. П. Анненкова-Бернар и С. А. Борисов, вернувшиеся из полугодового путешествия по Франции и Англии. Вечером у Ивановых были А. М. и С. П. Ремизовы и Б. А. Леман.

15 июня «вспоминал свои былые увлечения католичеством. Как далеко это все - и Субиако, и Ванутелли и - еще берлинские споры, вдохновленные идеями Вл. Соловьева».

16 июня состоялся пятый «Вечер Гафиза», хотя «Гафиза никому активно не хотелось; была новая обстановка из-за рояля, присутствовали кошки и урны». Приветственные стихи на этой «вечере» читали Иванов и Зиновьева-Аннибал. Городецкий на Башню не явился. Тем не менее, «Диотима так усердно занялась Апеллесом, что возбудила ревность Гипериона».

В этот день Иванов записывает в дневнике: «Результат целой полосы жизни, протекшей под знаком "соборности", намечается отчетливо: я одинок, как никогда, быть может».

проездом из Москвы в Стокгольм в Петербурге был В. Я. Брюсов, который виделся с Ивановым.

19 июня Иванов заносит в дневник план «реформы» «Вечеров Гафиза». Вечером этого дня «Гафиз предлагается на новых началах, не то в виде тенишевских занятий, где полчаса лекция, полчаса беготня со строгой регламентацией, не то мессы, не то Думы».

20 июня на Башне собираются Кузмин, Нувель и доцент петербургской Духовной академии В. В. Успенский, который говорил о проституции. После его ухода оставшиеся «гафизиты» говорили о реформе собраний. «Потом играли Mozart'a Weber'a, Gretry и Rossini. Диотима была печальна и мрачна, Эль-Руми с ней несколько груб...».

22 июня у Ивановых обедали Кузмин и Сомов. «Сомову развивались новые основания Гафиза, но он не был восхищен и нашел Ивановых обиженными».

Кузмин играет на Башне свои музыкальные сочинения. Затем Кузмин рассказывал Иванову о своих любовных похождениях (гомосексуальных), «и тот слушал не без внимания».

26 июня Н. П. Рябушинский пишет письмо в Париж Д. С. Мережковскому (и З. Н. Гиппиус) с уведомлением о том, что «французский перевод пока крайне мало интересует французов, а мне доставляет неимоверный труд, я решил наконец со второй половины года его уничтожить», и с предложением о сотрудничестве в обновленном «Золотом руне»: «Я надеюсь, что случайная тень, пробежавшая между нами, ныне вполне сгладилась, и Вы не откажетесь вновь хорошо относиться к «Золотому руну» (ко мне) и охотно принимать в нем участие». Это означало радикальное изменение политики журнала.

29 июня июне выходит книга Г. И. Чулкова «О мистическом анархизме» со вступительной статьей Иванова «Идея неприятия мира и мистический анархизм» и вторая часть «Предчувствий и предвестий» в № 6 «Золотого Руна».

В июне выходит № 6 «Весов» со статьей Иванова «О "факельщиках" и других именах собирательных. По поводу статьи Аврелия» с возражением на выпад «Аврелия» (В. Я. Брюсова) против мистического анархизма.

1 июля Иванов был в редакции «Адской почты», а затем слушал Кузмина, который читал ему свой дневник.

к Ивановым заезжали Кузмин и Сомов.

4 июля С. А. Соколов (Кречетова) пишет письмо Н. П. Рябушинскому об оставлении заведования литературной частью журнала: «Вы жаждали власти и авторитета во что бы то ни стало. <...> И Вы достигли цели. Редакции "Руна", о которой я мечтал как о месте дружной, товарищеской работы и вольного обмена мыслей и мнений, Вы придали образ и подобие "департамента литературных дел"». Этому письму Соколов придал форму открытого, отпечатав его на ремингтоне и разослав всем участникам литературного отдела журнала (в том числе и Иванову) с соответствующими сопроводительными письмами.

8 июля В этот же день Николаем II была распущена первая Государственная Дума и премьер-министром назначен П. А. Столыпин, занимавший до того пост Министра внутренних дел. В Петербурге был введен режим «чрезвычайной охраны». Иванов, занятый проводами жены, узнал о политических катаклизмах 9 июля от пришедших к нему Кузмина и В. Ф. Нувеля (помимо глобального исторического значения для завсегдатаев Башни наступление контрреволюции имело и вполне прагматическое содержание: был конфискован № 4 «Адской почты» и издание журнала прекращено). Иванов был подавлен и «вяло спорил» о политике. Гости пригласил его составить компанию в поездке в Павловск. Иванов сначала согласился, но, застав затем у Кузмина его любовника П. К. Маслова, от поездки отказался. Вечером на Башне был С. М. Городецкий, пришедший для обсуждения своих новых стихотворений. Под впечатлением от беседы с ним Иванов в тот же день «Он был очарователен, и я счастлив. <...> Было бы божественно (слишком даже слепительно для этой жизни) любить тебя и своего юношу (почему не именно его? он был прекрасен)». С этого момента Иванов начинает «добиваться от судьбы счастия втроем», полагая в этом жизнетворческом эксперименте практическое оправдание своей идеи «мистической соборности».

10 июля группа депутатов распущенной Думы, собравшись в Выборге (Финляндия), приняли воззвание с призывом к населению в знак протеста против действий царской администрации отказаться от уплаты налогов и бойкотировать воинскую повинность. Вечером у Иванова был Г. И. Чулков, затем к нему заехал В. Ф. Нувель и увез к Кузмину, где уже был Сомов. Кузмин играл партитуру «Севильского цирюльника», отрывки из «Кармен» и пел. Иванов читал стихотворение «Золот ключ», убеждал Нувеля написать оперу «Северный Гафиз» и спорил с Кузминым по поводу демонизма «Кармен». Затем пришел П. К. Маслов и гости Кузмина в 2 /4 ночи ушли.

12 июля Кузмин, Нувель и Иванов ездили в Мартышкино на дачу Сомова. Сомов и его сестра Анна пели дуэтом. Кузмин, уезжавший в Васильсурск (под Нижним Новгородом) написал «завещание», согласно которому П. К. Маслов переходил под опеку Нувеля и Сомова. Этот «документ» засвидетельствовал Иванов. Во время обратного пути Иванов «долго и нелепо» объяснялся Кузмину «в форменной любви», а дома нашел «кучу корректур из типографии "Общественная Польза"».

13 июля «прощальный визит» Иванову, пел ему «из Глюка, Моцарта, Шуберта - все о смерти» и попросил взаймы 25 рублей (которые Иванов ему ссудил). Вечером он, вместе с В. Ф. Нувелем и П. К. Масловым провожал Кузмина на Николаевском вокзале. Из-за «Выборгского воззвания» провожающих не пускали на платформу (боялись демонстраций в поддержку разъезжающихся из Петербурга депутатов распущенной Думы). После проводов Иванов встретил депутата-кадета Н. И. Кареева, который рассказывал ему о «Выборгском воззвании» (15 июля Иванов пишет Л. Д. Зиновьевой-Аннибал: «... Какой жалкий эпилог <деятельности Государственной думы> это по лутрусливое, полудерзкое Выборгское совещание!»).

В середине июля Н. П. Рябушинский после ухода С. А. Соколова (Крече-това) некоторое время сам возглавляет литературный отдел, а затем передает его в ведение А. А. Курсинского. Вслед за Соколовым из «Золотого руна» уходят Н. И. Петровская, В. Ф. Ходасевич, критик и публицист А. И. Бачинский (осенью они вошли в созданный Соколовым журнал «Перевал»), но Иванов, Сологуб, Ремизов остаются в журнале Н. П. Рябушинского. В журнале прекращается «параллельный» перевод содержания на французский язык, а переводчик Эсмер-Вальдор (А. Мерсеро) получает 1500 р. неустойки.

17 июля - «Как хочется подсидеть это величественное явление, произведение чулковской кухни при позорноватом участии Вячеслава!». В этот же день (!) Иванов пишет Зиновьевой-Анни-бал: «Гриф излагает мне свою распрю с Рябушинским и присоединяет целый ремингтонированный обвинительный акт, в два листа, в форме курьезно-обличительного письма к нему, - черт ли мне во всем этом? Между тем, они оба напрашиваются быть судимыми и рядимыми. Моя дипломатия теряется. Разве воспеть их распрю в новой Илиаде?

Гнев, богиня, воспой Рябушинского, сукина сына...

Или не лучше ли так:

Название поэмы "Апраксиниада"» (20 июля Л. Д. Зиновьева-Анни-бал отвечала Иванову: «Ритм решает трудный суд. Очевидно, сукин сын - Ря-бушинский...»).

18 июля

До 20 июля Иванов встречается с С. М. Городецким и они обсуждают планы совместной работы над романом «Северный Гафиз».

21 июля Иванов с В. Ф. Нувелем беседовали о М. А. Кузмине.

в Кронштадте и Свеаборге взбунтовались флотские экипажи, а по России прокатилась волна актов гражданского неповиновения. В эти дни Иванов хлопочет о публикации в «Золотом Руне» произведений Мирэ и Кузмина.

26 июля,

До 27 июля у Иванова с визитом побывал приехавший из Москвы редактор «Золотого Руна» Н. П. Рябушинский (в сопровождении Г. И. Чулкова). Рябушинский пригласил Иванова войти в состав жюри по журнальному конкурсу лучших произведений на тему «Диавол». В это же время из Мита-вы приходит письмо от исчезнувшего весной из Петербурга И. фон Гюнтера с извинениями за долгое молчание.

Иванов пишет Л. Д. Зиновьевой-Аннибал: «Мне очень грустно, скучно и безынтересно. За все время, как тебя нет со мной, я не испытал ним одного часа творческого одушевления или, по крайней мере, энтузиазма замыслов <... > Курьез. Рябушинский сказал, что пишет стихи! И сказал одно стихотворение, которое так поразительно, что я запомнил его наизусть. Вот оно. Кажется, что страницы "Руна" им украсятся. Если дело пойдет так, придется воздерживаться от сотрудничества. Но нужно ждать фактов: Она идет, как снег идет, Когда весною тает лед. Она цветет, как пруд цветет, Когда трава со дна встает... Она лежит, как сторожит, -Обнажена, и вся дрожит».

(Это стихотворение было, действительно, опубликовано в тройном № (7-9) «Золотого руна» за подписью «Н. Шинский», но на лояльную к «Руну» позицию Иванова эта публикация не повлияла).

на Башне были Сомов, Л. С. Бакст и В. Ф. Нувель, которые «разбирали молодых друзей» (И. фон Гюнтера, С. М. Городецкого, М. А. Кузмина и С. А. Ауслендера) как возможные объекты любовного устремления хозяина. Все решили, что «Городецкий далеко впереди по дороге в будущее...». Тогда же Иванов пишет о Городецком в письме к Л. Д. Зиновьевой-Аннибал: «... Мне поистине кажется, что я вызвал Диониса, с которым нельзя общаться безнаказанно, и что Вакх предстал мне под маской этого юноши, от которого пахнет лесной силой и у которого солнечные и дикие глаза лесных девственных душ. Это молодой быстроногий фавн, зазываемый мною в мои сады роз, чтобы в моей золотой прозрачности веяло дикостью дебрей, хвойной смолою и силой корней. Я ждал и говорил, что жду - твоего прихода, таинственный юноша-Вакх с узывными глазами». 2 августа «идеал Леонардо да Винчи» (т. е. гомосексуальный союз учителя с учеником»). Городецкий признался Иванову в гражданской связи с девицей О. А. Вебель («Он влюбился в березу, которую мне покажет. На ней разорвана им кора. Я сказал, что он многообещающий юноша и идет дальше меня, с моей влюбленностью в картину»).

3 августа у В. Ф. Нувеля прошел «усеченный» (Иванов, Городецкий, Сомов, Нувель) «Вечер Гафиза», на котором было решено издать сборник «Северный Гафиз», куда включить стихи всех участников кружка под псевдонимами, но в сопровождении маскарадных портретов, выполненных Сомовым (этот проект не осуществился).

4 августа происходит откровенная беседа Иванова с Городецким, в ходе которой последний признался в том, что его любовница родила от него дочь, и что любить «учителя» плотской любовью он не может, потому что тот «мущина» («Бедный мальчик борется с чем-то и с самим собой, и все выдумывает, желая рассудить построже и послужить правде. <.. > И только я могу его сделать полубогом»).

Иванов отправляет Л. Д. Зиновьевой-Аннибал письмо о перипетиях складывающегося «тройственного романа». В это письмо, по настоянию Городецкого, вложена письменная исповедь последнего «Диотиме».

В первой половине августа в Петербург приезжает Ал. Н. Чеботаревская, которая становится свидетельницей «сумасшедшего va-et-vient» у Иванова и его «психопатического возбуждения».

12 августа

15 августа Городецкий получает письмо от Л. Д. Зиновьевой-Аннибал с ее согласием на «тройственный союз» и утром телеграфирует об этом Иванову. у Иванова гостит Ал. Н. Чеботаревская, днем к нему «забегает» Городецкий, а затем, вечером — его любовница О. А. Вебель, которая надеялась застать Городецкого на Башне. Оказалось, что ее компаньонка разрешается от бремени и она просила помочь в поиске акушерки. Иванов находит акушерку, привозит ее домой к Анненковой и видит здесь ее и Городецкого новорожденную дочку Ию, «маленького изящного ребенка». Вечером у Иванова собираются Ал. Н. Чеботаревская, В. Ф. Нувель и Городецкий. Последний ночует у Иванова, однако тот «не посмел отворить дверь».

16 августа «учителя» не может, «разумея испытанную им любовь к женщине». Обедают они вместе в ресторане, где Иванов читает письмо Л. Д. Зиновьевой-Аннибал к Городецкому. Иванов провожает Городецкого к В. А. Тернавцеву, с которым тот составляет детский букварь. Вечером Иванова навещает Мирэ, затем заходит Д. Е Жуковский, с которым Иванов идет к П. Б. Струве. Возвращаясь, Иванов встречает пришедшего на Таврическую, 25 С. М. Городецкого. Начинается «ночь любви», в течение которой Городецкий «позволял экстазы».

17 августа Иванов катался на яхте «Мцыри» с В. А. Тернавцевым. Они ожидали Городецкого, однако тот свидание проигнорировал.

Вечером  Иванов идет «забываться» к М. О. Гершензону, который заехал за ним с Ал. Н. Чеботаревской.

Сомов сообщает художнице Е. Н. Званцевой о сдаче внаем двух квартир в нижнем этаже дома № 25 по Таврической улице, удобных для создания там художественной школы.

18 августа Иванов ждет вестей от Л. Д. Зиновьевой-Аннибал и С. М. Городецкого и посылает денежный перевод И. фон Гюнтеру по его «умолительной просьбе».

19 августа «столыпинские галстуки»).

21 августа в Петербург из Швейцарии вернулась Л. Д. Зиновьева-Аннибал. Иванов встречал ее на вокзале вместе с С. М. Городецким. Это произвело на Л. Д. Зиновьеву-Аннибал тягостное впечатление: «Я все-таки не поняла всего непоправимого в совершившемся, и поэтому мне было неприятно его (Городецкого - Ред.) присутствие; но уже завлекало богатство, которое оно приносило. Только больно расставаться с жизнью, хотя бы и для жизни. Каждая новая жизнь не может родиться без смерти прежней, и всегда смерть болезненна. Все это промелькнуло во мне неосознанно в те же первые секунды. Мы сели на извозчика». из Васильсурска с семьей сестры вернулся и М. А. Кузмин.

22 августа он нанес Ивановым визит, застал у них Мирэ, с которой супруги «возились», помогая ей пережить «какой-то кризис», и нашел их «милыми по-прежнему».

В 20-х числах августа «Per aspera ad astra», которая понравилась Иванову.

23 августа на Башне возобновляются встречи «гафизитов» («Угощали абсентом <...> было как-то дурачлово, как то: petits-jeux, фокусы, конфиденции, темнота, поцелуи, смех»).

24 августа весь день у Ивановых был Ю. Н. Верховский «с тетрадкой стихов».

«гафизиты» вновь встречаются на Башне, С. А. Ауслендер читает свой рассказ «Записки Ганимеда». «... Эль-Руми был рассеян и встревожен, - записывал в дневнике М. А. Кузмин, - по комнатам пахло керосином от разбитой на полу, будто кем брошенной лампы. <..> Диотима уверяла, что я развратил Сомова, и вообще была сердита и расстроена, не хотела быть мудрой, говорила, что мы составили заговор, чтобы злоупотребить ее мудростью и т. д.».

29 августа Л. Д. Зиновьева-Аннибал пишет М. М. Замятниной: «Ничего не известно, и какой-то вихрь, все висит в воздухе, кроме нашей любви с Вячеславом и нашего тройственного союза, но весь союз в воздухе, а вокруг рушаться судьбы».

В августовском «Весов» выходит статья Аврелия (В. Я. Брюсова) «Вехи. V. Мистические анархисты», направленная против сборника Г. И. Чул-кова «О мистическом анархизме».

В последних числах августа в соседних с Башней квартирах на пятом этаже дома № 25 по Таврической улице открывается художественная школа-студия Е. Н. Званцевой (существовала до 1916 г.).

В начале сентября С. А. Ауслендер посылает в редакцию «Весов» «Записки Ганимеда» и Брюсов начинает проявлять насмешливый интерес к петербургскому жизнетворчеству мистических анархистов. Тайна собраний «гафизитов» становится достоянием общественного мнения.

Иванов был у Е. В. Аничкова, где, вместе с Андреем Белым, А. И. Куприным, П. Е. Щеголевым «дебатировал вопрос о пэдерастии». Вернувшись на Башню, он застал там музицирующего Кузмина и вернувшуюся от Сомова Зиновьеву-Аннибал. Выслушав рассказ мужа о дебатах у Аничкова, Зиновьева-Аннибал заметила: «Это в воздухе». Городецкий объявил о своем решении уехать отдохнуть в деревню под Псков.

Днем 3 сентября М. Ремизов, Г. И. Чулков, Аким Волынский.

4 сентября Кузмин и С. А. Ауслендер приходят на Башню и приносят Ивановым покаяние за историю с «Записками Ганимеда». Ивановы, по словам Кузмина, «казались несколько "froisses", но все обошлось достаточно благополучно.

6 сентября Кузмин заносит на Башню извещение о согласии «гафизитов» устроить собрание в пятницу, 8 сентября, играет музыкальные композиции Л. И. Ивановой, привезенные Зиновьевой-Аннибал из Швейцарии, и беседует с ними о психическом заболевании Мирэ, в которой Ивановы приняли участие. Впрочем, «Гафиз» не получился: в отсутствие известий от Городецкого на Башню пришли О. А. Вебель и брат исчезнувшего поэта, художник-футурист А. М. Городецкий. Все «в страхе совещались», затем разыгралась сцена между Ивановым и Вебель. «Тут же пришли Сомов и Кузмин к обеду, горела баранина, рыдала и геройствовала Ольга Ал<ексан-дровна>... Ушла. Кое-как уселись к обеду. Примчался брат Гор<одецко>го.

Составляли телеграмму. Явилась вновь Олько Ал<ександров>на и до 2 часов ночи продолжалось ее заклание и страшная небывалая комбинация нас троих <...> Не жизнь, а романтический ад», - писала в тот же день М. М. Замятни-ной Л. Д. Зиновьева-Аннибал.

В воскресенье 10 сентября «Коринфское чудо», на котором были Ремизовы, Сомов и приехавший из Москвы Б. К. Зайцев. Иванов в эти дни чувствует недомогание (простуда).

13 сентября на Башню явился Кузмин, сменивший старообрядческую поддевку и сапоги на европейское платье. У Ивановых был Е. В. Аничков; «переменой костюма не слишком были недовольны <...> Пели старых французов».

14 сентября на Башню вернулся нашедшийся Городецкий. состоялось вторая часть литературного чтения драмы А. И. Косоротова «Коринфское чудо», на котором присутствовали С. А. Ауслендер, Е. В. Аничков, Ю. Н. Верховский, Сомов и Кузмин (находящиеся в самом начале их «романа»).

20 сентября в Петербург из Москвы приехал М. А. Волошин, который в апреле этого года женился на художнице М. В. Сабашниковой и, вернувшись из летнего свадебного путешествия по Европе, устраивал свои дела в России. Он остановился на Выборгской стороне, во второй половине дня пришел на Башню с А. А. Косоротовым. Волошин много говорил с Ивановым об антропософских лекциях Р. Штейнера, которые он посещал вместе с М. В. Сабашниковой в 1905-1906 гг., и очень его заинтересовал. Вечером у Ивановых состоялся большой литературный вечер, напоминавший прошлые «среды». Читали стихи Иванов, Городецкий, Кузмин и «дебютировавший» на Башне М. А. Волошин. Затем Городецкий прочел пародийный водевиль, высмеивающий Иванова и Бунина. Присутствовали Сомов, Б. А. Леман, ярославский поэт В. Линденбаум. Собрание продолжалось всю ночь до рассвета.

В этот день «Нищ и светел».

21 сентября Ивановы были на вечере в мастерской Сомова, откуда Иванов и Городецкий возвращались вдвоем, отправив на другом извозчике Зиновьеву-Аннибал, Кузмина и Ауслендера.

22 сентября на Башне вновь был Волошин, который окончательно решил жить в Петербурге и договорился о найме трех комнат в ателье художницы Е. Н. Званцевой, содержавшей частную художественную школу этажом ниже квартиры Ивановых. Иванов имел длительную беседу с Волошиным, который принес Е. Н. Званцевой задаток за нанятые комнаты. Написано посвященное Городецкому стихотворение «Жарбог».

26 сентября на Башне состоялся «Вечер поэтов», на котором читали новые стихи Иванов, Городецкий, Кузмин, А. А. Блок, И. А. Бунин, А. М. Федоров, П. С. Соловьева (Allegro), О. А. Беляевская, Б. А. Леман. На вечере присутствовали Ремизовы и Волошин, уезжавший на следующий день в Москву.

28 сентября «Печать», посвященное Городецкому.

29 сентября на Таврическую, 25, куда уже переехал Городецкий, со склада привезли остававшуюся там мебель М. М. Замятниной. Во второй половине дня у Ивановых были Г. И. Чулков и Кузмин. Последний записал в дневнике: «Было скучно; Диотима утром ссорилась с Эль-Руми; все загорожено огромными ящиками, по которым в недоумении лазила кошка. <...> Диотима поговорила со мной о том, что я нравлюсь Манасеиной, что с Allegro она, Диотима, толковала о любви, о homosexual'ности, пошла спать, равно как и Городецкий. В. И. толковал еще долго, что я не создал школы, которая даже и нежелательна, тогда как Городец<кий>, вероятно, создал; опять о   homosex<sualism'е>, который В. И. считает более страшным, глубоким, лишенным gaitee, чем флирт обычный»..

В сентябре А. А. Курсинский по предложению Н. П. Рябушинского оставляет место штатного преподавателя в кадетском корпусе и переходит секретарем редакции в журнал «Золотое руно», одновременно исполняя обязанности заведующего литературным отделом. Учитывая дружеские отношения Курсинского и Брюсова, можно говорить о начале «гегемонии» «Весов» в журнале Н. П. Рябушинского.

Иванов и Городецкий были у Сологуба, где собрались Кузмин (сбривший усы и бороду), Ю. Н. Верховский, В. В. Уманов-Каплуновский с женой, А. А. Кондратьев, З. И. Гржебин, Я. В. Годин, издатель С. Ю. Копельман и знакомые хозяина - В. И. Корехин и М. Н. Карвовская. На вечере, помимо Сологуба, читали стихи Иванов, Верховский, Кузмин и Годин.

2 октября у Ивановых обедал Кузмин, отметивший в дневнике о новом насельнике Башни: «Городецкий резвится не всегда удачно».

В среду у Ивановых прошел литературный вечер с участием М. М. Ковалевского, поэта А. А. Таммашева, Е. В. Аничкова (последний, возвращавшийся в 7 ч. утра домой был задержан полицией и отпущен под залог, внесенный Ковалевским).

Утром 5 октября на Башню, где шел ремонт (оклеивали обои) заходил Кузмин, играл свои новые пьесы.

Иванов (один) был на литературном вечере у Ю. Н. Вер-ховского, где С. А. Ауслендер читал рассказ «Бастилия взята!». От Вер-ховских Иванов возвращался в компании Кузмина, отметившего в дневнике: «Вяч<еслав> Ив<анович> был страшно мил и близок, но какой-то не блестящий, потухший, terni».

8 октября Иванов был на литературном чтении у Ф. К. Сологуба. Хозяин читал начало своей драмы «Дар мудрых пчел» (по греческому мифу о Протесилае и Лаодамии).

В среду на Башне проходит камерный литературный вечер («род Гафиза») на котором для «гафизитов» и пришедшего к брату А. М. Городецкого было устроено авторское чтение стихов из «общей книги» Иванова и Городецкого «Spot;»- В «Весах» вышли «Записки Ганимеда» С. А. Ауслендера, что также обсуждалось «гафизитами». Собрание завершилось в 4 часа ночи. В этот день написано стихотворение «Зодчий».

10 октября

11 октября в театре-студии В. Ф. Комиссаржевской проходит репетиция трагедии Иванова «Тантал». На этой репетиции присутствуют Ивановы и Волошины. Иванов знакомится с М. В. Сабашниковой, на которую поэт произвел ошеломляющее впечатление: «Во время перерыва я впервые увидела Иванова. Он благодарил артистов и Комиссаржевскую и, по-видимому, был глубоко тронут. Но я была в ужасе. Он выглядел как злой священник одного из моих снов, который, сгорбившись, входил через маленькую дверь ко мне, в низкий склеп...». В свою очередь, «страшно не понравилась» М. В. Сабашникова Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, которая приняла ее за призрак покойной художницы М. В. Якунчиковой («Вырождающийся тип, медленные слова»). В этот день Иванов пишет стихотворение «Сирена».

Днем у Ивановых на Башне «читал свой сценарий» приехавший из Феодосии кузен Волошина Я. А. Глотов. Во время этого чтения пришел Кузмин. Вечером Ивановы, Волошины, Глотов и Кузмин поехали к В. Ф. Комиссаржевской (Английский проспект) на чтение Блоком лирической драмы «Король на площади». На чтении присутствовали Сологуб, Аничков, Чулков, Сюннерберг, А. П. Нурок, художники И. Я. Билибин, С. Ю. Судейкин, Н. Н. Сапунов. Во второй половине вечере выступали В. Ф. Комиссаржевская и актер А. Н. Феона и читали стихи Блок, Иванов, Кузмин, Волошин и Городецкий. Затем вечер продолжился на Таврической, 25 в студии Званцевой у Волошиных.

15 октября у Волошиных в гостях были Сомов, Кузмин и «ненадолго спускались Ивановы».

16 октября «Ропот».

В среду 18 октября на Башне состоялся большой «диспут об Эросе». Выступали Ф. Ф. Зелинский, Иванов, Андрей Белый, Аничков, Бердяев, А. В. Луначарский и А. В. Карташев. Присутствовали Городецкий, Сомов, Чулков, Волошины, Б. А. Леман (Дикс), М. Л. Гофман, Л. С. Бакст, Л. Н. Вилькина, Ан. Н. Чеботаревская, театровед В. М. Волькенштейн, В. Э. Мейерхольд и актеры театра В. Ф. Комиссаржевской. После завершения прений остались «гафи-зиты» и слушали пение Зиновьевой-Аннибал и Сомова. В этот день «Вызывание Вакха».

В субботу 21 октября Иванов читал дифирамб «Огненосцы» на литературном вечере в театре В. Ф. Комиссаржевской. Помимо него выступали Ремизов, Блок, Волошин и Кузмин. После вечера Иванов и Зиновьева-Анни-бал беседовали «о делах» с К. А. Сомовым, а провожал их Кузмин. «Обратную дорогу Вяч<еслав> Ив<анович> говорил, что он умер прежний, <он> другой, не смеет сказать прямо, что жжет ему губы, и говорит по старому и все обращаются к нему к мертвому, а не к живому».

22 октября «Любовь этого лета» (обращенный к К. А. Сомову), а Иванов «критиковал некоторые выражения». Иванов объявил Кузмину, что задумал с женой и Городецким собственное «книгоиздательство Трех» (будущие «Оры»). «Дорогим друзьям» Волошиным Иванов в этот день надписывает книгу Г. И. Чулкова «О мистическом анархизме» со своей вступительной статьей. К вечеру Иванов почувствовал недомогание и не поехал к Сологубу на завершение чтения пьесы «Дар мудрых пчел», куда отправилась с Волошиными и Кузминым одна Зиновьева-Аннибал.

24 октября Л. Д. Зиновьева-Аннибал читает на большом литературном вечере на Башне повесть «Тридцать три урода».

26 октября Ивановы вместе с Волошиными, А. А. Блоком и Ф. К. Сологубом присутствуют на генеральной репетиции «Балаганчика» Блока и «Чуда святого Антония» М. Метерлинка (режиссер - В. Э. Мейерхольд). произошел конфликт между Ивановыми и Городецким, ставший началом краха этого жизнетворческого союза. В Петербург приехал Брюсов.

28 октября Брюсов нанес визит Ивановым. Затем на Башне был Кузмин: «Ивановы были очень милы и будто любили меня. Городецкий нервный и расстроенный».

29 октября «гафизиты», Г. И. Чулков, Волошины и приехавший из Москвы художник «Весов» Н. П. Феофилактов (последнему Кузмин передал рукопись своей повести «Крылья», которая заняла ноябрьский № журнала). В это же время в комнате Городецкого шли переговоры Л. Д. Зиновьевой-Аннибал с пришедшими на Башню О. А. Вебель и А. М. Городецким. К моменту, когда Кузмин стал исполнять песни на стихи «Любви этого лета», «выползла Л<идия> Д<митриевна>, злющая-презлющая, Городецкий и Маргарита Вас<ильевна Сабашникова>. Потом вчетвером сидели до половины пятого. Феофилактов говорил об искусстве, о Москве...».

30 октября Ивановы, Городецкий и Кузмин обсуждают на Башне программу задуманного книгоиздательства (которое уже переименовано в «Ярь»). Кузмин отмечал в дневнике: «У Ивановых были злы и подавлены».

Вечером Иванов был на домашнем литературном вечере у А. А. Кондратьева, где хозяин читал роман «Сатиресса». Здесь Иванов впервые встречается с И. Ф. Анненским, чей перевод «Вакханок» Еврипида и комментарии к ним его ранее очень заинтересовали.

у Ивановых в присутствии Кузмина и Ю. Н. Верховского об суждался проект издательства «Ярь». Затем Верховского «насилу спровади ли», а на Башне состоялся «Вечер Гафиза», во время которого «суду» «гафизитов» были подвергнуты игнорировавшие собрания С. А. Ауслендер и В. Ф. Нувель, а также «кооптированы» в состав кружка М. Л. Гофман, С. Ю. Судейкин и М. В. Сабашникова. Последняя в эти дни начала писать портрет Л. Д. Зиновьевой-Аннибал.

2 ноября 3 ноября состоялся литературный вечер у Ю. Н. Верховского, на котором стихи читали Иванов, Блок, Кузмин и Брюсов. Брюсов говорил о планах издательства «Скорпион» на будущий год издать стихотворные книги Блока, Иванова, Андрея Белого, Ю. Н. Верховского.

7 ноября Иванов (один) и Волошины были у А. М. Ремизова, который читал притчу «О безумии Иродиадином». Иванов ее «очень раскритиковал» за «декадентство».

Днем в доме 25 по Таврической загорелись чердаки и огонь ворвался в кухню Ивановых, которая выгорела. Поэтому очередная «среда», намечавшаяся на вечер, была отменена, а Иванов написал под впечатлением от случившегося стихотворение «Пожар». Однако Ивановы провели «интимнейший вечер» в мастерской Званцевой у Волошиных, куда заходили также Кузмин и Судейкин. По-видимому, в этот день от Ивановых, по выражению Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, «Сергей Городецкий буквально в каких-то внутренних вихрях бежал на несколько дней в Лесной. Страшно за него несказанно». Бегство это стало окончательным разрывом.

9 ноября «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования». С этого момента стратегическая инициатива в политике переходит от революционеров к правительству.

11 ноября Кузмин записывает в своем дневнике: «У Ивановых новости; после страдания и борьбы Вяч<еслав> Ив<анович> поставил крест на романе с Городецким. Диотима шьет новое выходное платье. Гафиз будет, но если уйдет Городецкий, исключат Сережу <Ауслендера>, не примут Судейки-на и Гофмана, это будет какая-то богадельня, а не Гафиз».

8 начале месяца Л. Д. Зиновьева-Аннибал организовала по примеру собраний «гафизитов» собственный, женский тайный кружок «Фиас», в который вошли, помимо «Диотимы», Л. Д. Менделеева-Блок («Беатриче»), М. В. Сабашникова («Примавера»), Н. Г. Чулкова и, вероятно, А. И. Орлова (которая, впрочем, идею собраний - «свободное раскрытие женской души» - непоняла, и вела себя «почти непристойно»).

До «Фиас» собирался, по меньшей мере однажды, и затем еще два или три - до конца месяца (успеха затея Зиновьевой-Аннибал не достигла: никакого «единения женских душ» не получалось и общение протекало скучно).

8 середине месяца «тройственного союза» и уходом Городецкого становящееся «башенное» издательство, где уже шла работа над новой книгой стихов Иванова «Эрос» и «Тридцатью тремя уродами» Зиновьевой-Аннибал, было переименовано в «Становие».

9 ноября М. В. Сабашникова признается в письме к отцу, что «бывала на петербургских вечерах в первую неделю приезда», но теперь «никуда не выходит»: «У меня очень испортился характер и бывают приступы бешенства». Этот внезапный невроз был эротическим: Сабашникова влюбляется одновременно и в Иванова, и в Л. Д. Зиновьеву-Аннибал.

10 ноября Волошин отвозит в жену в Мустамяги (Финляндия) в пансион мадам Ланг для больных малокровием.

Иванов у Волошина читает стихи из новой книги. В среду 15 ноября у Ивановых была первая из «четных сред», планировавшихся как интимные собрания, продолжающие «Вечера Гафиза». Были Ремизовы, Б. А. Леман, Н. Г. Чулкова, Ю. Н. Верховский и М. Л. Гофман. Вечер прошел крайне неудачно. Письмо о своем отказе участвовать прислал Н. А. Бердяев, а явившийся Городецкий, по определению Кузмина, «хулиганил» и довел Л. Д. Зиновьеву-Аннибал до слез. Помимо того, В. Ф. Нувель, побывавший в Париже, передавал циркулирующие в среде «русских парижан» (в салонах А. В. Гольштейн и Мережковских) скандальные слухи о «тайном обществе» Вячеслава Иванова, где приглашенные валяются на полу и пьют вино, «танцуют голые женщины, недавно вышедшие замуж» и т. д. Иванов, крайне раздраженный, потребовал обсуждения ситуации, но обсуждение не получилось.

19 ноября «Кружка молодых» в Петербургском университете. Вечером у Волошиных Ивановы встречаются с приехавшей в Петербург теософкой А. Р. Минцловой. Л. Д. Зиновьева-Аннибал испытывает приступы удушающего кашля.

В среду 22 ноября Ивановы были в театре В. Ф. Комиссаржевской на премьере «Сестры Беатрисы» М. Метерлинка, поставленной В. Э. Мейерхольдом, а затем на Башне было устроено обсуждение постановки, очень многолюдное.

23 ноября «Кружка молодых». Войти в Организационный Комитет нового кружка Иванов отказался, предложив вместе себя А. Л. Волынского. В этот день у Л. Д. Зиновьевой-Аннибал начался приступ стенокардии, сделался жар и она слегла.

25 ноября у Ивановых были Е. Н. Званцева, Е. О. Волошина, М. В. Сабашникова и Кузмин. Последний нашел Иванова «каким-то пришибленным, еле-еле минутами опять виделся прежний блестящий maitre».

Иванов беседовал с А. Р. Минцловой у Волошиных. Затем Иванов, Волошин и Кузмин были в Лесном у М. Л. Гофмана, который читал реферат, Иванов ему оппонировал, а Кузмин исполнил только что написанный вокальный цикл «Куранты любви», обращенный к С. Ю. Судейкину. На этом вечере были поэты Б. А. Леман, П. П. Потемкин, В. А. Пяст, композитор Н. Я. Мясковский, А. М. и С. П. Ремизовы. Л. Д. Зиновьева-Аннибал из-за очень плохого самочувствия на это собрание не пошла.

29 ноября ее состояние резко ухудшается и 30 ноября,

В ноябре издательство Ивановых получает, наконец, итоговое название - «Оры». В конце ноября Городецкий забирает свою книгу стихов «Ярь» из «Ор» и публикует ее в только что организованном при его участии издательстве «Кружка молодых».

8 в №№ 3 и 4 петербургской «Газеты Шебуева» за подписью «Вакх» появилась издевательская статья «Оргиасты», главным героем которой являлся «жрец Диониса» Иванов. В ноябре выходит № 1 журнала «Перевал», созданного С. А. Соколовым (Кречетовым) на средства ярославского поэта-дилетанта и мецената Вл. Линденбаума. В журнале постоянно сотрудничали Б. К. Зайцев, И. А. Бунин, П. П. Муратов, Н. И. Петровская, В. Ф. Ходасевич, музыкальный критик Мизгирь (Б. М. Попов), поэтесса Л. Н. Столица, историк искусства Б. А. Грифцов, литераторы братья А. А., Б. А. и Г. А. Койранские, поэт и журналист Е. Л. Янтарев (Бернштейн).

1 декабря Иванов, А. А. Блок и М. В. Добужинский уезжают в Москву для участия в жюри конкурса на лучшее произведение о Диаволе, объявленного «Золотым руном».

2-5 декабря А. А. Кондратьев (сонет «Пусть Михаилом горд в веках Иегова..», Кузмин (рассказ «Из писем девицы Клары Вальмон к Розалии Тютельмайер») и Ремизов (рассказ «Чертик»). В конце каждого заседания устраивался банкет, длившийся всю ночь. 6 декабря Иванов возвращается в Петербург и рассказывает о московском конкурсе пришедшему на Башню «лауреату» -Кузмину. Вечером у Кузмина собираются Иванов, Сомов, Нувель, Городецкий, Волошин, Ремизов, М. Л. Гофман, Б. А. Леман, П. П. Потемкин и Кузмин читает «Клару Вальмон», а Ремизов - новый рассказ «Илья Пророк».

Л. Д. Зиновьеву-Аннибал в больнице св. Евгении навещала А. Р. Минцлова, которая вспоминала об этом визите: «Когда я пришла в больницу к Лидии Дм<итриевне>, она хотела оставить В<ячеслава> И<ва-новича> и уйти. Тут не Город<ецкий>, не отделен<ие>, а Аморя (домашнее имя М. В. Сабашниковой - Ред.)».

9 декабря Иванов был у Волошина, где застал Кузмина, а затем поехал к Ремизову.

к Иванову заходит Волошин и сидит у него всю ночь. Иванов предлагает ему издать в «Орах» сборник стихотворений «Ad Rosam» (до конца этот проект не был осуществлен).

12 декабря Иванов был в больнице св. Евгении, где ему сообщили об ухудшении состояния Л. Д. Зиновьевой-Аннибал. Волошин вновь допоздна беседует с Ивановым и читает ему стихи М. В. Сабашниковой, которые Иванов находит грациозными и тонкими.

13 декабря «О реализме и мистицизме в современном искусстве», направленный, в частности, против Иванова. Иванов присутствовал на докладе и участвовал в прениях (помимо него выступили Г. И. Чулков, М. Л. Гофман, В. Э. Мейерхольд и представитель Императорского русского театрального общества Е. Н. Троповский). Ночь Иванов вновь проводит в беседе с Волошиным.

16 декабря наступает улучшение состояния Л. Д. Зиновьевой-Анни-бал. В этот день Иванов везет Волошина и его тещу, московскую издательницу М. А. Сабашникову (навещавшую в Мустамягах дочь) к Бердяевым, где «было очень много интересных разговоров о мистике и религии».

Волошин устраивает для М. А. Сабашниковой обед на котором присутствуют Иванов, Кузмин, Городецкий, А. М. и С. П. Ремизовы, Сологуб и А. Р. Минцлова. В 23 часа все пошли к А. В. Тырковой (на Кирочную, 52) где были встречи с либералами Н. А. Гредескулом и И. В. Жилкиным и разговоры о политике. В этот день в издательстве «Кружка молодых» выходит книга стихов Городецкого «Ярь».

21 декабря к нему, однако после истории с Городецким «латентная гомосексуальность» Иванова оказалась исчерпанной. «... С трепетом раненной птицы я рассказал ему об одном случае, бывшем со мною в тот день или накануне, - вспоминал Троцкий. - Никто, пожалуй, не понял бы острой значительности моего переживания так, как В. И. Он понял, что замазывать это нельзя, что надо вскрыть до конца эту рану и дать уже не личные силы перенести и залечить ее. И он так и сказал: «Пусть это трудно перенести вам, почти преждевременно, но я скажу, что с вами символизируется <...>, а это означает <...>». Я громко ахнул, закрыл лицо руками, как-то опал весь в кресле и стонал. В. И. опустился на колени, ласкал меня, ободрял. И с такой помощью, в тепле такого нежного и верного сердца я совладал с опасностью, может быть, навсегда...». Отношения Иванова и Троцкого останутся дружескими на долгие годы. В этот день в Москве проходил торжественный обед, посвященный годовщине «Золотого руна» и литераторы отправили в Москву поздравительную телеграмму. Ю. Н. Верховский провел в разговорах с Ивановым всю ночь и опоздал на московский поезд.

22 декабря из Мустамяг внезапно приезжает М. С. Сабашникова и, в отсутствии мужа, оставляет ему в ателье Кругликовой записку, поднимает ся на Башню и «проводит часы в напряженнейших разговорах» с Ивановым.

«... Я все время прислушивалась, не постучит ли Макс. И когда, наконец, раздался стук и Вячеслав пошел открывать дверь, я побежала за ним. Действительно, это был Макс, я бросилась к нему, но Вячеслав обернулся и преградил мне дорогу. Я отступила вправо - он сделал то же самое, я отодвинулась влево, он по-прежнему стоял между нами. Мы посмеялись над этой шуткой, которая, однако, как я позже поняла, не была такой невинной».

23 декабря Волошин был с женой у врача К. Д. Кудрявцева (оккультиста и сотрудника журнала «Вопросы теософии»), который признал для Сабашниковой вполне допустимым домашний режим.

24 декабря Иванов был у Волошиных, где шла беседа о загробной жизни и М. В. Сабашникова читала свои стихи. Затем Волошины, Иванов и Кузмин, забрав по пути С. А. Ауслендера, поехали на литературный вечер к Сологубу. На вечере, где Сологуб читал новый рассказ, произошло объяснение Иванова с Я. В. Годиным, который (под псевдонимом «Вакх») был автором пасквильных «Оргиастов» (Годин письменно извинился перед Ивановым за свою выходку, но их отношения прекратились).

28 декабря Иванов вместе с Сологубом и Волошиным был в театре В. Ф. Комиссаржевской на второй генеральной репетиции «Балаганчика» А. А. Блока. Ночью Блок, вернувшийся из театра, набрасывает план трагедии «Дионис Гиперборейский» (неосуществленной), насыщенный «ивановскими» реминисценциями.

30 декабря состоялась премьера «Балаганчика», Блок выходил четыре раза на вызовы.

М. А. Волошин и М. В. Сабашникова решают в будущем году переселиться в квартиру Ивановых.

В последних числах декабря, перед отъездом Волошиных в Москву (29 декабря) «Оры» «Эроса» («Возлюбим друг друга да единомыслием исповемы»).

31 декабря Волошин, встречавший Новый год в Москве у родителей жены, пишет в Париж А. В. Гольштейн о своей «большой дружбе» с Ивановым: «... Я чувствую, что в нем, в самой глубине его есть много жуткого... иногда чувствуешь, что что-то его жжет изнутри, но это только привлекает меня к нему <...> У него особая сила оплодотворять мозг другого...».

В этот же день из больницы выходит Л. Д. Зиновьева-Аннибал, которой предписано дома сохранять постельный режим (у нее было осложнение - закупорка вен).