1903
1903 - Выход «Кормчих звезд» вызвал эйфорию у обитателей виллы Java. По словам Л. Д. Зиновьевой, «времена круто изменились <...> тишина и отвлеченность нашей жизни должна роковым образом превратиться со дня выхода Сборника, и иное должно быть направление всех наших усилий теперь».
9/22 января из Женевы в Петербург выезжает М. М. Замятнина, «командированная» для ведения литературных дел Иванова и Зиновьевой в России. Вслед за ней краткий визит в Петербург - 19 января / 1 февраля — 27 января / 9 февраля — нанесла и Л. Д. Зиновьева, призванная известием о временном улучшении самочувствия смертельно больной матери, к которой ненадолго вернулась память (С. А. Зиновьева скончалась уже в отсутствии дочери, в марте). Никакими издательскими делами Л. Д. Зиновьева в этот приезд в Петербург, разумеется, не занималась. После возвращения в Шатлен Зиновьева пережила еще одно потрясение: некий «ужас» на берегу озера Леман, в результате чего у нее случился выкидыш (это событие отразилось в стихотворении Иванова «Леман»). Между тем, М. М. Замятнина в январе-феврале следуя указаниям из Женевы, обратилась в журналы «Литературный вестник», «Мир Божий», «Вестник Европы», «Литературное обозрение» с просьбой о рецензии на сборник Иванова и предложением о публикации первых глав романа Л. Д. Зиновьевой «Пламенники», а также провела личные переговоры о том же с Ф. Д. Батюшковым, Н. И. Котляревским, В. П. Летковой-Султановой, И. А. Шляпкиным и А. Н. Бенуа. Результаты были малоутешительны: новизна идей и, главное, стиля вызывали у большинства собеседников в лучшем случае благожелательное удивление, в худшем (как, например, у Батюшкова) -резкое отрицание. Малоутешительными были и первые отклики критики на «Кормчие звезды» (Измайлов А. А. Непомерные претензии // Новая иллюстрация. 1903. № 6; Ф. М. [Рецензия] // Южное Обозрение. 1903. 13 февраля (№ 2073); Ашешов Н. [Рецензия] // Русские ведомомсти. 1903. 3 апреля; К-рс [Рецензия] // Курьер. 1903. 27 мая). Единственным изданием, заинтересовавшимся женевскими «дионисийцами» был только что начавшийся журнал «Новый Путь». М. М. Замятнина трижды (5/18 февраля, 16 февраля / 1 марта, 8/21 марта) была у Д. С. Мережковского и З. Н. Гиппиус и, в результате, в марте Иванов и Мережковский обменялись доброжелательными письмами, договорившись о сотрудничестве.
«Мне Ваши стихи очень многим нравятся и кажутся родными так же, как и вся Ваша личность», - писал Д. С. Мережковский Иванову 7/20 марта. В № 3 «Нового Пути» (март) появилась рецензия В. Я. Брюсова, приветствующая появление книги Иванова («Вячеслав Иванов - настоящий художник, понимающий современные задачи стиха, работающий над ним. Его стих - живое, органическое целое, самостоятельная личность»).
В конце марта - начале апреля Замятнина побывала у Брюсова в Москве, пристроила стихотворение Иванова «Хор духов благославляющих» в альманах «Северные цветы на 1903 год...» (вышел в и договорилась о публикации «Пламенников» в издательстве «Скорпион» (последнее в дальнейшем осуществлено не было). Все это время сам Иванов безвыездно жил в Шатлене (переболев в январе достаточно тяжелым гриппом).
До марта он продолжал заниматься санскритом в Женевском университете (преподнеся своему учителю Ф. де Соссюру экземпляр «Кормчих звезд» и получив благодарственное письмо). Главным же его занятием продолжает оставаться изучение культа Диониса. Некоторое время, в феврале-марте он носился с идеей создания совместного с Зиновьевой альманаха «Дионис», в котором его трактат «Греческая религия страдающего бога» печатался бы вместе с «Пламенниками», но, прислушавшись к мнению А. В. Гольдштейн и Д. С. Мережковского (последнее было передано через Замятнину) счел за благо отказаться от этого замысла. Тем временем, один из адресатов, которым Иванов в начале года рассылал авторские экземпляры «Кормчих звезд», искусствовед и филолог И. И. Щукин, преподававший в парижском Институте восточных языков, откликнулся 8 февраля на присылку книги благодарственным письмом, в котором приглашал Иванова «прочесть в нашей Русской школе какой-либо цельный курс (не менее 10 лекций) по истории античного мира». Речь шла о русской Высшей школе общественных наук в Париже, основанной в 1901 гг. М. М. Ковалевским, где сотрудничали, помимо Щукина, Е. В. Аничков, П. Д. Боборыкин, В. Г. Тан-Богораз, К. Д. Бальмонт, С. А. Котля-ревский, И. И. Мечников, К. А. Тимирязев, М. Нордау, Г. Брандес, Э. Реклю и другие русские и европейские знаменитости.
Идею Щукина горячо поддержала и тесно связанная с русской Высшей школой А. В. Гольдштейн, писавшая Иванову 20 февраля: «Вот это дело!!! Вот это настоящая постановка для деятельного ума! Читайте, читайте, читайте свой курс! Читайте его так, чтобы его можно было печатать. <...> Чтение там Вас <..> ставит в деятельное общение с русской профессурой, создает Вашу легенду в России. <...> Я бы на Вашем месте употребила март на составление блестящего курса, часть кот<орого> или весь можно было бы напечатать в виде статей, а потом осенью поехала бы в Россию с готовыми статьями...». Совет А. В. Гольштейн (которая 28 марта навестила виллу Java по дороге в Савой) Иванов принял: к моменту встречи с у него уже были готовы две лекции. «Вячеслав назначил начало своего курса на Фоминой <неделе> и, вероятно, на Святой <неделе> уезжает. Но, может быть, и до Пасхи - сообщала из Шатлена Л. Д. Зиновьева М. М. Замятниной в начале апреля. - ».
29 марта (или 5 апреля) Иванов и Зиновьева ездили из Женевы в Hermance на границе с Францией и провели там целый день «в дивной, тающей красоте».
25 марта / 7 апреля дней в апреле заполнены работой - дома или в библиотеке. Вечером 25 апреля Иванов выехал с вокзала Cornavin из Женевы в Париж.
26 апреля Иванов прибывает в Париж и останавливается в «Отельчике» на rue de la Tour, 89, по соседству с Гольштейнами (rue de la Tour, 75). В 12 часов он наносит визит И. И. Щукину (все расходы на проезд -300 франков - брала на себя принимающая сторона), затем - «генеральному секретарю» распорядительного комитета русской Высшей школы, юристу Ю. С. Гамбарову, а также - ее директору М. М. Ковалевскому, которого дома не застал.
Иванов при большом стечении слушателей (около 70 человек) читает первую лекцию в помещении Школы в Ecole des Hautes Etudes Sociales на rue de la Sorbonne. В аудитории присутствовали А. В. Гольштейн, Ю. С. Гамбаров, И. И. Щукин. Чтение завершилось аплодисментами. После лекции М. М. Ковалевский предложил Иванову войти в состав постоянных профессоров школы. Затем Иванов завтракает с А. В. Гольштейн в Taverne de Panteon, а после - гуляет с ней по Латинскому кварталу. Они осматривают церкви св. Женевьевы, церковь св. Юлиана и Notre Dame: «.. Париж предстал предо мной совсем новым, ничего этого я не знал».
28 апреля Иванов работает в Национальной библиотеке, готовясь к завтрашней лекции. Возможно, в этот день «Кассандре». Вечером Иванов посещает jour-fix у И. И. Щукина, где присутствовали историки К. Ф. Валишевский, М. М. Хвостов, И. В. Лучицкий, социолог Е. В. де Роберти, этнограф Ф. К. Волков, а так же - коллекционер-пушкинист А. Ф. Онегин (Отто), в альбом которого Иванов записывает стихотворение «Здесь - во святилище заветном...» («Пушкин у Онегина»).
29 апреля Иванов читает вторую лекцию, на которой присутствуют В. Я и И. М. Брюсовы, А. Ф. Онегин, Е. С. Кругликова, А. С. Ященко (последнему посвящено стихотворение Иванова «Dem Weltverbesserer»). После лекции Иванов знакомится с Брюсовым («Я говорю ему, пожимая руку: "Благодарю вас". "За что?" - "За добросовесное отношение к тому, что французы называют effort»). Брюсов передает Иванову только что вышедший альманах «Северные цветы» с его стихотворением. Иванов и Брюсов остаются в Школе на следующую лекцию - М. М. Ковалевского. На выходе из Школы Иванова встречает журналист С. Л. Поляков (Литовцев) и приглашает его выступить на вечере студенческого общества, куда уже приглашен с лекцией о задачах искусства Брюсов. Иванов идет завтракать к Гольштейнам, у которых находит открытку от Брюсова. «... Самое интересное - это Вячеслав Иванов, - записывает Брюсов в дневнике свои впечатления от посещения Школы. - <...> Это настоящий человек, немного слишк<ом> увлечен своим Дионисом». В этот день (семь лет со дня рождения дочери Лидии) Иванов обходит места, связанные с этим событием.
30 апреля Иванов и Брюсов посещают А. Ф. Онегина в его доме-музее на ул. Мариньян, 26 и осматривают его пушкинскую коллекцию. Затем они гуляли «по Champs Elysee через Tuileries до Palais Royal’я и по дороге <...> беседовали о дионисизме, о ритмике и о других предметах». Иванов приглашает Брюсова посетить салон Гольштейнов.
Иванов вместе с А. В. Гольштейн посещает мастерскую художника О. Редона, где его потрясла картина «Пророк Диониса» («Prophete de Di-onysos»). Под впечатлением от увиденного Иванов пишет стихотворение «Пустынник духа».
В первых числах мая в Париж приезжает Л. Д. Зиновьева.
В понедельник, она присутствует на вечере русского студенческого общества, где, при очень большом стечении слушателей («народу было так много, что зала не вмещала, сидели, стояли, толпились, не впускали, было душно, жарко») В. Я. Брюсов читает лекцию о поэзии (будущая статья-манифест «Ключи Тайн»), а Иванов - подборку своих стихотворений. Обсуждение было очень бурным, по словам Иванова, «мы с Брюсовым подвизались против разъяренной толпы марксистов» (Брюсов вспоминал, что «вылезали какие-то "сельские учителя", как они рекомендовались, и требовали объяснить им, что такое декадентство»). Впрочем, Иванов читал свои стихи, когда основная масса «недовольных» уже покинула собрание и в аудитории остались только «сочувствующие» (среди них - А. В. Гольштейн, Ал. Н. Чебота-ревская, Вл. Н. Ивановский, С. А. Котляревский, С. Л. Поляков, Е. С. Кругликова, Н. Е. Поярков, А. М. Аничкова (Ivan Strannik), А-Ш. Пийо, Л. И. Савицкая, Е. К. Цветковская). После лекции Брюсов познакомился с Л. Д. Зиновьевой и «в течение вечера рассказывал, что он больше всех в мире страдает, ибо вынужден лгать и скрывать свое истинное лицо». Зиновьева была потрясена и очарована Брюсовым («Брюссов (так! - Ред.) умный очень, и искатель, и крупный талант, и очень интересен лицеем и манерами»).
5 мая «Брюсов ходит аккуратно на мои лекции» - отмечал Иванов). После лекции М. М. Ковалевский объявил Иванову, «что выбран единогласно в профессора и члены Совета Русской Школы». Иванов воспринял свое «профессорство» с иронией («Видите, какая честь!»), однако, по словам Л. Д. Зиновьевой, решил «что это выгодно и умно принять и может послужить к связям и даже к экзамену Берлинскому» и принял предложение прочесть курс об экономике Древнего Рима в зимний семестр. Вечером этого дня Брюсовы были в салоне Гольштейнов и произвели на хозяев самое благоприятное впечатление, несмотря на неприятие А. В. Гольштейн «декадентства».
7 мая Иванов и Зиновьева слушали в Школе лекцию (воспоминания) Г. Брандеса о Г. Ибсене, затем завтракали в кафе с Брюсовыми и «еще тремя русскими из "эстетов"». Вечером Иванов был с визитом у А. М. Аничковой (Ивана Странника).
8 мая «отдала» визит Ивановым, посетив их у Гольштейнов. С Л. Д. Зиновьевой у нее произошел знаменательный разговор, послуживший, по всей вероятности, источником для создания литературного имени жены Иванова («Ив<ан> Странник нашел, что у меня очень интересное лицо и видна негритянская кровь! (Аннибал)»). В этот же день Брюсов пишет в Москву С. А. Полякову: «Познакомился здесь и много видался с Вячеславом Ивановым и его женой <...> Он очень интересен, хотя и томителен со своим Дионисом. Она - довольно-таки пустая особа, извне набитая чужими идеями, как чучело соломой».
состоялась пятая лекция Иванова. Вечером он и Зиновьева побывали в салоне Е. С. Кругликовой, где Иванов читал стихи. Е. С. Кругликовой Иванов посвятил стихотворение «Латинский квартал».
10 или 11 мая «там были еще несколько русских княгинь и князей. Он (Брандес - Ред.) вел себя по-немецки грубо, самомнителен и невежествен до непонятности. Весь разговор вел Вячеслав, Брандес выспрашивал хриплыми выкриками. Вячеслав стал таким спокойным и causeur, что просто радость <..> Вообще пресмешно, что образуется круг по читательниц его».
14 мая состоялась шестая лекция Иванова. В тот же день Иванов, Зиновьева вместе с А. В. Гольштейн были в мастерской О. Редона, договорились о том, что он будет иллюстрировать издание «Пламенников», «с час времени провели в мастерской, после чего были так им пьяны, что, дойдя до Тrocadero, сели в кафе и просидели часа 3, там и пообедали, а дома еще кутили особенно». Зиновьева начинает работать над пьесой «Кольца» (первоначальное название - «Звенья»).
Л. Д. Зиновьева уезжала из Парижа в Лондон, чтобы посетить могилу дочери и заказать могильную плиту. Вернувшись, она застала Иванова «больным от переутомления: лихорадка и опухоль лица».
16/29 мая В. Я. Брюсов пишет из России Иванову: «Мережковские только что уехали из Москвы. "Новый Путь" будет существовать. Он хочет Ваших статей (о Дионисе). Будут печатать целиком, даже со всей библиографией».
31 мая
6 июня - очередная лекция Иванова. Вечером у Ивановых «прием» в салоне Гольштейнов - «княгини Гагариной, княжны Трубецкой, m-me de Roberti <...>, Кикиной и т. д.». Там же была актриса и писательница Н. П. Ан-ненкова-Бернар, с которой Ивановы подружились. Вечером этого дня они были в театре на представлении новой пьесы М. Метерлинка.
10 июня Иванов в письме к В. Я. Брюсову выражает согласие на публикацию «Греческой религии страдающего бога» в «Новом Пути».
Иванов и Зиновьева слушают в Русской Школе лекцию Е. В. де Роберти об анархизме, а затем (в 12. 30) Иванов читает заключительную лекцию. Завершение курса Иванов и Зиновьева отметили завтраком в артистическом кабачке в компании двух поэтов и нескольких знакомых. В этот день в Школе завершился семестр и вечером Иванов и Зиновьева присутствовали на торжественном банкете.
14 июня «разорвал» отношения с ней (причина ссоры неизвестна).
Во второй половине июня — июле Иванов работает над текстом «Эллинской религии страдающего бога», специально задержавшись в Париже из-за возможности пользоваться Национальной библиотекой («Мой курс я не хотел бы представить не убранным опрятно к печати»). В свободные часы он беседует в кафе Латинского квартала с «русскими парижанами» - Ал. Н. Че-ботаревской, философом Вл. Н. Ивановским (однокашником Иванова по 1-й Московской гимназии), С. А. Котляревским, Н. Е. Поярковым, которые скоро становятся постоянным «домашним окружением» Ивановых. Каждому из них Иванов посвятил одно или несколько стихотворных «посланий» («Обновление», «La Faillite de la science», «Аспекты», «Пришлец», «Цветы»).
В конце июня-начале июля у Иванова были по поручению Мережковских З. А. Венгерова и С. Г. Балаховская-Пети - «потолковать о разных вещах» (и, в том числе, конечно, о работе над рукописью для «Нового Пути»).
у Ивановых были с визитом Н. И. Котляревский и его жена, актриса В. В. Пушкарева-Котляревская. По всей вероятности, среди прочего поднимался вопрос о возможной постановке пьесы Л. Д. Зиновьевой «Кольца» в Москве. В этот же день в газете «The Athenaeum» (№ 3949) появляется написанный Брюсовым обзор русской литературы, в котором особо упомина лось о парижских лекциях Иванова и о «Кормчих звездах» как о явлении в современной культуре.
5 июля «в состоянии утомления» из-за сложных личных отношений с Ал. Н. Чеботаревской и произвел некоторый скандал (9 июля Ивановский извинился перед Ивановым письменно).
22 июля Иванов и Зиновьева вернулись в Шатлен. супруги работают над заочно принятыми Брюсовым в издательство «Скорпион» драмой «Кольца» и второй книгой стихов «Прозрачность». Последняя была составлена Ивановым очень быстро - в «три недели» и переписана гостившей в сентябре-октябре на вилле Java Ал. Н. Чеботаревской (к ней обращено написанное 16 октября «Осенью»). Вместе с Ивановым Ал. Н. Чеботаревская посещает виллу покойной художницы М. В. Якун-чиковой-Вебер (под впечатлением увиденного Чеботаревская напишет статью, которая будет опубликована в «Русской мысли» в 1905 г.). Рукописи Иванова и Зиновьевой были отосланы в «Скорпион» 28 сентября.
В первой половине октябре Иванов вновь едет в Париж, где по издательским делам встречается с О. Редоном и, очевидно, дорабатывает в Национальной библиотеке рукопись «Эллинской религии страдающего бога» (текст будет издан в «Новом Пути» под этим названием). Не позже 12 октября «Прозрачности» и начинает над ними работать.
В первой половине ноября Иванов получает книгу стихов В. Я. Брюсова «Urbi et orbi» и пишет на нее рецензию («В поэте есть художник, характер и лирик. И стихия этого лиризма - дионисический озон, усиливающий жизненность до последнего избытка»). Эту рецензию, вместе со стихотворным обращением к Брюсову («Твой правый стих, твой стих победный...») и стихотворениями «Фуга», «Темница», «На чужбине», «Кармил» Иванов посылает в готовящийся альманах издательства «Гриф», владелец которого С. А. Соколов (Кречетов) 15 октября обратился к Иванову с письмом о сотрудничестве.
В Иванов планирует: 1) начать работу над давно задуманной трагедией «Тантал» для очередного выпуска брюсовского альманаха «Северные цветы», завершить ее до Рождества, 2) в январе следующего года - ехать в Париж для чтения лекций в русской Высшей школе общественных наук (в программе зимнего семестра были заявлены два ивановских курса -«Связь греческой мифологии с древнейшими философскими системами» и «История римских государственных учреждений») и 3) работать над переводом трактата «Рождение трагедии из духа музыки» для предполагаемого книгоиздательством «Скорпион» полного собрания сочинений Ф. Ницше. Однако выход альманаха (и соответственно работа Иванова над трагедией) был отложен, к идее преподавания в Париже он вскоре полностью охладел, а собрание сочинений Ницше в «Скорпионе» осуществлено не было.
Вместо этого в ноябре-декабре Иванов работает над статьей «Ницше и Дионис» для «Весов».
в Шарлоттенбурге под Берлином скончался Т. Моммзен.
20 ноября / 3 декабря Д. С. Мережковский пишет Иванову о необходимости срочно определиться с публикацией «Эллинской религии страдающего бога» и отослать рукопись, предварительно телеграфировав о ее готовности. Иванов посылает в Петербург телеграмму и рукопись, «отказавшись от мысли о дополнении статьи недостаточно использованным филологическим материалом и более тщательной (в филологическом отношении) ее обработке». Благодаря настойчивости Мережковского (и, действующей в согласии с ним З. А. Венгеровой, также пославшей Иванову 21 ноября / 4 декабря «увещевательное» послание) «Эллинская религия...» избежала участи многих работ Иванова, так и не доведенных до публикации из-за стремления автора к перманентным доработкам, и оказалась в редакционном портфеле «Нового Пути».
Во второй половине месяца появляется рецензия П. Н<иколаева> на «Кормчие звезды» (Хроника журнала «Мир Искусства». 1903. № 14) в которой автор книги, согласно резюме самого Иванова, «был провозглашен трудолюбивой бездарностью» и насмешливая рецензия Н. Ашешова в № 12 журнала «Образование». Впрочем, подобные выпады были теперь малочувствительны: успешный дебют Иванова в среде русских символистов состоялся.
В декабре у Л. Д. Зиновьевой вновь случается тяжелый выкидыш, ее оперируют и она долго болеет. В Иванов также переносит нервное заболевание, рецидивы которого (крапивница с жаром) будут преследовать его в первые месяцы следующего года. Тем не менее, он продолжает работать над статьей «Ницше и Дионис», дорабатывает корректуры «Прозрачности» и изучает печатаемую в журнале «Русский архив» (№№ 11 и 12) летопись жизни Ф. И. Тютчева, составленную В. Я. Брюсовым.
1904
1904 - 7 января, поздравляя Брюсова с русским Новым годом, Иванов сообщает ему, что « "Тантал" пишется: далек от окончания, но перспективы прозрачны». «Жена, - пишет он далее, - просит известить Вас, что своим литературным nom de guerre избирает: "Л. Д. Зиновьева-Аннибал"».
В январе «Новый путь» начинается публикация «Эллинской религии страдающего бога» (которая будет продолжена в №№ 2-4, 8,9), а «Альманах "Гриф"» С. А. Соколова (Кречетова) публикует подборку стихотворений («Кармил», «Фуга», «Темница», «На чужбине»).
11/24 января Япония разорвала дипломатические отношения с Россией. 14/27 японский флот без объявления войны атаковал русскую эскадру в Порт-Артуре, а на следующий день, в корейской бухте Чемульпо произошло историческое сражение крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» с японской эскадрой контр-адмирала Уриу. Начинается русско-японская война. Иванов переживает патриотический подъем, что делает окончательно невозможным для него сотрудничество с оппозиционными либералами из русской Высшей школы общественных наук в Париже («ехать в парижскую колонию слишком не по сердцу, увидеть же теперь Россию стало почти потребностью»). Однако перед поездкой в Россию Ивановы в феврале-марте вынуждены были провести несколько недель на швейцарском горном курорте в St. Sergues pres Nyon, «куда, проболев всю зиму <...> принуждены были спасаться, чтобы подышать укрепляющим горным воздухом».
11/24 марта 12/25 марта они «ночевали дивно в Базеле», а 13/26 марта - во Франкфурте. К этому времени в России, в № 2 «Нового пути», наряду с очередной частью «Эллинской религии...» выходит и подборка стихотворений Иванова «Из книги "Прозрачность"» («Дриады», «Пан и Психея», «Хмель», «Седьмой день»). Сама книга вышла в свет в день появления Ивановых в Москве -
В Москву супруги прибыли в 16 ч., остановились в меблированных комнатах Троицкой (проезд Тверского бульвара у Никитских ворот, дом не сохранился) и поехали к Брюсову. Не застав его дома они отправились в редакцию издательства «Скорпион» (Театральная площадь, гостиница «Метрополь»), где в это время проходило редакционное собрание. Здесь они знакомятся с С. А. Поляковым и К. Д. Бальмонтом. После собрания все отправились в Большой Московский трактир на Воскресенской площади, где С. А. Поляков угощал всех собравшихся ужином «с обилием вина и ликеров», затянувшимся до 3 ч. ночи. 17 марта Ивановы у себя в гостинице ждут Брюсова с цензурным экземпляром «Прозрачности». Во второй половине дня Брюсов привозит книгу и... выпуск газеты «Новое время» за 27 февраля (№ 10051) с резким откликом В. П. Буренина («идиотская поэзия») на подборку ивановских стихов в «Новом пути». На эту «ругань» Брюсова ответил заметкой в № 3 «Весов», в которой назвал стихи Иванова «образцом чистой и сильной поэзии». Помимо Брюсова у Ивановых в этот день «Прозрачность» проходит цензуру и поступает в печать после Пасхи (28 марта).
20 марта Иванов и Зиновьева-Аннибал посещают редакцию «Скорпиона», откуда идут обедать в трактир вместе с Брюсовым и Бальмонтом. Там оба «скорпионовца» напились. В 9 ч. вечера вся четверка была в гостях у владельца издательства «Гриф» С. А. Соколова (Кречетова) и его жены Н. И. Петровской, где «застали нескольких грифистов, и здесь-то началось нечто неописуемое». Брюсов попытался увенчать Бальмонта лавровым венком и призывал всех присутствующих «преклонить колена» (от чего Иванов наотрез отказался). Ночью Иванов провожал нетрезвого К. Д. Бальмонта домой: в ходе этой прогулки Бальмонт завел Иванова к гимназическому педагогу, немецкому поэту Г. Е. Бахману, затем на рынок, затем к Брюсову, а затем, у себя дома, выскочил вдруг от Иванова.. в окно и убежал.
23 марта
24 марта у Ивановых в гостях были Брюсов, Бальмонт, Поярков и Ю. К. Балтрушайтис. Л. Д. Зиновьева-Аннибал читала свои стихотворения в прозе «Тени Сна» и получила полное одобрение.
27 марта, в Великую Субботу Иванов, Бальмонт и Зиновьева-Аннибал провели «вечер с несколько сумасшедшими беседами», а в пасхальную ночь гуляли по Кремлю. В мартовском № «Весов» выходит статья Иванова «Поэт и Чернь».
Ивановы уезжают из Москвы в Петербург.
До 2 апреля Иванов один дважды посещал Мережковских.
Утром он вновь наносит визит Мережковским вместе с Зиновьевой-Аннибал, которую пыталась «очаровать» З. Н. Гиппиус. Здесь они встречаются с Ф. К. Сологубом и Г. И. Чулковым. Затем Иванов один посетил З. А. Венгерову. Вечером того же дня Иванов и Зиновьева-Аннибал присутствуют у В. А. и О. А. Беляевских на литературном вечере Ф. Сологуба, который им сначала «очень не понравился». Зиновьева-Аннибал, как и в Москве, читает здесь «Тени Сна», однако никакого сочувствия не находит: «Здесь дух иной. Нет глубокой солидарности, нет детской ласки поэтов».
Утром в воскресенье к Ивановым приходит Н. П. Анненкова-Бернар, пригласившая их в среду, 6 апреля, к себе для переговоров с режиссером театра В. Ф. Комиссаржевской Н. А. Поповым о постановке «Колец». Вечером «Новой Церкви»: «Их интимный, нагой человеческий облик так и остался нам скрытым. Все возможно, и худшее: бездна тщеславия Новой Главы Церкви и извращенность черных месс и пороков, следующих из слов Мер<ежковского>, что по принятию Христа все вновь становится приемлемо, и любовь, и страсть... <...> Москва прямее, яснее...».
Около 10 апреля Ивановы вернулись в Москву, где Иванов познакомился с Андреем Белым, посетив его в его квартире на Арбате. В это время Иванов готовит для «Весов» «две больших статьи и рецензии».
В апрельском «Весов» выходит рецензия В. Я. Брюсова на «Прозрачность».
6 мая из Москвы в Париж отбыл К. Д. Бальмонт (Л. Д. Зиновьева-Аннибал так подытожила историю первого знакомства с поэтом: «Ах, чего не было у нас с ним: и слез, и смеху, и любовных объяснений, и горького разочарования, в конце концов»).
9 мая в Москву приехали Мережковские и поэт Л. Д. Семенов (Семенов Тянь-Шанский). Ивановы, вместе с Брюсовым и С. А. Поляковым принимали их в «Скорпионе» («... Были споры яростные Петербурга и Москвы. Наши держались твердо вместе, а по уходе гостей в час ночи мы остались допивать вино и осуждать ближних»).
Зиновьева-Аннибал экстренно выехала в Петербург: на дальневосточном фронте погиб в бою ее племянник, А. А. Зиновьев и она до 26 мая находилась с братом А. Д. Зиновьевым и Е. Н. Зиновьевой-Корф, разделяя их горе.
На следующий день «Месть мечная», которое посвятил «геройской памяти сотника Александра Зиновьева»: «Русь! На тебя дух мести мечной / Восстал - и первенцев сразил, / И скорой казнию конечной / Тебе, дрожащей, угрозил - / За то, что ты стоишь, немея, / У перепутного креста, / Ни Зверя скиптр подъять не смея, / Ни иго легкое Христа...».
В майском № «Весов» появилась статья Иванова «Ницше и Дионис». 28 мая в «Московских ведомостях» появилась рецензия на «Прозрачность» К. Тарского.
В конце месяца «... У нас хорошо: ваша Ока, лес, налимы, молоко, деревня...»), однако его приглашением они не воспользовались.
1 июня у С. А. Поляковым Ивановы встречаются с В. Э. Мейерхольдом, с которым Зиновьева-Аннибал обсуждала возможности постановки «Колец» в его «Товариществе новой драмы». С. А. Поляков вскоре покидал Москву (этим летом ему пришлось по семейным обстоятельствам совершить большое путешествие - сначала на Дальний Восток, а затем, проездом через Москву, -в Женеву; этот «анабасис» главного редактора существенно отразится на деятельности «Скорпиона»).
3 или 4 июня Ивановы проводят прощальный вечер с С. А. Поляковым в «Эрмитаже».
16 и 20 июня состоялось знакомство Ивановых с приехавшим в Москву из Киева А. М. Ремизовым, который работал в то время заведующим репертуаром в «Товариществе новой драмы». На квартире брата Ремизова Сергея (он был биржевым маклером, но его жена Варвара Федоровна содержала богемный «салон») Л. Д. Зиновьева-Аннибал читала «Кольца» и получила одобрение. В эти дни Ивановы вместе с Ремизовым ездили в Царицыно «поглядеть на жизнь вокруг монастырской ограды и в провинциальном городе при монастыре».
А. М. Ремизов уехал из Москвы, а 25 июня сообщил Ивановым из Киева, что свои впечатления от «Колец» сообщил Мейерхольду (этот сезон «Товарищество новой драмы» давало в Тифлисе и Пензе) и режиссер «ждет» книжку. Письмо Ивановых в Москве не застало и нашло адресатов в Женеве только в октябре).
Во второй половине июня «Весов» (№ 7) статью «Новые маски» (которая одновременно планировалась и как предисловие к отдельному «скорпионовско-му» изданию драмы Зиновьевой-Аннибал «Кольца»). Помимо того он по просьбе Брюсова работает над статьей «Рассказы тайновидца» (о сборнике рассказов Ф. К. Сологуба «Жало смерти»), а Зиновьева-Аннибал - над отзывом о книге Андре Жида «В раю отчаяния» (будут опубликованы, соответственно, в №№ 8 и 10 «Весов»).
13-16 июня Брюсов и Иванов обмениваются стихотворными посланиями («В вагоне» - «Над омутами темными.»).
8 июньском № 6 «Нового пути» появляется рецензия А. А. Блока на «Прозрачность».
Иванов и Зиновьева-Аннибал покидают Москву.
Утром 27 июня / 10 июля они прибывают в Вену, где Иванов планировал посетить художественную выставку и написать о ней отчет в «Весы» (неизвестно, было ли осуществлено это намеренье, т. к. отчет в «Весах» не появился), а около в Женеву. Здесь его настигает письмо Брюсова с просьбой отрецензировать для «Весов» книги М. Метерлинка «Двойной сад» и Ж. Леблан «Выбор жизни».
До конца июля-начала августа обе рецензии - первую написал Иванов, вторую - Зиновьева-Аннибал - были отправлены в Россию и вышли в № 8 «Весов».
17 июля «Весы» и «Москва»; тогда же он возобновляет работу над трагедией «Ниобея», но вскоре вновь откладывает ее «на будущее».
23-24 июля написаны стихотворения «Ливень» и «В лепоту облечемся».
26 июля Иванов знакомится с приехавшим в Женеву М. А. Волошиным и беседует с ним «почти целые сутки без перерыва». Волошин «много рассказывал и много читал стихов».
Волошин, после нескольких дней отсутствия (он ездил в Интерлакен повидать друзей) вновь встречается с Ивановым и они беседуют «о мечте, воле, отношении к женщинам и т. д.». «Я считаю основой жизни пол -Sexe, - говорил Иванов. - Это живой, осязательный нерв, связывающий нас с вечной тайной. Мост между тайной и нами. Искусство это развитие пола переведение этой силы в другую область. Сила пола, не нашедшая своего физического исхода, становится искусством, религией, философией. Дилемма: или создание человека, или создание произведения искусства».
С 10 по 21 августа Иванов и Волошин встречаются практически ежедневно; на последнего эти беседы произвели огромное впечатление и подвигли на чтение №№ «Нового пути» с работой Иванова о Дионисе: «"Эллинская религия страдающего бога" - целое откровение». Помимо Волошина, частыми собеседниками Иванова в июле-августе «Весов» М. Н. Семенов и С. А. Котляревский, работавший в это время над историей вавилонского законодателя Хаммурапи (последнего Иванов безуспешно хотел привлечь к работе в «Весах»).
В июле-августе Иванов, вспоминая «историософские» беседы с Брюсо-вым в Москве (о том, что с 1900 г. судьбами Земли правит новый звездный демон Офиель, эра которого, согласно Агриппе Неттесгеймскому, страшная эра) пишет цикл стихотворений «Carmen Saeculare» («Песнь веку»).
В середине августа в Женеву приехал С. А. Поляков и, по выражению М. А. Волошина, «в Женеве оказался импровизированный съезд скорпионщи-ков. «Заседания съезда» проходили в кафе Ландольта, традиционном месте сбора русских политических эмигрантов («Видаемся чаще всего "у Ландольта", где подозрительно косятся на нас из всех углов российские Бруты»). В ходе этих бесед у Иванова складывается замысел «статьи об индивидуализме» - «Копье Афины» (опубликована в № 10 «Весов»).
В № 8 журнала «Образование» появилась рецензия на «Прозрачность» Н. Ашешова.
В первых числах «русского» сентября в Москве в «Скорпионе» вышла в свет отдельным изданием драма Л. Д. Зиновьевой-Аннибал «Кольца».
4 сентября «Второй международный философский конгресс» (опубликована в № 10 «Весов» за подписью ZaKXi\q).
Во второй половине сентября Иванов завершает и отправляет в «Весы» статью «Копье Афины», рецензию на трагедию Ж. Пеладана «Семирамида» (опубликована в № 9) и начинает работать над статьей «О Моммзене» (опубликована в № 11).
В это время «Новый путь»: Мережковские передали его с нового года группе философов «но-во-идеалистов» (Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, Н. О. Лосский, С. Л. Франк и др.), что, разумеется, меняло «художественную» ориентацию издания. В письме к Иванову от 15/28 сентября Брюсов прокомментировал это событие так: «Можно считать "Новый путь" покойным. Тем больше причин продолжать "Весы", хотя я еще не изыскал на это средств».
27 сентября в Женеве скончался тесть Иванова Д. В. Зиновьев. Смерть старика, уход за которым связывал Л. Д. Зиновьеву-Аннибал, сделало переселение Ивановых в Россию «вопросом решенным». Для Иванова это переселение было тем более важным, что его глубоко волновали тотальные военные неудачи России на Дальнем Востоке (в японские вооруженные силы нанесли по русским войскам ряд существенных ударов - в Желтом море и под Ляояном; им на помощь в сентябре из Петербурга была направлена сформированная 2-я Тихоокеанская эскадра под командованием адмирала З. П. Рожественского). Помимо того, сильным духовным искушением для Иванова стал религиозный нигилизм Брюсова и его «скорпионовского» окружения.
В октябре, «За или против?» (Новый путь. № 9), в которой прозвучали обвинение сотрудников «Весов» в антихристианстве («Вячеслав Иванов верит, или хотел бы верить, в <Диониса> как в доселе живого, реального, действительно спасающего бога»), Иванов пишет стихотворную отповедь «Лицо - или маска?». Однако слова Мережковского затронули, действительно, больную тему. Осенью у Иванова начинает развиваться нервная болезнь. «Соблазны Люцифера <...> он тогда в Шатлене пережил как тяжелое событие своего внутреннего опыта, - пишет со слов Иванова О. Шор. - Уныние обернулось физическим заболеванием: В. И. стал ощущать на шее и на груди "узлы змеи", узлы, которые сжимали горло и сердце, прерывали дыхание. Приступы удушья были столь мучительны, что В. И. даже к врачам обращался за помощью. Но доктора отказались его лечить, обьяснив, что такие припадки суть "просто нервные явления". Тогда поэт <...> прибегает <...> ко снятию внутренних заторов посредством поэтического творчества: он пишет трагедию. Сперва припадки усилились; порою во время писания В. И. казалось, что он умирает; но когда трагедия была дописана, припадки удушья прекратились. Трагедия В. И. называется "Тантал"». «Во мне <...> возилась целая кучка трагических бесов, из которых каждый хотел узурпировать маску и котурны моей Музы, но я их заклял, - писал Иванов Брюсову 19 сентября. — Месяца через полтора крепко надеюсь выслать тебе текст трагедии для «Северных цветов». Ita me Bacchus amet!...».
15 «Тантал» был завершен и отослан Брюсову для публикации в очередных «Северных Цветах».
В октябре-ноябре Иванов пишет для «Весов» рецензии на «Стихи о Прекрасной Даме» А. А. Блока, роман А. М. Аничковой (Ivan Strannik) «L'Ombre de la Maison» (обе опубликованы в № 11) и «Poesies religieuses» П. Верлена (опубликована в № 12).
Около 7 написан цикл стихотворений «Из лабиринта». В декабре, под впечатлением бесед с Ф. В. Острогой (который в этом году женился на одной из «компаньонок» Зиновьевой-Аннибал - Ольге Никитиной) о творчестве Р. Вагнера, Иванов пишет статью «Вагнер и Дионисово действо» (будет опубликована в № 2 «Весов» за будущий, 1905 год). Ко дню рожденья Брюсова (1/14 декабря) «Mi fur le serpi amiche»: «И я был раб в узлах змеи, / И в корчах звал клеймо укуса; / Но огнь последнего искуса / Заклял, и солнцем Эммауса / Озолотились дни мои». Для России год завершился трагически: в декабре русскими был сдан Порт-Артур и очевидной стала перспектива поражения в войне с Японией.
31 декабря написано стихотворение «Зарево»; помимо того, размышления над судьбой страны отразились в стихотворении «Озимь», также написанном
1905
1905 - В январе у Ивановых в Швейцарии гостит философ-«неославяно-фил» В. Ф. Эрн, который показался Иванову «новым Сведенборгом» и с которым у него и Зиновьевой-Аннибал устанавливаются дружеские отношения.
1/14 января Иванов в последний раз встречает русский новый год со всеми обитателями виллы Java.
он отправляет в Москву новогоднее стихотворное послание Брюсову «В час новогодних суеверий...», где, в частности, упоминается святочное гадание о «даре свобод», который ожидает в грядущем году Россию, и о победе российского флота (2-я эскадра адмирала Рожественского находилась тогда на середине своего трагического пути из Петербурга в Японское море) Между тем, в России начинаются рабочие волнения.
9/22 января в Петербурге расстреляна мирная демонстрация рабочих, организованная о. Георгием Гапоном. Иванов осуждает действия царского правительства и считает возможным в подобной ситуации даже в условиях военного времени перейти в оппозицию. На этой почве начинается его заочный конфликт с Брюсовым, продолжавшим отстаивать необходимость гражданского мира.
16 февраля «Красный смех» («О "красном смехе" и "правом безумии"», опубликована в № 3 «Весов»). В № 2 журнала «Вопросы жизни», сменившего «Новый путь», появляется подборка его стихотворений («Зарево», «Озимь», «Созвездье Орла» и цикл «Из лабиринта»).
18 февраля, накануне чтимого Ивановым Дня Освобождения, написано стихотворение «Под знаком Рыб» (опубликовано в № 4/5 «Вопросов жихни»).
В конце февраля-начале марта Иванов переводит для «Вопросов жизни» шесть стихотворений Ш. Бодлера («Сплин», «Маяки», «Человек и море», «Цыганы», «Предсуществование», «Красота»; опубликованы также в № 4/5) и досылает в редакцию заключительные части «Эллинской религии страдающего Бога» (публиковались в №№ 6 и 7 под заглавием «Религия Диониса: Ее происхождение и влияние»).
в Москве был совершен один из самых громких террористических актов: эсер И. П. Каляев подрывает на Сенатской площади Кремля карету московского губернатора, великого князя Сергея Александровича.
6/19 февраля началось решающее сухопутное сражение русской (командующий - генерал А. Н. Куропаткин) и японской (командующий - маршал И. Ояма) армий под городом Мукденом (Северо-Восточный Китай), которое завершилось через двадцать дней полным разгромом русских.
В конце марта - начале апреля выставки Secession, Hagen Band, Kimstlerhaus (о которых затем напишут «Письмо из Вены», опубликованное в № 6 «Весов» за подписью «The Twins»). В это время в Москве выходит книжка «Северных цветов ассирийских» с публикацией «Тантала» и подборки стихотворений Иванова под общим заглавием «Змеи и Солнца» («Возрождение», «Mi fur le serpi amiche», «Хвала Солнцу», «Химеры», «Весы» и цикл «Carmen Saecu-lare») а также - «Теней Сна» Зиновьевой-Аннибал.
В апреле и первой половине мая Иванов и Зиновьева-Аннибал живут в Петербурге в отеле «Сан Ремо» на Невском проспекте, 90, тесно общаясь с сотрудниками редакции «Вопросов жизни», прежде всего - с Г. И. и Н. Г. Чул-ковыми, а также - с В. В. Розановым, Н. М. Минским и его женой Л. Н. Виль-киной. Иванов получил корректуры «Религии Диониса» и, по-видимому, договорился с издателем журнала Д. Е. Жуковским об отдельном издании этой работы.
В воскресенье 1 мая Иванов и Зиновьева-Аннибал были у Розанова, вместе с Н. М. Минским, Л. Н. Вилькиной, Ф. К. Сологубом, А. М. Ремизовым, Е. П. Ивановым и другими литераторами. На этом собрании зашла речь о коллективных «ритмических движениях, танцах, кружении, особых символических мистических телорасположениях», способных вызвать «богообруче-ние», экстатические переживания единения с потусторонним. Н. М. Минский предложил собравшимся на следующий день провести у него в квартире экспериментальное «дионисийское радение».
у Минского и Вилькиной (Галерная улица, 63) собрались Иванов, Зиновьева-Аннибал, Н. А. и Л. Ю. Бердяевы, В. В. и В. Д. Розановы, А. М. и С. П. Ремизовы, З. А. и С. А. Венгеровы, М. М. Добролюбова, А. М. Бу-тягина (падчерица В. В. Розанова) и ее друг, студент консерватории Б. А. Зак. Последний добровольно принял на себя роль «жертвы», которой, после «кружений» и сидения на полу «в братском круге», вскрыли вены и «причастили» его кровью собравшихся. Эта «черная месса» вызвала резкое осуждение Мережковских и А. А. Блока, а в майском № весов появилась статья Иванова «О нисхождении» (позже переименована в «Символику эстетических начал»), связанная с полученными на «радении» впечатлениями.
15 мая Иванов и Зиновьева-Аннибал выехали из Петербурга в Москву, где остановились у Ал. Н. Чеботаревской.
Во второй половине мая они два раза побывали в Сокольниках - с Брю-совым и с В. Н. Ивановским, ездили в Петровский парк. Иванов пишет для «Вопросов жизни» статью «О Шиллере» (опубликована в № 6) и работает над корректурами «Религии Диониса». Однако эта «вторая Москва» Ивановых разительно отличалась от прошлогодней. Начиналась череда трагические событий.
2-я Тихоокеанская эскадра разгромлена японским флотом у острова Цусима, что означало окончательное поражение России в войне на Дальнем Востоке (18 мая Иванов откликнулся на роковое известие стихотворением «Цусима», опубликованном в № 6 «Вопросов жизни»). Революционные волнения начинают охватывать русскую провинцию, в Иваново-Возне -сенске создан первый в России Совет рабочих депутатов. Неблагополучие общественное соединилось в эту поездку Ивановых в Москву с неблагополучием в их тамошнем окружении. «... В Москве все было не то, - пишет об этих днях Л. Д. Зиновьева-Аннибал. - Отвратительно. Брюсов изолгался вконец в словах, в чувствах, в стихах, в авантюрах. Пошлость Апраксина рынка, одетая в бутафорское величие. Андрей Белый злой и выдохшийся. Поляков в бегах. Атмосфера злой сплетни, беззубой грязи какой-то».
На весну этого года конце мая он уехал с ней на месяц в Финляндию). До отъезда Брюсов успел в общих чертах договориться с Ивановым о радикальном реформировании журнала (в который предполагалось ввести беллетристический отдел), однако эти планы казались Иванову неубедительными. Против учения Иванова «о нисхождении» выступил Андрей Белый, опубликовавший в № 6 «Весов» эссе «Химеры», которое Иванов счел для себя оскорбительной. Тем не менее, его сотрудничество с журналом продолжается.
В начале июня Ивановы нанесли визит И. М. Брюсовой и договорился о редактировании для «Скорпиона» сборника стихотворений А. М. Добролюбова «Из книги невидимой». Затем он на заболел, а 11 июня вновь появился в редакции «Скорпиона», принес доделанную статью о венских выставках и имел деловой разговор с С. А. Поляковым («Весы» задолжали Иванову достаточно большую сумму гонорара за прошлые публикации).
В июльский «Весов» Иванов подготовил рецензию на книгу М. Ме-терлинка «Двенадцать песен», однако это был его последний материал для журнала. Между тем в июльском № «Вопросов жизни» опубликовано стихотворение Иванова «Астролог», а в следующем, августовском — большая подборка стихотворений («Утро», «Рассвет», «Ливень», «Осень», «Аттика и Галилея», «Бессонница» («Что порхало, что лучилось...»), «Знамения», «Semper morion, simper resuege»).
Ивановы продолжают общаться с В. Н. Ивановским, а также с сестрой М. М. Замятниной Ю. М. Корш.
Весь июнь в России нарастает внешний и внутренний политический кризис: 7 июня японские войска захватили Сахалин, 14 - 25 июня «Князь Потемкин Таврический», а в Лодзи (Польша) восстали рабочие.
15 июня Ивановы уехали в Петербург. В Петербурге в июне-июле Ивановы живут на Петроградской стороне (Офицерский переулок, 7, кв. 13 (штабс-капитана Котуренко). Иванов работает над статьей «Кризис индивидуализма. К трехвековой годовщине "Дон Кихота"» (опубликована в № 9 «Вопросов жизни») и над переводом поэмы Д-Г. Байрона «Остров» для собрания сочинений, которое издавал С. А. Венгеров. Помимо того, он перерабатывает для отдельного издания «Эллинскую религию страдающего бога» и под влиянием М. И. Ростовцева, знакомство с которым он возобновил в это время, возвращается к идее издания своей диссертации.
25 июля «удивительную квартиру» в доме на улице Таврической 25/1. «Единственная квартира во всем Петербурге. Что-то дико фантастическое и прекрасное. 6-й этаж, из кухни ход на крышу и прогулка по крышам самого высокого дома города с видом на все четыре стороны города и боров в синих далях. Сама квартира: огромная передняя. Прямо вход в огромную глубокую комнату, к концу ее обращающейся в свод и с единственным суживающимся кнаружи окном. Что-то готическое. Из нее вход в большую, составляющую круглый угол дома (Тверской и Тавирической). Она разделена перегородками (стенками внутренними) на три комнаты, и они представляют странную форму благодаря башне». Обстановку в новую квартиру на «башне» перевезли из склада, где хранилась мебель М. М. Замятни-ной.
31 июля Иванов в письме к Брюсову (к тому времени вернувшемуся в Москву из Финляндии) выражал сомнение в целесообразности сотрудничества с «Весами»: «Не думаю, чтобы мое присутствие в Москве было надобно "Весам" вообще». В августе в редакции «Весов» возникает острый конфликт С. А. Полякова и В. Я. Брюсова и судьба журнала висит на волоске: Брюсов заявляет о своем желании покинуть издание. Это окончательно определяет выбор Ивановым «Вопросов жизни» в качестве постоянного периодического издания.
московский актер и режиссер Н. Н. Вашкевич обращается письмом к Иванову за разрешением назвать созданную им театральную студию «Дионисовым действом», ибо эстетика нового театра была «навеяна» произведениями Иванова. Дебютом нового театра предполагалась постановка «Колец» Зиновьевой-Аннибал. Иванов и Зиновьева-Аннибал начинание приветствовали, но осуществить свое намеренье Н. Н. Вашкевич не смог.
23 августа Иванов официально заявляет Брюсову о прекращении своего сотрудничества в «Весах» (формальная причина - искажение текста его полемической статьи «О химерах Андрея Белого» в июльской книжке «Весов»).
Впрочем, уже к этот конфликт был частично улажен, т. к. Иванов убедился в том, что дефект публикации случился из-за почтовой ошибки. Тем не менее, de facto его сотрудничество с «Весами» до конца года полностью прекратилось.
В тот же день, в Портсмуте (США) между Россией и Японией был подписан мирный договор, по которому к Японии отходили права на Ляодунский полуостров с Порт-Артуром и южная часть Сахалина.
26 августа у Ивановых «вышел импровизированный вечер»: Н. П. Анненкова-Бернар приехала с актрисой театра Литературного-художественного общества Е. Н. Рощиной-Инсаровой, независимо от них пришли С. Н. Булгаков, Д. Е. Жуковский и другие участники «Вопросов жизни». «Я два раза ставила самовар, но все вышло элегантно и уютно», - сообщала Л. Д. Зиновьева-Аннибал М. М. Замятниной.
27 августа «ужасно изящным и умным».
4 сентября Иванов получает письмо из Москвы от В. Э. Мейерхольда с предложением поставить «Тантала» силами «Театра Студии» при МХТ-е. Это - начало длительного творческого контакта Иванова и Мейерхольда, хотя собственно это предприятие им не удалось осуществить.
В среду 7 сентября среду с свой jour-fix (точнее - nuit-fix, т. к. съезд гостей начинался здесь в 23 часа, а завершение приходилось на 5-6 часов утра).
В ночь с 14 на 15 сентября в квартире Ивановых на Башне происходит литературный вечер с участием Г. И. Чулкова, Н. А. Бердяева, Ф. К. Сологуба, А. М. и С. П. Ремизовых, О. Дымова (О. И. Перельмана) и приехавшего из Москвы К. Бальмонта, который и стал «гвоздем» собрания (помимо него, свои произведения прочли О. Дымов, А. А. Блок и Ф. К. Сологуб). Это - начало ивановских «сред».
В ночь на вторую «среду» у Ивановых собираются Мережковские и Д. В. Философов, Сологуб, Пяст, Ремизов, Чулков, Эрн, А. В. Карташев, Ан. Н. Чеботаревская, М. О. Гершензон, П. Е. Щеголев, Н. П. Анненкова-Бернар. Была художественная декламация (Пяст) и острая полемика Ивановых с Мережковскими.
В ночь с 28 на 29 сентября проходит третья «среда» с участием В. В. Розанова и его падчерицы А. М. Бутягиной, А. М. и С. П. Ремизовых, О. Дымова. «Розанов был в ударе и свежо рассказывал анекдоты из области любовных переживаний его супруги». После его ухода оставшиеся устроили спиритический сеанс с Дымовым в роли медиума, а остаток ночи провели за «профессиональными разговорами».
Иванов завершает переводить поэму Д-Г. Байрона «Остров» и пишет к ней статью-предисловие «Настроение поэмы "Остров"».
1 октября умер актер М. И. Писарев, бывший муж Н. П. Анненковой-Бер-нар, и 2 октября «неблагонадежный»), Ф. К. Сологубу, Н. П. Анненковой-Бернар.
В ночь со 2 на 3 октября проходит собрание у Ф. К. Сологуба, где читали стихи сам Сологуб, Иванов, Пяст, Чулков и А. А. Кондратьев.
3 октября
4 октября Ивановы присутствуют на похоронах М. И. Писарева (где поэт простудился и около двух недель ощущал невралгическое недомогание). После похорон сестры Чеботаревские договариваются с пришедшими на кладбище сотрудниками неореалистического издательства «Знание» - С. С. Юшкевичем, М. П. Арцыбашевым, Скитальцем (С. Г. Петровым), В. В. Башкиным - об их участии в завтрашней «среде».
8 ночь с 5 на 6 октября «объединенная» «среда» неореалистов с символистами. В ней участвовали Скиталец, Юшкевич, Чулков, Ремизов, Жуковский, Сологуб, сестры Чеботаревские, издатель С. А. Скирмунт, литературовед и критик Д. Н. Овсянико-Куликовский, Г. Е. Пабст, О. А. Беляевская и др. (всего - около 30 человек). На вечере зачитывался новый рассказ М. П. Арцыбашева «Тени утра» (в присутствии автора рассказ читал журналист И. В. Жилкин). После чтения Иванов настоял на «организованных прениях», которые длились до 2 ч. ночи. После ухода «знаньевцев» завсегдатаи «башни» оставались до утра (согласно наблюдениям Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, «выпили 5 бутылок вина и 3 пива, съели 70 тартинок»).
9 октября на воскресном вечере у Ф. К. Сологуба Ивановы знакомятся с А. А. Блоком («Были все наши и Ал. Блок, очень симпатичный и красивый. Много стихов читалось им, Сологубом, Вяч<еславом>, было еще несколько мол<одых> поэтов (Пяст, Кондратьев, Чулков...)»).
10 октября Иванов пишет письмо С. К. Шварсалону, поступившему в Женевский университет: «... Основной задачей является выработка критического отношения к проблемам духовного и нравственного сознания. Критицизму противоположен догматизм, этот последний одинаково торжествует в православном катехизисе и в катехизисе "свободомыслящих"».
12 октября в Москве открылся Учредительный съезд Конституционно-демократической партии, более известной как «партия кадетов» (по аббревиатуре КД). Среда, прошедшая в ночь с 12 на 13 октября, «коноводил <Е. В.> Аничков», была посвящена обсуждению политической ситуации в России (на следующий день, 13 октября началась всероссийская забастовка и в Петербурге был образован Совет рабочих депутатов во главе с меньшевиком Г. С. Хрусталевым-Носарем).
17 октября выходит подготовленный С. Ю. Витте Манифест Николая II «Об усовершенствовании государственного порядка» с дарованием гражданских свобод (совести, слова, собраний и союзов). Иванов приветствуетего как сторонник конституционной монархии.
Иванов участвует в манифестации на Невском проспекте, посвященной Высочайшему Манифесту и пишет стихотворение «Populus Rex», которое будет опубликовано в № 10 «Вопросов жизни». В том же № журнала опубликовано и стихотворение Иванова «Тихая воля».
В ночь с 19 на 20 октября на «среде» у Ивановых, помимо завсегдатаев, присутствуют В. С. Миролюбов, И. И. Ясинский и М. П. Арцыбашев. Это снова «объединенное» собрание с неореалистами. В. А. Пяст читал эротический рассказ А. П. Каменского «Четыре», который вызвал скандал, ибо был воспринят Мережковским как нигилистическая демонстрация на фоне трагических событий нарастающей революции. Против обвинений Мережковског выступила Зиновьева-Аннибал, затем - Розанов (который оскорбил Каменского) и Иванов. Мережковский об этом собрании писал: «Читали дурацкую повесть какого-то Каменского <...> и происходили еще более дурацкие прения. В такие дни - хамство русской интеллигенции непостижимо». «... Опротивели мне все, - писала тогда же Л. Д. Зиновьева-Аннибал. - Одну минуту я верила в чудо. Теперь вижу впереди серую конституцию и пошлое политиканство».
Иванов в письме к Брюсову излагает свою политическую позицию: «... Принимать Государственную Думу с функциями учредительного собрания, если она не основана не на общеизбирательном праве и не выражает, следовательно, всенародной воли, не следует, но не радоваться нельзя тому, что самодержавие, принужденное к самоубийству, нанесло себе рану на этот раз смертельную, - тому, что самый лозунг недавней борьбы "долой самодержавие" - отныне стал праздным. <...> Уже давно самодержавие -"личина пустоты", маска, из-за которой искаженно и хрипло говорит не личность, а чужая воля. <...> Пусть же всенародный голос прямо слышится. Пусть мир увидит (это мой исконный идеал) - государственное единство славянских народоправств».
26-28 октября бунтовал гарнизон Кронштадта (около 4,5 тысяч человек).
В 20-х числах октября 26 октября, на которой должны были выступать Н. М. Минский и Л. Н. Вилькина, по всей вероятности, не состоялась. В начале ноября стало очевидно, что журнал «Вопросы жизни» находится на грани закрытия.
в Петербурге образована праволиберальная партия «Союз 17 октября», одним из основателей которой стал берлинский знакомый Иванова А. И. Гучков. В этот день Иванов и Зиновьева, пытаясь изыскать средства для продолжения «Вопросов жизни» уезжают в Москву, однако их хлопоты оказались тщетными, и к концу ноября «Искусство» из-за рецензии С. А. Соколова (Кречетова), опубликовавшего в № 5/6/7 журнала уничижительный отзыв на «Северные цветы ассирийские» и, в частности, на «Тантала». Белый, несмотря на ссору с Ивановым, послал Соколову открытое письмо, в котором назвал «Тантала» величайшим достижением символизма и объявил о своем выходе из «Искусства» (дело едва не дошло до дуэли). Иванов был глубоко тронут поступком Белого, и дружба между поэтами была восстановлена. В это время в Москве происходит реорганизация «Искусства»: меценат Н. П. Рябушинский хочет превратить это издание в «продолжение "Мира Искусства", но еще роскошнее, по-русски и по-французски». На Иванова издатель имеет особые виды.
17 ноября Иванов и Зиновьева-Аннибал уезжают из Москвы в Петербург. «Историческим фоном» московской поездки Ивановых становится восстание матросов и солдат в Севастополе, которое возглавил лейтенант П. П. Шмидт
В ночь с 23 на 24 ноября состоялась очередная «среда» на Башне, где «были Розанов и несколько поэтов, читались стихи». В это время, «Вопросов жизни», Г. И. Чулков начинает работу по созданию нового альманаха, который сначала носил условное название «Огни», а затем был переименован в «Факелы» (планировалось и создание одноименного театра во главе с В. Э. Мейерхольдом, переехавшим 21 ноября, после закрытия его московской Театра-студии, в Петербург).
28 ноября у Ивановых собирается организованная Чулковым группа будущих «факельщиков» - Ф. К. Сологуб, Л. Н. Андреев, И. А. Бунин, О. Дымов, Л. И. Галич (Габрилович), С. Л. Рафалович, художники К. А. Сомов и Е. Е. Лансере.
Л. Д. Зиновьева-Аннибал начинает работать над «странной символической фантастикой на современную, политическую, революционную тему» - пьесой «Великий Колокол» (неоконченной) для театра «Факелы».
30 ноября у Ивановых были делегаты реорганизованного московского журнала «Искусства», который с января грядущего года должен был превратиться в журнал «Золотое руно». С. А. Соколов (Кречетов) и художник Н. Я. Тароватый передали Иванову и Зиновьевой-Аннибал предложение Н. П. Рябушинского о сотрудничестве на очень выгодных условиях. Однако Иванов, помня осенний конфликт Кречетова и Андрея Белого из-за «Тантала», поставил обязательным условием своего сотрудничества вхождение Белого в «Золотое руно». С согласия Кречетова, Иванов и Мережковский 1 декабря «с убеждением присоединиться к "Золотому руну" как к новому самостоятельному изданию».
В ночь с 30 ноября на 1 декабря проходит «среда», посвященная обсуждению вопросов, связанных «с рождением "Факелов" и "Золотого руна" и умиранием "Вопросов жизни"».
В начале декабря «Русское богатство» - Н. Ф. Аннен-ский и В. И. Семевский. Они вводят Иванова в Союз писателей.
4 декабря у Ивановых был Г. И. Чулков для заключения окончательной договоренности с Ивановым о формах сотрудничества последнего с «Факелами». В результате Иванов и В. Э. Мейерхольд получали театральный отдел альманаха (с правом руководства создаваемым параллельно театром), а, помимо того, Иванов становился соредактором издания с правом veto и получал право ведения философского отдела (совместно с Л. Галичем). В качестве постоянного сотрудника редакции он получал ежемесячное жалование в 100 рублей, помимо гонораров. В тот же день Ивановым нанес визит приехавший в Петербург Андрей Белый, с которым Иванов обсудил перспективы совместного сотрудничества в «Золотом руне», отправив затем в Москву телеграмму о своем согласии на участии в новом журнале. Вечером того же дня Ивановы проводят у Розанова, где вовсю циркулируют слухи о создаваемом ими «политическом театре» и они становятся предметом всеобщего внимания.
Зиновьева-Аннибал сообщает М. М. Замятниной: «Теперь совершается великая переоценка ценностей. <...> Душа меняется,и всякое действие, и всякий уклад жизни кидаешь на весы и говоришь: что это, жизнь свободного человека (пролетария), или жизнь позорного раба буржуя? И есть буржуа по доходам, но еще больше буржуа по качественным расходам. Все, утверждаю, все буржуа по расходам. Я это узнала теперь. И недаром моя дикая, вольнолюбивая душа с таким отвращением входила в уклад вашего уюта, который развратил Вячеслава и Веру. <..> Вячеслав неузнаваем, даже поход ка изменилась, ступает легко, как на цыпочках, за все благодарен, часто не обедает, когда устанем и поздно вернемся. <...> Есть что-то неуловимое, несказанное, что улегчает душу, освобождает тело в отметании старого человека. О, все мое детство, вся моя молодость теперь осуществляется». Это - время наивысшего радикализма в мировосприятии Иванова, начало «неприятия мира», начало «жизнетворчества», связанного с идеями «мистического анархизма», «символизма пронизанного лучом соборности».
В ночь с 7 на 8 декабря на Башне проходит «среда», на которой состоялось «собеседование о любви» под председательством историка П. В. Безоб-разова. С речами - на манер «Пира» Платона - выступали Блок (прочитавший стихотворение «Влюбленность»), Иванов, Андрей Белый (против концепции которого о «трех фазах любви: «к Богу, к Ней, к людям» возражал Розанов), Галич и Зиновьева-Аннибал, выступавшая в роли платоновской Диотимы. Ее речь («Не в отказе от страсти и любви спасение, а в обращении порока нашего в добродетель») вызвала ожесточенные споры и стала источником замысла самой известной повести Зиновьевой-Аннибал «Тридцать три урода». Завершили дискуссию С. А. Борисов и Л. Ю. Бердяева. Кроме того, в «симпо-зионе» (одном из самых знаменитых за всю историю Башни) участвовали А. М. Бутягина, критик Е. Г. Лундберг, Н. П. Анненкова-Бернар, А. М. Ремизов, Г. И. Чулков, В. А. Пяст, А. А. Кондратьев.
Иванов и Чулков были в закрытом полицией Союзе писателей, а затем проводили совещание редколлегии «Факелов». На этом совещании дебатировался союз социал-демократов и «анархистов-мистиков», сложившийся в публицистическом и художественном отделах будущего альманаха. В этот день в Москве на Пресне, в районах, где проходили детские годы Иванова, начинается вооруженное восстание под руководством социал-демократов, эсеров и анархистов, вошедших в Московский совет рабочих депутатов.
С 9 по 19 декабря в эти же дни вооруженные столкновения происходили в Екатеринославе и Ростове-на-Дону. Иванов был глубоко потрясен происходящим в его родном городе и в России.
В ночь с 14 на 15 декабря, «среда», посвященная диспуту «Одиночество и Анархизм». На ней впервые «блестяще» председательствует Н. А. Бердяев, который с этого момента становится бессменным «башенным» председателем. Диспут открыла Зиновьева-Аннибал, прочитавшая отрывки из «Теней Сна» и «Пламенников» в качестве иллюстрации главного положения своего выступления о том, что «из тоски одиночества и безвыходности ее нужно сделать добродетель крайнего индивидуализма в анархизме». Вслед за ней с чтением своих стихов, посвященных проблеме одиночества, и автокомментариями к ним выступил Иванов. В дискуссии участвовали А. М. Ремизов, Ф. К. Сологуб, Л. И. Галич, Г. И. и Н. Г. Чулковы, Н. П. Анненкова-Бернар и С. А. Борисов, художники К. А. Сомов и М. В. Добужинский, критик К. А. Сюннерберг, молодые поэты В. И. Корин (Корехин), А. С. Рославлев, Я. В. Годин.
16 декабря Ивановы посетили мастерскую К. А. Сомова. Из Москвы приходит письмо Брюсова («Я жив, хожу под выстрелами, ни к какой партии не принадлежу»), которое вызывает возмущение у Ивановых («Подлый ломака!») как своим нарочитым аполитизмом, так и неприемлемым из-за многочисленных условий и обязательств предложением сотрудничества в обновленных «Весах».
18 декабря Ивановы были у Анненковой-Бернар и у Сологуба, который читал им свои новые вещи, посвященные революционным событиям.
у Ивановых неожиданно для хозяев собирается неореалистический «кружок литературы» (комментарий Л. Д. Зиновьевой-Аннибал: «Читалась какая-то дрянь. Я кое-как поила чаем. Вяч. сбегал за пивом и колбасой. Люди славные, простые, теплые, но уж до печали бесталанные! Скушно!»).
20 декабря Иванов пишет дифирамб «Факелы», который читает на очередной «среде» в ночь с 21 на 22 декабря. «среде» была продолжена дискуссия об «одиночестве и анархизме». С докладом выступил социал-демократ, студент С. А. Гидони, поразивший присутствующих своим красноречием («Через верблюда и льва мы придем к ребенку, с легкостью сбросим тяжесть жизни и кончим Творящим Странником, тогда уже не нужно будет искусства, мы сами станем творцом и творением...»). Затем друг с другом полемизировали Иванов и Мережковский, а после выступал К. А. Сюннерберг с речью о борьбе человека с насилием природы, т. е. времени, пространства и Бога (чем вызвал замечание Иванова, что Бог - начало не «начальствующее», а «страдающее»). В дискуссии участвовали детские писательницы П. С. Соловьева (Allegro) и Н. И. Манасеина, Андрей Белый, Г. И. Чулков, К. А. Сомов. А. С. Ро-славлев и Я. В. Годин читали свои стихи. Последний произвел большое впечатление на Зиновьеву-Аннибал и по ее приглашению
23 декабря приходил к Ивановым уже «приватно» - «почитать стихи, чтобы узнать критику Вячеслава». В этот день было собрание «факельщиков» у К. А. Сюннерберга. Направляясь на него Иванов заехал к Мережковским, где Д. В. Философов читал статью о понимании Иисуса Христа у В. В. Розанова. Там Иванов «был проклят Зиной» за мистический анархизм («Но не irrevocablement. Если покается в "демонических" "Факелах" и вернется в лоно "Троицы Иоанновой", будет помилован»).
28 на 29 декабря в очередную «среду» была запланирована дискуссия на тему «Религия и мистика». Собралось 30 человек и дискуссия уже началась («О Фейербахе и Штирнире или об Аримане и Ормузде - толковал философ из "Вопросов жизни" Н. А. Бердяев с утонченным эстетом социал-демократии, Л. Габриловичем из "Новой жизни"»), когда в квартиру на Башне ворвалась с обыском полиция. Поводом для обыска было прошедшее ранее (19 декабря) у Ивановых собрание «кружка литературы», куда входили «политически неблагонадежные». Обыск (в том числе и личный, обязательный для всех присутствующих) продолжался до 4-х часов ночи). Полиция конфисковала рукописи Зиновьевой-Аннибал, несколько экземпляров эсеровской газеты «Революционная Россия», а также задержала на сутки только что приехавшую из Парижа и остановившуюся у Ивановых мать Волошина Е. О. Кириенко-Волошину, которая не успела сдать заграничный паспорт и имела на руках оба документа (это было нарушением паспортного режима). Во время обыска в гардеробе пропало несколько вещей из верхней одежды пригашенных, в том числе - шапка Д. С. Мережковского. Последний не преминул использовать это происшествие для создания одного из самых знаменитых политических фельетонов этого времени - открытого письма премьер-министру С. Ю. Витте «Куда девалась моя шапка? (Новогоднее письмо к Витте)» (Народное хозяйство. 1906. № 15 (1 января).
В последнем, декабрьском «Вопросов жизни» были опубликованы стихотворения Иванова «Солнце и сердце» и «Солнце - двойник».