(Неизданная автобиографическая справка Вячеслава Иванова / Публикация Н. В. Котрелева)
Одним из самых примечательных гостей Герцыков в Судаке был Вячеслав Иванов.
В бумагах историка литературы П. Н. Сакулина хранится неизданая и не привлекавшая внимания автобиография Вяч. Иванова (автограф на двойном листе писчей бумаги, чернила)1. По всей вероятности, она была написана поэтом-гуманистом для Общества любителей российской словесности2, с которым Сакулин был тесно связан в пореволюционные годы (с 1921 г. и до закрытия Общества он состоял его председателем). В конце текста карандашом проставлена дата: 1919 г. Эта помета сделана не рукою автора, но, кажется, достаточно верна, как следует из содержания автобиографии: в ней говорится о печатающемся "втором, переработанном издании" ивановских переводов Алкея и Сафо, что приводит нас к началу 1919 г. (подробнее о датах упоминаемых Ивановым издательских проектов см. ниже в примечаниях).
Давно известно "Автобиографичекое письмо" Вяч. Иванова к С. А. Венгерову, долгие десятилетия, пока молчали архивы, служившее единственным источником систематизированных сведений о жизни поэта-\ Недавно опубликована более ранняя (1904) автобиография Иванова, написанная по заказу того же замечательного историографа русской литературы и послужившая ему материалом для первой энциклопедической статьи о поэте4. В 1909 г. была факсимильно напечатана десятистрочная автобиографическая заметка Иванова5. Наконец, Г. В. Обатюш ввел в оборот позднюю анкету Иванова, отправленную из Италии при его баллотировке в Государственную Академию Художественных наук.6
По времени написания, как видно, публикуемый документ близок классическому "Автобиографическому письму", но содержанием своим заметно от него отличен, что тем более и ценно для нас. "Письмо" к С. А. Венгерову - рассказ о целой жизни, очевидно связанный с поэмой "Младенчество", с ивановским преданием о самом себе. Более ранний ответ на венгеровскую анкету был написан по сути дела литературным дебютантом, и его центром оказались моменты профессионального признания, цехового самоутвержения: разрозненные и еще немногочисленные публикации должны были быть учтены, равно как и все, даже маловажные, по серьезному счету, отклики критики на них. Автобиография 1926 г. - весьма сухая академическая справка, сводящаяся в основном к библиографическим сведениям.
Приводимая автобиография, адресованная, как я предполагаю, ученому обществу любителей, т. е. литературной академии - в старинном смысле этого слова, посвящена по преимуществу Вяч. Иванову - воспитаннику и труднику античного предания, греко-латинской классики русско-европейской культуры. Здесь ни слова о русской поэзии автора, ни о его жизни. Иванов рассказывает только о том, как он учился, как приобщался гуманизму, что сделал на этом поприще. Однако, это не автобиография ученого. Ценность гуманизма не в сумме, отвлеченных знаний о древних и не просто в овладении их языками. Гуманист, филолог сознает и вскрывает свою живую укорененность в древности, претворяя старину, он восстанавливает (или утверждает) единство мировой жизни. Характерно признание, когда речь заходит о перерыве в научных занятиях "вследствие перемены в семейной жизни и увлечения литературном) деятельностью": "Впрочем, надолго расстаться с наукою я не мог". Еще красноречивее выбор тем, которые определили восприятие и истолкование Ивановым его собственной современности - в опыте и символах древности: он "сначала принялся за неоконченное исследование об оракулах и сивилиллинеких пророчествах, влиявших на развитие римской государственной идеи до Августа и при Августе, а потом - под импульсом Ницше - за изучение Дионисовой религии". Трудно не догадаться: Иванов рассматривает инстиут прорицательства и его роль в судьбах римского государства, завершившего развитие дохристианского мира, в связи с тем, что сознает свое поэтическое призвание как пророческое, а свое время - как время близкого и катастрофического перелома в истории, если не ее конца. Дионисизм, сперва в ницшеанской интерпретации, затем - в полемике с ницшеанством, стал темой ивановской проповеди и инструментом чаемого преображения человечества.
Однако самое важное в печатаемом документе выражено не столько словами, сколько авторсктм жестом, графикой, которую набором передать трудно: последняя фраза (начиная со слов "В заключение прибавлю"), судя по почерку, -прибавка, сделанная после того, как весь текст был переписан или записан набело, без помарок, ровным разбегом почерка и без остановок, на одном дыхании. Автор закончил - и обдуман значение описанного пути, своей жизни, и переоценил сказанное: "В заключение прибавлю: мне кажется, что своею поэзией и статьями об искусстве, в частности о живом значении древней трагедии для нашего времени - я больше способствовал пробуждению интереса к классической древности, чем немногими доныне напечатанными работами и многочисленными читанными и читаемыми мною лекциями по эллинской религии и литературе,"7 Художество важнее науки, не вообще, не всегда, говорит Иванов, ссылаясь на свое представление о собственном творчестве, но именно в его случае.
Curriculum vitae.
Сын землемера, я родился в Москве в 1866 году. В 1884 г., по окончании (с золотою медалью) курса гимназии (Московской Первой), поступил на историко-филологический факультет Московского Университета, где, будучи на первом курсе, получил премию за латинское сочинение и письменную работу по греческому языку8 и в течении двух лет пользовался присужденною по конкурсу стипендией. В 1886 г. я вышел из Университета для продолжения университетских занятий заграницей, куда отправился с рекомендательными письмами в Бонн к Бюхелеру и Узенеру от проф.<ессора> Зубкова9 и с другою программою, составленною для меня проф. П. Виноградовым10. Приняв решение следовать указаниям последнего (вопреки своему внутреннему влечению), я поступил в берлинский университет, студентом которого состоял в течении девяти семестров. Работал я все это время под общим наблюдением и руководством Павла Гавриловича Виноградова11 же курсов с особенною любовью у Фалена. По окончании обширной работы о римских государственных откупах, как в эпоху республики, так и империи, я отправился для пополнения научных знаний и переработки первой части своей немецкой рукописи (об откупах за время республики) в латинскую диссертацию - сначала в Париж, потом надолго в Рим, где слушал курсы Германского Археологического Института. В 1896 г. прилагаемое латинское сочинение (De Societatibus Vectigalium)12 было принято берлинским философским факультетом в качестве докторской диссертации, на основании подробной и одобрительной рецензии, написанной Моммзеном (см. р. 26 adn. 137)13. Тем не менее, этой работе суждено было появиться в свет только в 1911 г.14<ераторского> Русского Археологического Общества, после чего я получил от Общества диплом на звание его действительного члена. Причиною тому был внезапный перерыв моих научных занятий вследствие перемены в семейной жизни и увлечения литературною деятельностью. Впрочем, надолго расстаться с наукою я не мог и сначала принялся за неоконченное исследование об оракулах и сивилшшинских пророчествах, влиявших на развитие римской государственной идеи до Августа и при Августе, а потом - под импульсом Ницше - за изучение Дионисовой религии. Это устремление моих научных интересов наконец впервые и всецело к Элладе отметилось появлением в Журнале Мин.<инистерства> Народ. <ного> Просвещения за 1898 г. моего перевода размером подлинника Первой Пифийской Оды Пиндара15. С весны 1902 до весны 1903 г. я жил в Афинах, изучал топографию, музеи, надписи по камням (под руководством Дерпфельда и Вильгельма) и в библиотеке Германского Археологического Института собирал материалы по истории Дионисова культа. Первым результатом этих занятий был курс лекций о религии Диониса, читанный мною, по приглашению М. М. Ковалевского, в русской Высшей Школе Общественных наук в Париже, в 1903 году. Из этого курса возникли статьи под заглавием "Эллинская религия страдающего бога", печатавшаяся в книжках "Нового Пути" за 1904 г., и - как их продолжение - статьи под заглавием "Религия Диониса" в книжках журнала "Вопросы жизни" за 1905 год16 14) сохранились в петербургской типографии "Сириус", печатавшей их несколько лет тому назад17. Своевременный выход в свет этой книги не состоялся вследствие желания издателей напечатать раньше второй том "Эллинской религии страдающего бога", вдвое больший по объему и содержащий специальные исследования отдельных проблем Дионисовой религии, снабженные научным аппаратом, и выпустить оба тома (или же три томика) вместе. Между тем внешние обстоятельства помешали продолжению трудного набора и из второго тома верстано было всего 5 листов, что составляет менее, чем одну шестую часть моей рукописи, законченной в Риме в 1913 году18. Глава о происхождении трагедии была выделена мною из разросшегося второго тома и печатается в издательстве М. и С. Сабашниковых отдельною книжкой, но типографские трудности безнадежно задерживают ее выход19. Глава же о "Дионисе орфическом" в сокращении напечатана была мною в XI книге "Русской Мысли" за 1913 год20. В учебные годы 1910/1911 и 1911/1912 я преподавал в Петербурге на Высших Женских Курсах Раева историю античных литератур и вел семинарий по Горацию (Ars Poetica). Из читанных мною курсов возник очерк "Эпос Гомера", предпосланным изданию переводов Илиады и Одиссеи под редакцией А. Е. Грузинского (изд. "Окто", 1912 г.). Из своих переводов античных поэтов упомяну еще перевод Бакхилидова дифирамба "Фесей" с историко-литературным введением (в моем сборнике стихов "Прозрачность", М. 1904), сотрудничество в печатающемся собрании греческих лириков ("Памятники Мировой Литературы" М. и С. Сабашниковых)21 "Алкей и Сафо" (там же, М. 1914), содержащую вступительный очерк, собрание прежде известных песен и лирических отрывков в переложениях размерами подлинников и перевод новых текстов по Оксиринхскмм папирусам; в настоящее время печатается второе, переработанное мною издание этой книги22. Из Эсхила переведены мною и приобретены издателями "Памятников Мировой Литературы" трилогия "Орестея", "Персы" и "Семь против Фив"23. В заключение прибавлю: мне кажется, что своею поэзией и статьями об искусстве, в частности о живом значении древней трагедии для нашего времени - я больше способствовал пробуждению интереса к классической древности, чем немногими доныне напечатанными работами и многочисленными читанными и читаемыми мною лекциями по эллинской религии и литературе.
Вячеслав Иванов
Скрупулезный академический комментарий, я полагаю, при этой публикации не целесообразен, хотя бы потому, что он при должном отношении к делу многократно превзойдет ивановский текст объемом. Ниже я отмечу только наиболее интересные моменты печатаемой автобиографии, не встречающиеся либо иначе представленные в других, вышеупомянутых.
1 РГБ. - Ф. 264. 74. 62.
2 Ср.: Котрелев, Николай. Иванов- член Общества любителей российской словесности (Вячеслав Иванов и советская цензура) // Europa orientalis. -1993. - N. 1 (XII). - Р. 323-335.
3 "Автрбиографическое письмо" Вяч. Иванова к С. А. Венгерову //Русская литература XX века (1890-1910) /Под. ред. С. А. Венгерова. - М., 1918. -Т. 3. Вып. VIII. - С. 81-96; письмо автором датировано: "Сочи, январь-февраль 1917 г."; об истории этого текста см.: Переписка Вяч. Иванова с С. А. Венгеровым /Публ. О. А. Кузнецовой//Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1990 год. - СПб., 1993. - С. 72, 99.
4
5 Иванов, Вячеслав. <Автобиография> //Книга о русских поэтах последнего десятилетия ; Критические очерки. Стихотворения и автографы-автобиографии/Под ред. Модеста Гофмана. - СПб.; М., <1909>. - С. 263.
6 Иванов, Вяч. Доклад "Евангельский смысл слова "земля"; Письма; Автобиография (1926) /Публикация, вступительная статья и комментарий Г. В. Обатнина // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского дома на 1991 год. - СПб.: Академический проект, 1994, - С. 142-170.
7 Эту убежденность Иванова разделяли и иные его собеседники - например, М. И. Ростовцев так отвечал в марте 1913 г. на неизвестное нам письмо Иванова, в котором поэт сообщал историку, несомненно, о своем решении оставить преподавание на частных женских курсах ради перевода греческого трагика: "... яс Вами совершенно согласен, что Эсхил по-русски важнее для России, чем несколько лекций на Раевских курсах. С нетерпением будем ждать и обещанного Эсхила, и возрождающегося Диониса" (Бонгард-Левин Г. М., Вахтель М., Зуев В. Ю. Михаил Иванович Ростовцев и Вячеслав Иванович Иванов //Вестник древней истории. -1993. - Окт., нояб., дек. (№ 4). - С. 210-221; о "Дионисе" см. ниже, примеч. 17 и ел.).
8 Ср.: "За особые успехи по древним языкам удостоены половинных филологических премий студенты историко-филологического факультета Ш-го курса Иванов Вячеслав и П-го курса Аппельрот Козловского Игнатия удостоена почетного отзыва" (Отчет о состоянии и действиях Императорского Московского университета за 1884 год. - М., 1885. -С. 26),
9 Речь идет о Владимире Григорьевиче Зубкове, в 1884 г. (одновременно с упоминаемым далее П. Г. Виноградовым) получившем экстраординарную профессуру по классической филологии в Московском университете. Именно с ним, по-видимом),', в основном работал Иванов в два свои университетских года в Москве. В связи с этим отмечу, что, судя по изданным литографически курсам Зубкова, в эти годы он разбирал со студентами Софокла (см.: Зубков В. Г. Трахинянки: Трагедия Софокла: Лекции, читанные Зубковым в 1884/85 году. <М.>, 1885; Зубков В. Г. Филоктет: Трагедия Софокла: <Лекции> 1885. - <М., 1885>).
10 "Годы учения" Иванова, с привлечением весьма ценных неизданных документов из немецких архивов, рассмотрены в работе: Wachtel, Michael. Вячеслав Иванов - студент Берлинского университета //Un maitre de sagesse аи XXе немецких студенческих лет Иванова (см., однако и другую публикацию М. Вахтеля: Die Korrespondenz zwischen Vjaceslv Ivanov imd Kail Krambacher / Michael Wachtel // Zeitschiift fur Slavistik. - 1992. - Jhrg. 37. - Ht. 3. - S. 330-342; см. также работу, упомянутую выше, в примечании 7). Тот, кто решит продолжить розыскания американского ученого, найдет много дополнительных сведений о курсах и семинарах, которые посещал Иванов в Берлине, о его университетских знакомствах в записной книжке Иванова за конец 1880 - начало 1890-х гг. - РГБ. - Ф. 109. 1. 3.
11 Следует отметить, что знаменитый русский историк П. Г. Виноградов сам некоторое время учился у Моммзена. - Во всех автобиографиях Иванов настоятельно говорит о своей долгой покорности рекомендациям Виноградова, вопреки инстиктивной тяге к филологии и эллинскому миру. Какие бы то ни было документы, освещающие растянувшиеся во времени отношения учителя и послушника, пока не известны, а может быть, никогода и не будут обнаружены - что, однако, не лишает достоверности ивановские уверения. Сходным образом долгие десятилетия отсутствовали документальные свидельства об ученичестве Иванова у великого Моммзена, а когда они появились, решивший обнаружить их М. Вахтель с удивлением отмечал, что реальный объем академических отношений между русским студентом и немецким учителем был сравнительно невелик. Вахтель, ища выход из своего недоумения, справедливо указывает на главное, что притянуло Иванова к Моммзену: "Иванов не мог равнодушно отнестись к человеку, которого он считал воплощением гения" (ук. соч., р. 355). С тем же мы сталкиваемся и тогда, когда речь заходит об участии В л. Соловьева в судьбе Вяч. Иванова, - и тут считанное число встреч и благодарное исповедание себя учеником, даже "крестным сыном" (как говорит Иванов в стихотворном послании к Александру Блоку). Учителя Иванов мог бы выбрать и заочно (собственно, так он и выбирал: Гете, Новалиса, других). Все становится совершенно понятно в своей естественности, если мы сообразим, что речь шла для Иванова не о самохвальстве, а о самоопределении в традиции, - самостийной эпохе Иванов последовательно противопоставлял путешествие по "кормчим звездам".
12 К письму прилагалось (ныне отсутствует) издание: Ivanov, Veneeslaus. De societatibus vectigalium publicorum populi roinani. - СПб., 1910. - <7>, 132 с (Записки Классического Отделения Императорского Археологического Общества. - Вып. 6. - Приложение, отд. паг.)- В свое время был выпущен репринт этого издания: Roma; "L'Emia" di Bretsclmeider, 1971.
13 На с. 26 в примечании 137 Иванов цитирует отзыв Моммзена.
14 Ошибка памяти: книга вышла в 1910 г. (см. прим. 11) и была зарегистрирована "Книжной летописью" (№ 19, 15 мая) среди изданий, поступивших от типографий с 4 по 11 мая 1910.
15
По обычаю, в обращение был выпущен отдельный оттиск из журнала: Пиндар. Первая пифийская ода Пиндара /Пер. размером подлинника Вячеслава Иванова. - СПб., 1899 (Тип. В. Балашов и К). -11 с.
16 См.: Эллинская религия страдающего бога //Новыйпуть. -1904. - Янв. - С. 110-134; Февр. - С. 48-78; Март. - С. 38-61; Май. - С. 28-40; Авг. - С. 17-26; Сент, - С, 47-70. - Религия Диониса //Вопросы жизни. - 1905. - Июнь. -С. 185-220; Июль. - С. 122-147. - Заглавие статьи в июньском номере: Религия Диониса : Ее происхождение и влияния.
17 Здесь начинается самая интересная, с фактологической точки зрения, часть этой автобиографии, касающаяся истории издания (собственно говоря, неиздания) одного из главных сочинений ученого. Иванов принадлежал к самому благородному роду пишущих: работа над произведением подчинялась у него внутреннему ритму жизни автора проста самого произведения, а не издательскому заказу. Высокий смысл творчества, ответственность перед замыслом определяли поведение писателя. Иванов работал постоянно, много и эффективно. Труд для него был не только инстиктивной потребностью, естественным состоянием и наслаждением, но и процессом раскрытия истины, выявления ее природной формы. Отсюда степенная неспешность его работы. В итоге латинская диссертация увидела свет через пятнадцать лет после написания, да и то под жестким напором М. И. Ростовцева. Книга о дионисизме не вышла в свет вовсе.
Здесь нет надобности и возможности полной реконструкции истории ее незавершившегося издания, обратим внимание только на главное (за первыми подробностями отошлю к моей справке в книге: Эсхил. Трагедии / В пер. Вячеслава Иванова; Изд. подготовили Н. И. Балашов, Дим. Вяч. Иванов, М. Л. Гаспаров, Г. Ч. Гусейнов, Н. В. Котрелев, В. Н. Ярхо; Отв. ред. Н. И. Баиашов. - М.: Наука, 1989. - С. 556-557).
"Весьма желал бы видеть изданною мою "Эллинскую религию страдающего бога" <...> Напечатанное издание погибло на складе "Сириуса". Есть только один экземпяр" и т. д. (ук. соч., с. 557). Из печатаемого документа ясно, что печальная судьба постигла законченный набор и оттиски первого тома ивановского труда при неведомых условиях в Петрограде, тогда как в литературе бытует убежденность (разделявшаяся и пишущим), будто виною всему был пожар в издательстве "М. и С, Сабашниковы" при октябрьских боях 1917 года в Москве.
18 Именно поэтому о "возрождающемся Дионисе" говорится в письме весны 1913 года, отрывок из которого приведен в примеч. 7. Новая книга была поручена московскому "Мусагету", бывшему издательским органом той группы символистов, к которой примыкал Иванов (именно по этой интимной связи с "издателями", вероятно, он и не называет их имени в автобиографии). Организционная неразбериха в "Мусагете" была кзвестна всей Москве, к моменту составления curriculum vitae издательство уже прекратило существование - поэтому Иванов и говорит уже о возможности появления в свет только первого тома, надеясь на сохранность его петербургского тиража. Ср. его слова в предисловии к бакинской версии труда: "Основой предлежащей монографии послужил ряд концептов, набросанных мною в 1913 г. в Риме. <...> В Москве издательство "Мусагет" предприняло их издание отдельной книгой; но, отвлеченный другими заботами, я не довел печатания до конца" (Иванов, Вячеслав. Дионс и прадионисийство. - Баку, 1923. - С. V).
19 Эта работа, фигурирующая в издательских документах чаще всего под названием "Эпос Гомера и происхождение трагедии" (объмом окол пяти листов) была вполне набрана, еще в начале двадцатых работ упоминалась в планах издательства, однако, так и не вышла в свет.
20 О Дионисе орфическом //Русская мысль. - 1913. - Нояб. -2-я паг.. - С. 70-98.
21 "Памятники мировой литературы" издательства М. и С. Сабашниковых: (переводы Вяч. Иванова из древнегреческих лириков, Эсхила, Петрарки) //Книга в сиситеме международных культурных связей. - М.: ВГБРШ, 1990. - С. 127-150). Материал, собранный для антологии В. О. Нилендером, в т. ч. и и переводы Вяч. Иванова, был использован в издании: Греческая литература в избранных переводах /Сост. В. О. Нилендер. - М.: Советский писатель, 1939.
22 его же. - М. Изд. М. и С. Сабашниковых, 1914. - 222 с. илл. - 1 р. 25 к., 2000экз. (зарегистрировано "Книжной летописью" в 1914 г. под № 14225). Весной 1915 г. "Книжная летопись" зарегистрировала (под № 11241) еще одно издание, описание которого в библиографии выглядит необычно: Алкей и Сафо. М.. 1915 (Тип. Т-ва И. Н. Кушнерев и К ). - 8° (15x20). - 193-255 с. -1 р. 25 к., 1400 экз. Дело было в том, что в 1914 г. Сабашников выпустил книг/, в которую вошли только те произведения древних лириков, которые были известны Новому времени до публикации Оксиринхскмх папирусов. Для издателя и переводчика это издание было предварительным, пуская его в оборот, Сабашников уже предусматривал скорое его расширение. Получив от М. И. Ростовцева очередной том оксфордского издания этих рукописей, Иванов спешно переложил ставшие доступными тексты, и набор их был отцензурован отдельно и приплетен к части тиража первого издания, в качестве еграниц 193-255. В продаже появились книги, одинаковые по оформлению, но различающиеся содержанием. В 1919 было подготовлено новое, третье издание (Иванов называет его вторым, поскольку первое, предварительное считает как бы и небывшим), в корне перекомпонованное, а местами и переведенное наново. Однако из-за трудностей советского времени оно так и не увидело света.
23 "Орестея" была напечатана - без имени автора! - лишь в 1950 г., до той поры публиковались небольшие фрагменты. Полностью ивановские переводы Эсхила были опубликованы лишь в 1989 г. -см. издание, указанное в примечании 17.